Графство на краю света

Глава 1

— Гляди-ка, живая! — в хрипловатом мужском голосе звучал восторг юного натуралиста, обнаружившего на пляже живого морского ежа. — А одежки-то у барышни какие чудные, заморские!..

Непривычный акцент неприятно резал ухо. Как и странный, детский восторг в словах говорящего. Вроде бы взрослый мужик, но речь словно у слегка умственно отсталого или инфантильного. Я поморщилась и открыла глаза.

— Ой! — тут же взвизгнула какая-то чересчур экзальтированная девица. — И вправду живая! Михей не сбрехал!

С ответом я не нашлась. По причине охватившего меня шока. Приподнявшись на одном локте, ошарашенно осмотрелась по сторонам, заставив окружившую меня небольшую толпу испуганно отпрянуть. Не поняла… А где?..

То, что я лежала на спине, было понятным и приемлемым: по странному стечению обстоятельств чей-то излишне разбалованный пацаненок лет пяти-шести, пакостливо усмехаясь, намеренно бросил мне под ноги подтаявшее мороженое. Ага, на зеркальную плитку пола в новом торгом центре, который только сегодня открылся. Нелегкая меня туда понесла! Каждый желающий побыстрее попасть внутрь активно работал локтями. Словно от скорости проникновения внутрь торгового центра зависело, достанутся ему бесплатно дефициты или нет. В тот миг, когда я попыталась обойти подброшенный «сюрприз», меня кто-то с силой пихнул в спину. И моя нога опустилась аккурат на липкий и скользкий комок, бывший еще недавно всеми любимым лакомством. Так что в том, что я поскользнулась и грохнулась на спину, ничего удивительного нет. Потрясает другое: если я падала в новом торговом центре посреди стекла и зеркал, то откуда сейчас подо мной булыжники, а невдалеке виднеется стена, сложенная из грубообработанного камня?

Неловко сев на холодном камне, я прислушалась к собственным ощущениям, одновременно пытаясь решить, не сошла ли я с ума, и не чудится ли мне в бреду окружившая меня группа женщин и мужчин, одетых в странные одежды, при виде которых на ум почему-то приходило слово «армяк». Хотя я понятия не имела, что оно означает.

Ближе всех ко мне стояла какая-то низенькая тетка в платке, завязанном надо лбом «заячьими ушками». Она же и спросила, подобострастно склонившись:

— Госпожа — магичка? Издалече к нам пожаловали?

— Кто-о-о? — оторопело переспросила я.

Нет, похоже, это все же горячечный бред. Я неслабо приложилась головой, вот мне все это и чудится: и странно одетые люди, и стена из грубого камня, и холод булыжников под попой… Надо бы встать, пока не заработала воспаление придатков. А то замучаюсь по гинекологам бегать, когда надумаю все-таки рожать…

Кряхтя, как древняя старуха, я кое-как поднялась на ноги, заставив окруживших меня людей слаженно сделать еще один шаг назад. Кто-то с задних рядов пробормотал:

— Да какая она магичка! Э-эх! Бедная наша госпожа! Кто ж теперь за мальчонкой присмотрит?

— Да помолчи ты! — шикнули на болтуна. — Госпожа графиня была хоть и слабым, необученным магом, но все же грамотной, знала, что делала! Если сказала, что боги пообещали ей прислать защитника для юного графа, значится, так и будет! Раз леди здесь, выходит, именно она сможет защитить ребенка и помочь ему дожить до совершеннолетия!..

Час от часу не легче!

— Ой, много ты в этом понимаешь, Николка! — огрызнулся первый голос. — Твое дело — печи и камины чистить в господском доме, а не рассуждать, кто теперича будет за графским сыночком ходить!..

— Уж поболее твоего понимаю! — взвился голос оскорбленного Николки. — Я-то хоть и с печами, но в господском доме, госпожу видел, почитай, кожень день! А ты, Магда, тока по большим праздникам в людскую и приходила! Все коло своих свиней, да!..

