Когда пророчества сбываются

Побоище у главных ворот частокола продолжалось, когда тьма неожиданно ударила с противоположной стороны. Деревенские командиры не учли, что мерзкие твари способны обойти Дружковку по лесу, не попадаясь никому из людей на глаза, и ударить там, где Петя с родителями въезжал с лесной дороги, ведущей от деревни к поселку шахтеров, который назывался Углешахтовск. Перед началом сражения, когда разведчики обследовали окрестности, они не обнаружили никакого движения с той стороны, что и позволило воеводе сосредоточить главные силы на одном единственном направлении главного деревенского въезда.

Вот только за те несколько часов, пока ополчение отбивалось на этом участке, твари проникли с другой стороны. Причем, они прокрались очень тихо. Меткие гнобы застрелили нескольких дозорных из своих небольших арбалетов так ловко, что охранники даже не успели поднять тревогу. С помощью мудан враги раскачали и вытащили из частокола несколько старых бревен и по одному входили внутрь сквозь прореху, начав врываться в дома, убивая топорами женщин, стариков и маленьких детей.

Конечно, новое нападение заметили довольно быстро. Еремей дал команду отходить ополчению к деревенской площади, на которой стояла часовня. Но, было уже поздно. Твари теперь напирали с двух сторон и добились успехов. И Алевтине пришлось брать командование на себя. Применив волшебство, она прокричала так громко, что ее слова услышали все люди в Дружковке, даже те, кто наглухо забаррикадировался внутри своих домов в надежде пережить битву:

— Все, кому жизнь дорога, следуйте за мной! Мы оставляем Дружковку и идем на прорыв в сторону Углешахтовска. Если не поспешим и не приложим усилия прямо сейчас, чтобы прорваться, то погибнем все! Ибо тьма окружает нас!

В этот момент несколько огромных муданов, размахивая дубинами, прорвались в ворота, а один из них нанес удар в сторону Пети, отчего паренек не удержался на мерзлых досках и полетел вниз, ударившись головой при падении и потеряв сознание. Последнее, что он запомнил, это разъяренный мудан, оказавшийся прямо напротив, от которого пахнуло зверем и свежей кровью.

* * *

Волшебник Даркумтан Светлый, перенесший с помощью магического амулета свою душу в тело какого-то юноши из другого мира, очнулся и обнаружил, что вокруг него враги. Впрочем, он не особенно удивился тому, что темное воинство преследовало его даже после перевоплощения. Он знал, что тьма очень коварна. Черный маг по имени Верлабадар Мрачный обладал огромной силой. Он мог отследить перенос и отправить за волшебником погоню даже сквозь миры. Во всяком случае, прямо к Даркумтану рвались огромные существа, похожие на огров, обросшие шерстью и с дубинами в руках. А следом за ними бежали самые настоящие злые гномы в латах и с боевыми топорами. Вокруг шло сражение. Какие-то люди пытались сдержать натиск. Какая-то полноватая женщина лет сорока на вид рыдала, склонившись над ним:

— Петечка, мой хороший, пожалуйста, не умирай!

Возможно, то была мать парня, в теле которого он очутился. Но, волшебник пока точно не знал этого. Да и выяснять было некогда. Огромный огр уже замахнулся длинной и толстой дубиной, чтобы разом добить парня и убить его мать, если это она. Даже плести заклятия времени не оставалось. Усилием воли Даркумтан просто собрал из пространства всю тонкую энергию, до которой смог дотянуться, и ударил ею ближайших врагов расходящейся волной. Отчего они вспыхнули, словно бы изнутри и повалились на землю мертвыми обугленными тушами. Но и сам волшебник, не соизмерив свою мощь с неподготовленным к подобным упражнениям телом паренька, в котором очутился, впал в забытье.

А на его месте оказался я, Олег Парамонов, командир третьей разведывательной роты, лейтенант, окончивший военное училище в прошлом году и уже погибший под Донецком. Там погиб, а тут, неизвестно где, сразу оказался в теле паренька по имени Петя, над которым плакала мать. Впрочем, как только он, то есть уже я, открыл глаза и сел, она перестала плакать, а только причитала:

— Петенька, миленький, жив сыночек!

Я крутил головой, почти ничего не соображая. Причем, голова болела очень сильно, да еще и кружилась, а с разбитого лба на глаза натекала кровь. Было холодно, даже весьма морозно. Вот только поначалу я мало что мог понять из происходящего. Вокруг на сером окровавленном снегу валялись обезображенные трупы, и происходило какое-то средневековое побоище в декорациях старинной деревни, защищенной частоколом с вышками по периметру. Причем, все казалось настолько реалистичным, даже запахи, что съемки какого-то исторического кинофильма или проведение историко-реконструкторского мероприятия я исключил для себя сразу. Только что я участвовал в боевых действиях, потому мог с уверенностью сказать, что вижу не постановку, а самые настоящие кровавые события, какими бы непонятными они мне не казались.

Люди в кольчугах дрались с какими-то карликами, очень похожими на гномов из сказок, да еще и нападали на людей здоровенные чубаки с дубинами. Они напоминали персонажей из «Звездных войн», только у этих шерсть была бурая, как у медведей. Таких у нас, кажется, называли «снежный человек», но их существование никто из ученых так, вроде бы, и не доказал. А тут подобные «снежные люди» свирепствовали вовсю.

Имелись здесь и самые настоящие боевые медведи, которые сражались за своих хозяев с остервенением ротвейлеров. Впрочем, вместо хозяев у них наблюдались хозяйки, симпатичные девушки в коротких шубках, в теплых меховых шапках и в штанах из овчины, да еще и в сапожках-унтах, как у народов севера. Они делали какие-то знаки руками в воздухе перед собой и выкрикивали медведям команды. И эти лесные хищники беспрекословно слушались своих дрессировщиц, не переставая кидаться на врагов, хотя и были уже изранены.

Внезапно я увидел, что ко мне направляется высокая рыжеволосая женщина в белой шубке, но без шапки. Что-то в ней было странное, даже пугающее. Там, где она проходила, гномы и снежные люди, пытавшиеся атаковать ее, падали замертво во всполохах белого пламени. Приблизившись, она остановилась напротив меня и проговорила приятным грудным голосом, обращаясь к женщине, которая причитала рядом со мной, трогая мои окровавленные волосы и все еще рыдая:

— Я видела, как твой сын ударил врагов белым огнем. И теперь я обязана охранять его.