Иван Царевич и Серый Волк

Иван Царевич и Серый Волк

Глава 0
Переход

Трудный народ эти женщины!'

М. Булгаков

Было у отца три сына. Старший — умный был детина. Средний был и так и сяк. Младший — вовсе был дурак."

— Да… точно был дурак, — подумал Иван.

Почему-то, начало старой сказки всплыло в его сознании в тот момент, когда он уже лежал на операционном столе, лицом вниз и смотрел в пол через отверстие для лица.

Анестезиолог сказал, что: «Всё, процесс пошёл». Сознание начало медленно затуманиваться. Он уплывал и, самое интересное, осознавал, что желания вернуться не было. Ему было почти безразлично, чем закончится операция.

Иван медленно кружился в темноте, удаляясь от своего тела, в ушах нарастал гул, появилась сильная вибрация, потом стало светло. Всё его существо залил яркий свет, гул стал высоким, потом свет стал сужаться и уменьшился до маленькой яркой мерцающей точки. Потом и она погасла, звук исчез.

Он почувствовал себя в своём теле, язык прилип к нëбу, веки ощущались неподъемными, сложно было их разлепить.

Наконец, глаза открылись, и он увидел…

Нет, не небо, и не балдахин царской кровати.

Тёмный сводчатый потолок из красного кирпича, освещённый огнём, пляшущие тени на стенах от факелов. Спина лежала на чём-то холодном и ровном. Шея была скована ремнём, руки и ноги тоже. Ремень под грудью и на животе. В нос ударило множество сложных запахов: дым, дерево, смола, травы, шерсть, камень, сырая земля, мыши где-то там, женщина молодая и чистая, на коже масло розовое и жасмин. Где же она?

Иван покрутил головой в поиске своей…тюремщицы? Мучительницы? Почему он связан? Он попытался спросить:

— Где я?

Вышло:

— Оу-у!

Что такое с его горлом? Язык есть? Он облизал лицо. Есть язык. Лицо облизал? Языком? Какого же он размера? И почему он не может говорить, если язык есть?

Иван собрался и ещё раз спросил:

— О-у-у⁈

— Потерпи, серый, скоро закончим! — раздался справа нежный, мелодичный голос.

В поле зрения появилась молодая женщина, прекрасная, свежая, яркая. Темно-русые роскошные волосы убраны в сложную причёску, сияющая идеальная кожа, лёгкий румянец, тонкий носик, полные губы, брови вразлет, идеальный разрез синих глаз. Тёмно-синее платье с серебряным шитьём, в тонких длинных пальчиках скальпель.

Что⁈

— Воу! Женщина! Что вы делаете! Пустите меня! — то есть, он собирался сказать это, а получилось:

— Во-оу! У-у! А-у-у! У-у-у!

Да, наркоз даёт побочку, он слышал, теперь он понял, что у него глюки, и он видит хирурга. Наверное, во время операции проснулся. Поэтому говорить не может.

— Лежи, малыш! Сейчас мы из тебя человека делать будем! — усмехнулась циничная красавица, — Хотя, судя по выражению глаз, ты уже там, внутри? Слышишь меня? Кивни, если понял.

Иван медленно кивнул.

— О, великолепно! Ритуал получился! Капа, неси пучок, надо обездвижить его!

Он услышал шлепки чего-то влажного о каменный пол, у красавицы в руках появился дымящийся пучок трав. Шалфей, полынь, бессмертник, дурман и ещё что-то, что не успел идентифицировать, потому что пучок ткунли в нос, он хотел чихнуть, и не смог. Всё тело застыло, как замороженное.

— Вот, побудь немного чучелком. А то мне надо тебе в трёх местах шкурку подпороть, да зелья туда капнуть, — причитала себе под нос сумашедшая девица, — А потом зелье вид меняющее тебе волью в пасть. А уж от него как плющит! Нельзя тебе в ремешках, серенький! Задушат… А уж потом и отпустит, — успокоила она.

Иван слышал все её движения и понял, что девица не шутит, она скальпелем разрезает его кожу на груди, потом на животе. Хорошо, хоть боли не чувствует!