— А ну, тихо! — негромко перебила я начинающуюся перебранку. Голоса мигом стихли.

Откуда-то налетел холодный ветер. Дернул меня за волосы, бросив растрепанные пряди на глаза, забрался под мою короткую шубку из шкурки вишневого чебурашки, как говаривала подружка, огладил ледяными ладонями мои ноги в новой джинсе. И я задрожала от холода. Почему-то здесь было куда холодней, чем возле нового торгового центра.

— Где я? — вырвалось у меня, когда я с трудом забросила назад растрепавшиеся пряди. — Что это за место? Кто вы?

— Поместье графов Эверли, госпожа магичка, — с готовностью поклонилась мне та женщина, которая спрашивала про магичку. — А мы служим… служили госпоже графине Эверли, — быстро и как-то печально поправилась она.

— Служили ? — вычленила я, как мне показалось, главное.

— Служили, — протолкалась вперед еще одна женщина, гораздо старше первой, со сморщенным, словно печеная картофелина лицом. — Давеча преставилась наша матушка-графиня, сегодня на закате будем хоронить.

Я содрогнулась. То ли от беспощадной простоты и честности этих слов. То ли от холода вновь налетевшего ветра. И пожилая женщина, говорившая о похоронах, засуетилась:

— Ой! Да что ж это мы! Пожалуйте в дом, госпожа магичка! Погреетесь, заодно мы вам все и обскажем как есть…

Отказываться от тепла я не стала. На улице с каждой минутой становилось все холодней и холодней. Мне даже показалось, что в воздухе пролетают «белые мухи» — редкие одиночные снежинки. А моя тонкая шубейка из искусственного меха, как оказалось, плохо подходила для подобной погоды. Я чувствовала, что еще немного, и начну отбивать чечетку зубами. А там и до воспаления легких недалеко.

Меня провели вымощенным булыжником двором, мимо каких-то приземистых одноэтажных строений, некоторые из которых были лишены нормальных окон. У стены одного из этих неуклюжих домов валялась копна золотистой соломы, рядом стояла телега или нечто подобное, топталась понуро повесившая голову лошадь. Мне стало жалко коняшку. Ее шкура вздрагивала под порывами холодного ветра, трепавшего неухоженные гриву и хвост. Животное периодически тыкалось мордой в солому, видимо, было голодным. И тихо, обиженно фыркало.

Лошадь?! Это еще что за пристанище сумасшедших реконструкторов? Да я лошадей в своей жизни видела лишь по телевизору! Я во все глаза смотрела на эту картину до тех пор, пока чужие натруженные руки не распахнули передо мной низенькую дверку из потемневшего дерева:

— Пожалуйте сюда, госпожа магичка! — приглашающе махнул рукой мужичок. Не тот, который Николка, другой. С темным, словно выдубленным временем и ветрами лицом. — В людской сейчас теплее, чем в господских покоях, там сегодня никто не топил…

Я молча нырнула в открывшийся темный зев прохода, откуда и вправду тянуло теплом, дымом и сытым духом еды. Неужели это все на самом деле? Или я сплю и вижу красочный сон? Или…

— Сюда, госпожа магичка! — впереди меня неизвестно как вдруг оказалась женщина, ее вроде бы звали Магдой, если я ничего не путала. — Сейчас мы вас и отогреем, и накормим, и постельку постелим!..

— Прямо как образцовая Баба Яга! — вырвался у меня нервный смешок. — Меня, кстати, зовут Елизавета…

—Берта! Ну наконец-то! — с облегчением выдохнул кто-то и нам под ноги выскочила тощая девчонка в темном платье со смешными косицами как у героини сказки Пеппи Длинный Чулок. — Где ты ходишь?! Я не знаю, что делать! У юного графа жар! Как бы вослед за своей покойной матушкой не отправился!..

Берта охнула, кто-то из идущих следом за нами запричитал.

— А чего ты здесь тогда торчишь, если графу плохо? — накинулась на девчонку сопровождавшая меня Берта. Или не Берта. У меня голова шла кругом от всего. — Ты хоть укутала юного графа?

