Не для посторонних глаз…

— Изучить? Но з-зачем? — она ощутила, как к лицу стремительно приливает кровь.

— Вопросы здесь задаю я, Кристина… Александровна. Скажите мне только одно: зачем? — он шагнул к ней. — К чему этот маскарад? У вас ведь были причины так поступить, и подозреваю, что очень серьёзные, я прав? И я хотел бы их услышать, поэтому садитесь в машину, поговорим по душам, — и распахнул дверцу, приглашая (или приказывая?) расположиться на заднем сидении.

Пришлось немедленно подчиниться и с трепетом ждать, когда Алексей Викторович обойдёт машину и устроится рядом. Автоматически подняв опущенное стекло, чтобы разговор остался за «закрытыми дверями», он взглянул на гостью требовательно, но без той жёсткости, от которой она бы точно язык проглотила.

— Рассказывайте, что произошло? Почему вы отказались пойти на праздник со мной, но побывали там… в таком виде?

— Я… — как тяжело признаваться, но надо, пути назад нет. — Меня вынудили. Тамир Асланович предлагал мне деньги, много денег, чтобы за вами наблюдала и докладывала ему, но я отказалась. А ещё сказал пойти с ним и помочь перетянуть на свою сторону некоторых влиятельных мужчин. Вот, здесь запись, слышно плохо, но кое-что можно разобрать… — нервно затараторила она, передавая ему в руки смартфон. — Финдиректор говорил много всего…

— Кристина…

— А вот флешка, — Кристина сунула ему маленький кусочек металла, который мог хранить в себе много опасных сведений. — Он просил передать её одному из мужчин, но я решила отнести вам. Возможно, здесь будет какая-то ценная информация о компании…

— Кристина…

— Я вас не предавала! Ни словом, ни делом! — перебила она, боясь услышать из его уст худшие слова на свете. — И даже не врала! Мне и правда было с утра нехорошо из-за почти бессонной ночи и действительно нужно было отлежаться.

— Только «отлежаться» вы решили не дома на диване, а в бальном зале в компании сильных мира сего, не так ли? — он двумя пальцами приподнял её подбородок, не давая опустить взгляд. — Не знал, что вы такая рисковая юная особа.

— У м-меня не было выбора, п-пришлось немного рискнуть, — пробормотала она, видя своё отражение в его глазах, которые сейчас были похожи на грозовое небо. Сердится, значит.

— Ну давайте посмотрим, что такое интересное припас для нас финдиректор. Если, конечно, припас, — босс достал из сумки личный ноутбук, включил и вставил флешку в гнездо.

— Думаете, что флешка была пустышкой?

— Зная его, я бы совсем не удивился.

Да, у Кристины и самой закрадывались сомнения, но она отгоняла их и хотела верить в лучшее. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем на экране высвестился значок, что внешнее переносное устройство можно безопасно открыть и вирусов на нём не обнаружено. На флешке имелся лишь один файл, текстовый документ. Может, там какие-то пароли, номера счетов или ещё что-то? С трепетом кликнув по нему двойным нажатием, она помертвевшими губами прочитала единственную строчку: «Ты действительно думала, что я доверю тебе что-то важное?!»

— Этот гад ползучий … он действительно просто поиздевался над нами обоими?! — ощущения наглых лап Асманова, шаривших по телу, до сих пор были свежи в памяти.

— Похоже на то, — констатировал шеф совершенно спокойно.

— Какая же я дура! — Кристина уронила голову в ладони. — В шпионку захотела поиграть…

— Игра была на троечку, скажу я вам, — донёсся до неё голос начальника. — Вы слишком бесхитростная для подобных вещей, однако… ваше поведение на балконе могу оценить на «отлично».

Это когда она кокетничала с «Цезарем»?

— И на том спасибо, — буркнула, так и не подняв головы.

— Сегодня вам пришлось пережить немало неприятных минут, и во многом благодаря мне. Тамир Асланович прекрасно понял, что я вас узнал, и нарочно устроил это… эм, представление, чтобы меня позлить, вы просто были средством… — вздохнул генеральный, очень деликатно намекая на те жуткие мгновения, показавшиеся вечностью, когда её облапывал Асманов. — Но если бы вовремя всё мне рассказали, могли бы этого избежать.

— Я… я не могла рассказать, — призналась Кристина. Так, начинается самая сложная часть беседы.

— Почему?

— Он… меня шантажировал, — выпалила, пока хватало решимости, искоса глянув на босса. — И… я хотела раздобыть хоть какие-то доказательства, чтобы было что вам предъявить. А ещё… Я боялась, что вы разозлитесь. Когда вы в гневе, это очень страшно.

— Неужели так уж страшно? — он приподнял бровь.

— Оч-чень.

— Кхм… И чем же финдиректор вас шантажировал?

— У него… — она замялась, соображая, как лучше преподнести начальству эту новость. — Он сделал компрометирующие фотографии на свой смартфон… и…

— Полагаю, это было что-то очень личное, — вынес вердикт Горский. — Тогда не говорите, выпытавать не буду, иначе стану не лучше господина Асманова.

Господи, какое облегчение! Жаль только, что временное. Выпытывать-то шеф не будет, а вот уволить может запросто.

— Вы… меня уволите? — в голосе Кристины прозвучала обречённость. — Простите, пожалуйста, я не думала, что всё так выйдет…

— Хм-м… — он выдержал паузу. — Пока нет, но вам придётся искупить вину. И больше никогда (НИКОГДА, слышите?!) мне не врать!

— Больше никогда! — тут же откликнулась она, глядя на него как на воплощение Спасителя. — Мне сегодняшний бал точно в кошмарах будет сниться.

Мистер Суровость смерил её взглядом, задержался на слишком ярком макияже, которым неудачливая шпионка надеялась уменьшить шансы на узнавание, и глянул на часы.

— Танцы продолжатся ещё около часа, а потом торжественно будет назван самый щедрый гость, который не поскупился немного потратиться на детей. Так, простая формальность и возможность почесать чувство собственной важности, но детям чем больше помощи, тем лучше, даже полученной таким образом. Другими словами, у вас есть двадцать минут, — решил Алексей Викторович.

— Двадцать минут на что? — не поняла Кристина.

— На то, чтобы переодеться в белое платье, смыть с лица боевой раскрас и отправиться со мной на бал. Вы ведь хотите утереть нос Тамиру Аслановичу? И вымолить у меня прощение за сегодняшний инцидент и невольную ложь? А я пока послушаю то, что вам удалось записать, — он взял её смартфон. — Итак, двадцать минут, время пошло!

И она после секундного замешательства пулей вылетела из машины, продолжая прижимать к груди туфельку-предательницу, будто та была самой большой драгоценностью на свете.