Седьмое евангелие от «ЭМ»

Однажды осенним вечером Жорик навестил Семёна.

– Ты знаешь, дружище, – начал глубокомысленно Жорик, – кому Ирка отдаст предпочтение из нас, мы решим потом, а сейчас, мне кажется, надо снять с хвоста третьего. – Под третьим он имел в виду Сергея.

С этой задачей они и отправились к их общему другу Игорю. Игорь учился в медицинском институте и, как и многие известные писатели-врачи, имел склонность к литературе. Кроме того, он обладал очень тонким и острым чувством юмора. В чём, кстати, и Жорику, и Семёну тоже отказать было нельзя. Друзья собрались у Игоря и решили, что они напишут от имени Сергея Т–ва любовное письмо в колхоз Ирине. Письмо должно быть таким, чтобы по приезду Ирине не только думать, но и вспоминать бы не захотелось Сергея. И они написали.

На первых страницах шло жаркое объяснение в любви, которое сопровождалось пылкими и дурацкими стихами и рисунками. Потом шёл текст песни для любимой. После текста был дан мотивчик этой страстной песни, состоящий из слов: «тра – ля – ля; тэц – тэц; эй – й,…, мо – гу…» Примерно на целую страницу. Потом был текст о страстном ожидании встречи после возвращения из колхоза. В стихах конечно. Письмо было запечатано в объёмный конверт, на котором были изображены пронзённые стрелами сердца, пархающие голубки и ромашки, с которых осыпаются лепестки: «любит-не любит». Кроме того, поперёк конверта шла жирная красная надпись: «Лети письмо, извивайся. Никому в руки не давайся. А отдайся тому, кто мил сердцу моему».

Семён встречал Ирину один. Сразу без приветствий она бросила, сцепив зубы: «Т–ов, что – запил или рассудком поехал?».

Оказалось, что посмотреть, кто придёт за этим письмом, на почте колхоза собралась почти всё деревня. При внимательном рассмотрении можно было заметить, что на почте не удержались и тихонько вскрыли пылающий страстью конверт и, уж конечно, ознакомились с его содержимым.

Третий конкурент был снят с «хвоста» бесповоротно.

Часть II

Творчество жизни

«… писать должно либо о том, что знаешь очень

хорошо, либо о том, чего не знает никто.»

А. и Б. Стругацкие

(«Хромая судьба»)

Глава 6.

Заводская проходная

А как же математика? Спросите вы. Семён продолжал записывать в тетрадь собственные доказательства интересных ему теорем. Начинала тетрадь теорема Паппа (не теорема проективной геометрии, а теорема планиметрии – почти забытая). Потом появилась теорема Птолемея. Несколько собственных доказательств теоремы Пифагора. Были открыты пространственные преобразования ортогональных координат и Семён три дня ходил просто счастливый. Потом узнал, что это открытие сделал до него Эйлер. Правда Эйлер вводил дополнительную ось, а Семён обошёлся данными осями. «Куда не плюнь – всюду Эйлер, – расстроенно говорил сам себе Семён, – везде успел». Он продолжал заниматься самообразованием по программе, которую ему прислал Рашевский. Семён уже знал, что такое кватернион и пытался упростить знаменитые уравнения Максвелла. Семёну почему-то казалось, что кватернионовый вид этих уравнений будет проще и интересней – в операторе «набла» появлялся таинственный градиент, которого в векторном выражении уравнений не было.

Диплом был почти готов. Расчёты все сделаны и чертежи начерчены. Темой дипломной работы была реконструкция третьего котла Красноярской ТЭЦ-1. Перед самой защитой вдруг в голове Семёна открылась мысль: «получишь диплом – не видать тебе математики». Бросить институт – означало нарушить слово данное матери, и Семён решил перевестись на заочное отделение. Армия ему не грозила из-за проблемы с почкой, ну какая может быть армия, если нужно носить бандаж. В институте взял справку о неполном высшем образовании и стал искать работу.