Укутала? Собственных детей у меня не было. Да и медиком я не была. Но незабываемый опыт все же получила, когда прошлой зимой заболела оставленная на мое попечение трехлетняя племянница. Безалаберная ее мамашка, моя младшая сестра, мои звонки с просьбой о помощи игнорировала. И мне тогда пришлось справляться собственными силами. Спасибо, соседка, тетя Лена помогла советом, и я смогла продержаться, пока приехала скорая, почему-то не спешившая к ребенку с температурой тридцать девять.

— Так, погодите, — хмуро перебила я распоясавшуюся тетку, которая, вместо того чтобы бежать к больному ребенку, вошла в раж, смачно отчитывая встретившую нас девчонку, — при чем здесь укутала? Температура большая?

На меня беспомощно посмотрели огромные перепуганные серые глазищи. Девчонка испуганно молчала. Я поморщилась и принялась расстегивать шубку:

— Ясно. Веди!

Если бы меня кто-то спросил, зачем мне это нужно, я бы пожала плечами. Просто что-то словно в сердце кольнуло, и я поняла: не вмешаюсь, ребенок действительно «отправится вослед за мамкой».

Мы долго шли холодными и темными коридорами, поднимались по лестницам, где я спотыкалась в полумраке, проходили какие-то мрачные, как склеп комнаты, заставленные громоздкой мебелью. Я потеряла чувство ориентира где-то на четвертом повороте. И если бы меня вдруг здесь оставили одну, то никогда бы не смогла найти дорогу обратно. А потом мы пришли.

Передо мной распахнули тяжелую, украшенную резьбой дверь:

— Сюда, госпожа магичка! — низко поклонилась МагдаБерта.

Сероглазая девчонка с кривыми косицами мышкой перебежала нам дорогу, первой прошмыгнув в комнату. Через несколько секунд возни и каких-то странных звуков загорелась свеча. И осветила огромное ложе под тяжелым, темно-синим балдахином. Слишком огромное для крохотного мальчика, тяжело дышащего и трясущегося в ознобе в самом его центре.

— Ты ж сказала, что у графа жар!.. — змеей прошипела на девчонку женщина. Та только всхлипнула.

— Прекратите! — сердито оборвала я новый виток свары, присматриваясь к ребенку.

Мне еще не доводилось видеть таких красивых детей. На подушке, разметав золотистые локоны слипшихся от пота и болезни волос, лежал настоящий ангелочек с утонченными, изящными чертами лица, длинными, пушистыми ресницами, раскрасневшимися от температуры щеками. Мальчика даже болезнь не портила.

Пока я его разглядывала, ребенок на глазах перестал трястись от озноба, расслабился. За спиной кто-то облегченно вздохнул. А вот мне горло сжала тревога. Во-первых, жар и озноб, вонами сменяющие друг друга, были, скажем так, не очень хорошими признаками. У Софийки тогда тоже было так. А во-вторых, в комнате стояла такая холодина, что мне казалось, я вижу, как изо рта вырывается пар.

— Немедленно согреть комнату, — отрывисто скомандовала я, сама не понимая, что на меня нашло, кто дал мне право командовать. Спорить никто не решился. — Какая у ребенка температура? Врача вызывали? — забывшись, спросила. Ответом мне послужила испуганная и настороженная тишина.

Недоуменно оглянувшись, я обнаружила, что в комнате, кроме больного мальчика, остались лишь я и большеглазая девчонка со смешными косицами. Она с ужасом смотрела на меня. Ясно. Слово «температура» для нее за гранью понимания.

Стряхнув с плеч шубку, я поежилась от холода и потянулась к ребенку ладонью. Сомневаюсь, что в этом средневековом великолепии найдется банальный ртутный термометр. А значит, мерило — моя собственная рука. Как это ни печально. В тот самый миг, когда я приложила к лобику мальчика ладонь и осознала, что у того температура зашкаливает, девчонка решилась заговорить: