Паладин из прошлого тысячелетия

* * *

В кабинете Кирилла Владимировича сидели трое, Громов, я и сам начальник отделения.

— Я не хочу выносить дело на публику, — начал капитан, собрав аристократов в кабинете и не стесняясь стирая испарину со лба. — Давайте решим дело миром.

— А я не против, — зеваю. — Чего мне опасаться, если все факты на лицо? Но вы, капитан, моё предложение услышали.

— Услышал, — кивнул усатый.

— Какие факты? — спросил Громов, прищуриваясь. — Женя получил тяжелые травмы, я позвонил своему старому другу, Рудольфу, чтобы он нашёл мне виновника.

— И он так сильно поспешил, что даже не уведомил своего руководителя, не получил от вас письменного обращения, а ещё так радел за дело, что позволил себе превысить полномочия, — накидал я вариантов, каждый из которых был гвоздём в крышку гроба…

— Почему же, заявление есть, я его вам не отдал⁈ — наигранно удивился Громов, показывая, кто тут контролирует ситуацию. Он похлопал себя по карманам и достал сложенный лист без единой вмятины. — Посмотрите, сегодня оно поступило следователю Семипалову и тот не откладывая задачу, принялся работать. К сожалению на него напали, поэтому он не смог его передать сам.

Мы с капитаном нахмурились. Для него «принятое» Семипаловым заявление было такой же неожиданностью, как и для меня. Да и не было с ним подобной бумаги, мы проверили тело.

— Кхм, это меняет дело, — протянул Кирилл Владимирович, явно полагая, что на этом можно подвести итог.

— Как видите, я тоже готов к обороне в суде, — продолжил Громов. — А так же у меня есть свидетели, госпожа Розина и господин Степанов.

Перед глазами тут же встали две физиономии друзей Елены.

Быстро набрав сообщение контакту, что был в телефоне, снова включаюсь в диалог. Спасибо Софии, что обучила таким премудростям, очень удобно. Но вот сказав про два свидетеля, Громов-старший допустил главную ошибку.

— У меня тоже будут свидетели, — не преминул добавить я.

— По моему, Кирилл Владимирович, всё предельно ясно, — не переставал покровительственно улыбаться Громов старший. — Как вы знаете, мой сын одарённый, а значит не мог напасть. Если бы он напал, Митрофанов бы тут не сидел. А вот если неожиданно ударить одарённого, мы можем получить такую развязку событий, последствия которой пытаемся разрешить.

Вот закрутил, соловей, не иначе. Будто уже в суде выступает. Разлился песней, а в голове капитана уже начало щёлкать, он приободрился, раунд за ними.

— Может услышим свидетелей, а уже потом решим? — предложил я.

— Хорошо, — согласились оба.

Пока к нам приглашали прибывших, я задумался.

Что происходит? Почему Громов старший так спокоен? Я пытался его провоцировать, так легче управлять поведением человека. Сложно принимать рациональные решения, если ты взбешён.

Но того не пронять, сидит, нога на ноге, улыбка на лице, покровительственный тон.

С самого начала я понимал, что правда за мной, поэтому решил закончить всё здесь и сейчас. Семипалова в полиции оставлять не стоит, он должен был стать показательной и бескровной поркой.

Но все планы летели Мальгусу под хвост. Громов резал подмётки прямо на ходу. Сначала это непонятное заявление, которое он вытащил, как козырь из рукава. Затем свидетели, которые не скажут обо мне ничего хорошего. Пахнет настолько явной подставой, что тошно.

Понемногу, но контур плана Громова вырисовывался в моём сознании.

Подсказка… Что стоят мои слова против пары аристократов? Ни-че-го… Все было просчитано заранее. Он имеет влияние и может сделать так, чтобы Евгений и его друзья говорили то, что семья Громовых сочтёт нужным.

Но это не тактика, это экспромт, всё делается на ходу. Во первых, потому, что я никому не был нужен два дня назад, а во вторых, потому что ему приходится вытаскивать улики из воздуха, будто фокуснику кроликов из шляпы.

Был лишь один вопрос, почему свидетелей двое и не сделал ли я ошибку, написав ей?

В дверь постучали.

— Войдите, — отозвался капитан.

В кабинет вошли трое, сразу стало на порядок теснее.

— Лена?

Я не удивился, а вот Громов старший — да.

Суворова кивнула.

— Мы решаем инцидент в частном порядке, так что не займём много времени, — расплылся в улыбке капитан. — Присаживайтесь, прошу вас.

Он кивнул в сторону дивана. Троица присела.

— Это все свидетели обвинения? — серьёзно спросил Усольцев.

А я мысленно поаплодировал, какой актёр в нём умирает. Может быть это его тайный фетишь, играть судью? Ну, а с другой стороны, что тому осталось. Сделать всё по правилам и засветить свою мохнатую лапу? Не вариант.

— Да, — ответил Громов. — Даже больше.

— Начнём наше неформальное разбирательство, если вы позволите, — он посмотрел на Ивана Борисовича, как на самого старшего и высшего по званию.

— Приступим, — подтвердил тот.

— Молодые люди, кто первый начнёт рассказ о том, что вчера случилось? — задал вопрос капитан, приготовившись слушать.

Слово взял незнакомый мне парень, что таскался хвостиком за Евгением.

— Мы просто вышли на улицу, хорошо посидели, поговорили о занятиях и покушали, после чего собирались домой. Как вдруг, подбежал этот ненормальный и стал обзывать Женю. Мы были растеряны, не стали вмешиваться. Женя тоже решил не связываться с этим, поэтому мы пошли к машине, а потом… Он ударил его по ногам, а когда Женя упал, стал бить по лицу.

Я слушал спокойно, меня уже тут нечем удивить. В голове всё ещё пробегали теории о том, зачем это все Громову.

— Спасибо, Виталий, — удовлетворённо прикрыл веки начальник полиции. — Госпожа Розина? Госпожа Суворова? Вы подтверждаете сказанное, дабы не затягивать…

— Да, — кивнула Розина, несмотря Громову-старшему в глаза.

— Нет, — неожиданно сказала Елена, чем очень меня порадовала.

— Вот и закончили… Что⁈ — воскликнул капитан, не сдержав эмоций.

— Это не правда, — стойко выдержав взгляд Громова произнесла Елена. — Всё было наоборот, Женя напал на Антона, когда тот пытался уйти, а затем Антон ударил его, после чего ушёл.

— Один голос… — мне показалось, что Громов зашипел, не выдержав. — Против двух.

В дверь снова постучали.

Капитан замешкался.

— Не впустите моих свидетелей? — саркастично спросил я. — А то, какой-то однобокий суд выходит…

— Войдите!

В кабинет вошли Светлана и Влад.

— Три-два, если я не ошибаюсь? — спросил я у капитана.

— Расскажите, что вы видели, — попросил тот.

Подробная зарисовка вчерашних событий не растянулась.

С каждым словом Светланы и Влада, лицо Громова каменело, а капитан уже откровенно скучал. Но быстро подобрался, когда они закончили. Ему сейчас придётся задать самый важный вопрос.

— Ваши рассказы отличаются, — подытожил Усольцев. — Мы здесь пытаемся сложить пазл и пока всё говорит о том, что вы недоговариваете. Советую подумать ещё раз, учитывая численное преимущество голосов. Не желаете ничего рассказать?

— Возможно, всё было иначе, — первой сдалась Розина, посмотрев на меня виноватыми глазами. — Просто мы хотели защитить друга, он сильно пострадал.

— По своей вине, — добавил капитан, кидая взгляд на потерявшего интерес к делу Громова-старшего. — Считаю, что мы поняли, что Евгений оказался зачинщиком, а не жертвой, Борис Иванович, вы согласны?

— Да, — раздражение всё таки вырвалось наружу, он чуть ли не прорычал это слово.

— В таком случае, — капитан бессильно вздохнул. — Мы должны решить, что делать с клеветой и лжесвидетельствованием… Евгений намеренно подговорил друзей, Митрофановы могут подать иск.

Громов понимал, всё понимал. По его лицу пробежала тень, снова заходили желваки под щеками. Я понаблюдал за этим несколько секунд и решил закончить.

— Но Митрофановы не сделают этого, — сказал я под удивлёнными взглядами всех, кроме Елены, она всё понимала.

— Но, почему? — Громов впервые обратился ко мне без каких либо эмоций, презрения, покровительственного тона и прочей шелухи.

Его лоб покрылся морщинами, он усердно гадал, где же тут подвох.

— Думаю, Евгений получил своё, оказавшись в больнице, — начал я. — Мне этого достаточно.

— Это великолепно! — заверил меня Усольцев, разом веселее.

— Но я не оставлю вопрос с Семипаловым, увольнение без пособий, чёрный список, хочу чтобы он не смог устроится даже сторожем на кладбище, это моё единственное желание, читайте контрибуция.

Громов лишь взглянул на главу отделения.

— Считайте, что это уже сделано, — кивнул тот.

— Тогда всего доброго, я уже очень сильно опоздал на встречу, — киваю всем присутствующим в знак прощания.

Выходим на улицу, где я останавливаюсь на ступеньках.

Влад всё так же молчаливо пошёл к автомобилю. Света тихо встала рядом. Но если водитель в целом любит молчание, Света ещё не отошла от услышанного.

— И ты оставишь всё так? — спросила она, как только переварила услышанное.

— Да, — кивнул я.

— Но почему? — удивилась девушка.

— Потому, что в таком случае, Антон бы загнал бы его в угол, — ответили за меня. Оборачиваюсь, по ступеням вниз спускается Елена, ненароком, а может быть и специально подслушав разговор. — Зачем же портить отношения, когда этого можно не делать?

— Я думала, когда один человек нападает на другого, а получив в ответ фабрикует базу доказательств, чтобы осудить другого, это и есть испорченные отношения, — саркастично заявляет Света, сложив руки на груди.

В чём-то я с ней согласен, но тут всё сложнее. Об этом ей и говорит Елена, не спуская с лица ухмылки.

— Это среди кланов цветочки, обычно, когда отношения испорчены, проливается чья-то кровь, — иронично отвечает она, смотря на алую от раздражения Свету. — Твой рыцарь пока не готов к этому бою. Потому и поступил так.

— Антон, мне пора, я с работы отпросилась, — свернула разговор Света, смерив Елену взглядом и на глазах у той впилась в губы продолжительным поцелуем.

Оторвавшись, ещё раз кинула на девушку взгляд, но уже другой, победный, побежала ловить такси.

— Спасибо, — сказал я вслед.

— Пожалуйста, — кинула Света, послала воздушный поцелуй и села в остановившуюся машину.

— И тебе спасибо, — поблагодарил я Елену. — Без тебя у меня бы ничего не получилось.

— Теперь ты мне должен, — отмахнулась Суворова. — Так что это не благотворительность, а просто услуга за услугу.

— Даже не знаю, что ты потребуешь.

— Потребую нормального разговора, — серьёзно сказала та. — Мне не нравится, когда мы вот так общаемся в последние дни, как незнакомцы.

— А может мы и правда не знакомы? — усмехнулся я.

— Тогда может начнём заново? — она подошла, стоя выше чем я на ступеньку. — Меня зовут Лена, я очень боялась потерять друга детства, поэтому придумала глупый план, заставить его ненавидеть меня, чтобы ему не было больно. А тебя как зовут?