Работу хотелось найти поближе к дому, чтобы ходить туда пешком. Сразу за парком находился радиозавод, почтовый ящик номер один. В отделе кадров ему сказали, что надо подождать примерно месяц. Мол, завод закрытый, пока всё проверят… Следом за радиозаводом находился огромный комбайновый завод, который занимал в том месте почти весь берег Енисея, и Семён решил зайти и туда. Инструктор отдела кадров куда-то позвонил и сказал, что Семён принят и выписал пропуск.

– Пройдёшь проходную и прямо, – показал рукой инструктор, – метров двадцать.

Семёна взяли в наладочный участок отдела главного энергетика. «Водяных» (так называли наладчиков по тепло-водоснабжению) в штате катастрофически не хватало.

С самых ранних лет Семён очень любил домашние застолья, когда приходили тётя Катя с дядей Мишей и друзья родителей. Они с сестрой всегда принимали участие в общем застолье. Семёну очень нравились песни, которые все хором пели. Это были песни из популярных тогда кинофильмов. Став постарше, Семён и сам выучил эти песни и пел в общем семейном хоре. «…ту заводскую проходную, что в люди вывела меня». Теперь у Семёна была своя заводская проходная и это как-то смягчало переживания матери, что получение диплома откладывается на будущее.

Институтский друг Семёна Николай успешно защитил диплом и уехал на работу в Монголию по какому-то хитрому распределению.

Обязанности Семёна на работе в первые дни трудовых будней были очень простыми. За смену надо было обойти все сорок цехов завода, найти отопительный коллектор, померить температуру «прямой» и «обратной» воды и, если температура воды не соответствовала режиму того дня, то немного закрыть или немного открыть задвижки на входе в коллектор, чтобы не было перерасхода воды и тепла.

Уже в первый же рабочий день случилось необычное. Исполнительных схем у Семёна не было, их просто не было вообще. Войдя в цех, необходимо было найти первую попавшуюся отопительную батарею и по её трубе найти входной коллектор. Одним из первых цехов, куда пришёл Семён, был кузнечно-прессовый цех номер два. Найдя коллектор, он вставил термометр в патрубок – специальное приспособление на верхнем цилиндре коллектора – и стал ждать две-три минуты, чтобы температура на градуснике установилась. Коллектор представляет собой два цилиндра диаметром примерно сантиметров двадцать пять-тридцать. Из вехнего цилиндра выходят отопительные трубы. В нижний цилиндр вода по трубам возвращается. На каких-то коллекторах цилиндры были изолированы от внешней среды, а в некоторых цехах, как в кузнечно-прессовом номер два, были без всякой изоляции. Эстэт (такое прозвище было у началника Семёна) мог приложить ладонь к цилиндру коллектора и без взякого термометра сказать, какая температура прямой и обратной воды.

Вдруг Семён почувствовал на себе чей-то взгляд. Он быстро обернулся, но никого рядом не было. Семён уже собирался вставить термометр в отверстие нижнего цилиндра, когда понял, что смотрят на него именно оттуда. На нижнем цилиндре коллектора сидела невероятных размеров крыса и смотрела прямо в глаза Семёна осмысленным человеческим взглядом. Величиной она была побольше обыкновенной домашней кошки, тёмно-бурого цвета с рыжими подпалинами и горбом на спине. Толстый, длинный, гладкий, почти лысый хвост плавно свешивался к полу. Какой-то спазм холода и страха сжал все внутренности в теле Семёна. Так и слышались телепатические слова: «топал бы ты, парень, отсюда». Во взгляде крысы вдруг почувствовались иронические искорки, всплывшего из памяти далёкого детства взгляда грибника в детском саду. Семёну даже вдруг почудилось, что на голове рысы лихо заломлена серая кепчонка. Семён забыл про температуру и, тихо пятясь задом, покинул таинственный и страшный кузнечный цех номер два.