Что же это за приход такой посреди операции?

Он же должен был лежать на животе и наблюдать пол операционной, если уж очнулся. И работать должны были с грудным отделом позвоночника. Как же так вышло, что он на спине и в подвале?

Девица, между тем, времени даром не теряла, налила ему вонючей жидкости под кожу. Всё тело загорелось. А она, даже не думая зашить раны, взяла склянку какую-то старинную и налила ему в рот шипящую жидкость, похожую на перекись. О-о-о, какая гадость! В горле заклокотало, зашипело.

— Говорить будешь человеческим голосом! — властно приказала садистка.

Жидкость полилась в желудок, всё запылало, потом его стало трясти и распирать изнутри, ломая кости и разрывая мышцы. Непереносимо, отвратительно, но, что самое странное — не больно.

— Бегать будешь на четырёх ногах, а ходить на двух! — продолжала приказывать сумасшедшая красотка, — Будешь менять свой вид по образу и подобию любому увиденному тобою! Служить будешь мне верою и правдою! — голос её поднялся под своды подвала, где-то тренькнуло и все его мышцы расслабились, стали вялыми, как тряпочки, потеряли тонус моментально. Он обмяк на столе с потерял сознание.

Глава 1
Пробуждение

В этот раз пробуждение было немного более похожим на естественное, он проснулся и открыл глаза. Понял, что лежит на боку, на нормальной, слава Богу, белой простыне, под головой — подушечка. Правда, почему-то на полу, но потом подумалось, из-за того, что руки и ноги вытянуты вперёд. На узкой кровати так не ляжешь.

Прямо перед собой он видел противоположную стену темно-бирюзового цвета, широкий плинтус по типу бруса, с растительным узором. Пол был деревянный, гладко отполированный, из красивой, массивной доски.

Недалеко от него стояла деревянная гладкая миска с водой. Вода чистая, он чувствовал запах. Интересно, зачем она?

Захотелось пить. Иван не знал, можно ли ему поднимать голову. Но, как ни странно, повязок не чувствовал. Как прошла операция? А если попробовать пошевелить пальцами? Он попытался. Ощущалось слабое движение, это воодушевило. Неужели получилось? Неужели он сможет двигать руками?

За два года после травмы Иван уже свыкся с мыслью, что будет жить, как говорящая голова. Поэтому он и не пытался поднять голову сейчас и посмотреть на себя, было страшно. Ведь позвоночник весь включается в движение. Когда же придёт медсестра и скажет, что ему можно? И пить так хочется! Он сглотнул и прошёлся языком по зубам и нëбу. Странно, зубы ощущались крупнее, а о клык он чуть не поцарапал язык. Что за…? Всё же он решился приподнять голову и скосил глаза набок. Увидев серо-коричнево-белесую густую шерсть и лапы, он в панике опустил голову и зажмурился.

Глюки продолжались. Это что же — он совсем спятил? Иван решил не открывать глаза, дождаться медперсонал и послушать, что о нём будут говорить. Если будут как с человеком обращаться, то он спятил. А если как с волком? То спятил ещё сильнее?

Время шло. Никто не появлялся. Зато мочевой пузырь чувствовался. Это тоже было приятно, ведь он не контролировал функции до операции.

Наконец, послышался какой-то шорох и шлепки босых ног по доскам. Кто-то подошёл к его месту лежания и потрогал пульс на шее прохладными пальцами.

— Ну чего ты? Будешь очухиваться? Уж вторые сутки лежьмя лежишь! — упрекнул его кто-то немного скрипучим голосом.

— А какое сегодня число? — спросил Иван и поразился низкому, глуховатому голосу. Но голос был человеческим!

— Ишь ты! Число ему скажи! Весна сейчас!

— А месяц?

— Да чего пристал-то? Открывай глаза давай!

— Не буду, скажите, кто я? — сдался он и затаил дыхание в ожидании ответа.

— Известно кто, бандит ты и хулиган! — заявила наглая медсестра.