* * *

Бережной просчитал, по крайней мере так ему казалось, последние три операции «ДНА». Просчитать-то он их просчитал, но предугадать не смог и пришлось устранять последствия задним числом. Операция «Поджог» (в наименовании Погребняка эта операция была тоже «Поджог») осложнялась тем, что здесь расследование КГБ намеревалось взять в свои руки и квалифицировать по статье 281 УК РФ «Диверсия». Здесь попахивало от двадцати до вышака. Бережному пришлось приложить немало усилий, чтобы пожар в институте квалифицировался случайным возгоранием.

Избежать тяжёлых последствий в операции «Токарный станок» (по наименованию Погребняка – «Ключ») удалось в последнюю минуту, когда в голову Семёну вдруг пришла мысль проверить центровку заготовки.

Операцию «Ирина» (по версии Погребняка – «Подружка») пришлось повернуть так, что искушение на себя принял лучший друг Жорик. Из трёх кавалеров именно на нём остановила Ирина свой выбор.

Операцию «Печать» семидесятого года и операцию «Почка» семьдесят третьего года (по отчётам Погребняка) Бережной вообще не заметил, а, между тем, сам Погребняк эти операции считал успешными и перспективными на многие годы.

– Неплохо, неплохо, – подводил итоги Погребняк, ставя какие-то пометы в своём дневнике. – Я, конечно, отвечаю за проведение операций в целом, но, пойми, – обращался он к Грелкину, – на мне ещё и ответственность – вырастить из тебя специалиста. Ты должен стать элмагом, который не просто исполняет приказания, а существом думающим. Надо научиться ставить, операции таким образом, чтобы противник и не догадывался о твоём присутствии, не говоря уж об активном вмешательстве. Работать надо тонко. Операция должна быть многоходовой, завуалированной, запрятанной под простейшие житейские ситуации. Споткнулся, напрмер, человек о камень. Что тут такого? А это ты ему подложил, чтобы он, скажем, время потерял, опоздал куда-то или ещё что… Не фунт изюма.

Грелкин усиленно конспектировал.

– Чего ты там пишешь? Ты слушай.

– Я основные принципы, соразмерно, так сказать, … фиксирую.

– Не плохо организовал «Поджог», но объясни: на кой ляд ты сам на виадук попёрся. А сбросили бы они тебя с моста … Ведь и на высоковольтные провода мог угодить. Не только физического, но и тонкого тела мог бы лишиться. Никто потом тебя по электронам собирать не будет. Списали бы на несчастный случай во время операции. Пруд пруди таких случаев. Ну, ладно. В чём главные принципы теории искушений? – Погребняк вытянул указательный палец в сторону Грелкина, как будто в следующее мгновение собирался его проткнуть.

– Дык, … – замялся Грелкин и стал выжимать свою кепку, – дык …

– Повторять следует основные направления теории, а то и практика хромать будет. Вспоминай: «…искушение может быть не только через жизненную ситуацию, но и через прямое влияние конкретного человека». На, почитай-ка мои наброски, – Погребняк протянул Бастиону несколько листов, – операцию назовём, например, «Сенокос». Учись работать в коконе. Это будет твоя проба пера. Ну, конечно, со мной согласуешь, как будешь готов, но сильно не затягивай. Операция сезонная, надо ловить момент.

– Могу идти? – Грелкин принял листы.

– Ступай, да не забывай об общем наблюдении.

То, что Грелкин уже примерил на себя крысиный кокон, он боссу не доложил, хотя очень хотелось.

* * *

Лето в тот год было жарким и засушливым. Красноярск не справлялся по заготовке кормов для крупнорогатого скота. Сенокосные государственные угодья в своём большинстве были сожжены солнцем и крайком партии издал тайную директиву – отобрать сено, где возможно, у частных хозяйств. Конечно, простой народ об этом ничего не знал.