Хулиганом его могли назвать на законных основаниях, он вёл довольно хаотичную жизнь, полную экстрима и приключений до травмы. А вот бандитом — здесь Иван был не согласен.

— Почему это я бандит?

— Потому что зайца нашего, посыльного сожрал, серый проходимец! У самых ворот! А какой был славный зайчик! Тёплый, мягонький… Вот и поплатился ты за это! Сам теперь на посылках будешь у Госпожи.

Это звучало бредово и он решил посмотреть, с кем вообще разговаривает, скосив глаза.

Напротив, на корточках сидела огромная серая жаба в белом переднике. Смотрела на него круглыми глазами с оранжевыми ободками и улыбалась. Всё, финиш!

— Ну вот, продрал глазоньки-то! Вставай, давай! Я тебе там мяска мелко порубила. Поешь! — душевно моргнула жаба.

Иван поморгал, но видение не исчезало.

— Что значит — вставай? Я могу встать?

— А то? Конечно! Уж всё заросло. Эликсиры-то наша Сударыня знатные делает! — жабу распирало от гордости.

Он пошевелил ногами, то есть лапами, они сгибались и разгибались, передние лапы тоже. А как же вставать с позы лежа на боку, если у тебя четыре лапы? Он задумался. Вспомнил, как вставал с лежанки его Рекс, похожий на волка. Вроде, он сначала головой движение делал, а за головой шло всё тело.

Он с опаской приподнял голову, нигде ничего не болело. И решительно вскочил на ноги, то есть на лапы. Движение было слитным, быстрым. Тело ощущалось лёгким и очень сильным. Это было… приятно. Он подошёл к чашке с водой, понюхал и лизнул жидкость. Питьё вышло не сразу, много воды оказалось вокруг чашки, что вызвало ворчание жабы. Но, всё же, он утолил жажду. И теперь чувствовал голод.

— А мясо где?

— Да около печки на кухне, пойдём, покажу.

Она пошла, переваливаясь, шлепая по полу перепончатыми лапами. Иван учуял запах свежего сырого мяса. Ягнёнок! Рот наполнился слюной, и он прибавил ходу. Его скорость оказалась гораздо больше жабьей.

— Ишь, рванул! — донеслось сзади, — Разбойник!

Иван увидел большую расписную миску, скорее тазик, с парным мясом, накинулся, вдыхая этот божественный запах, начал есть, почти трясясь и вдруг услышал из горла ворчание. Это его притормозило. Мелькнула мысль, что он совсем не человек теперь. Но что делать? Может, это и к лучшему?

Наевшись, Иван спросил жабу, можно ли выйти во двор. Очень хотелось по малой нужде.

— Иди, да только за ворота не выходи, три дня тут будь.

— А почему три дня?

— Слаб ты ещё, а зелье си-и-льное, — протянула жаба, — сердце может не выдержать.

— Ясно.

Иван вышел на высокое крыльцо расписного терема из двух этажей. Красивого, богатого, как на рисунках. Деревянное кружево, цветная роспись, лак, витражные стрельчатые окна с разноцветными стеклышками. Снаружи был большой двор, окружённый садом или парком, за кустами и деревьями виднелся мощный забор. Он быстро забежал вглубь сада и пристроился к какому-то дереву, стесняясь и оглядываясь. С одной стороны, было невероятно приятно снова владеть телом и самому мочиться, а с другой, он как будто наблюдал со стороны за большим серым зверем, не в состоянии осознать, что он теперь такой. Он словно играл роль волка.

Побродив между деревьями, подивившись морю запахов и тому, как каждый запах раскладывается на составляющие, а ещё звукам, которые его уши улавливали отовсюду, он присел под калиной и начал наблюдать.

— Кар-р, волк!

Он задрал голову и увидел ворону на ветке.

— И тебе привет! Ты тоже человек в теле птицы?

— Нет, я птица.

— А почему я тебя понимаю?

— Ты нас понимаешь. А мы — тебя. Ты обор-ротень. Что, завор-рожила тебя Елена?