Новый поворот

— И куда ты пойдешь, если не к Йосе? Есть новые знакомые? Может та девушка из группы? — Ехидно подловила меня Вальдия. Гормоны в ней что ли заиграли?

— От той девушки из группы у меня сердце останавливается. Брр, лучше даже не подходить. Да и не в группе я, меня самую малость там предали, если можно так сказать. И что это за допросы!

— То есть тебе негде остановиться, кроме как подворотни и ты при этом пренебрегаешь моей безвозмездной добротой и гостеприимством? Я понимаю, что дом в не лучшем состоянии, но он не хуже улицы!

Ну да, ей не составило труда обо всем догадаться. Все-таки она далеко не глупая.

— Есть еще лес, там тихо и спокойно. Мне там даже нравится. Кроме подворотни есть хорошие проулки и тупики. Так что уровень удобства понятие относительное. Особенно для меня.

— Вот и отнеси свое понятие относительно подальше. Мама обещала, что больше не будет ругаться. Можешь устроиться на старом месте, в туалете можно умыться. Хватит упрямиться, мне начинает казаться что, ты меня обманываешь и сильно ненавидишь! — Тут же начала расклеиваться Вальдия, производя лишнею жидкость на лице.

— Ладно, плохая из тебя актриса. И не хорошо играть на чувствах, пользуясь тем, что ты выглядишь как маленькая девочка!

— Сам ты маленькая девочка! Я — взрослая девушка! И это ты на моих чувствах отыгрался вдоволь!

— Да ну тебя.

Я нехотя стянул обувку и завернул портянки в голенище, все-таки ходить в обуви по дому не хорошо, а тем более вонять потными портянками, впитавшими в себя весь смрад. Я все еще хорошо помнил дом, поэтому уже привычно пошел умываться. Вода в бадье была холодной, не хотелось простудится, поэтому я сполоснул только лицо, шею, руки и ноги. Разумеется, это никак не перебило запах пота, леса и земли, пропитавших меня насквозь. Но я переоделся в старую одежду, которую вернула мне Йося и… Это что? На одежде был не мой запах! Сладкий, душистый и немного терпкий запах, черт пойми еще чего, совсем не походил на мой едкий пот! Ах, ты пакостница! Напялила и не раз! Это словно и не моя одежда. Стоя в углу комнаты, вещи не так сильно должны пропитаться запахом. Сейчас еще и Вальдия разнос устроит. Я только сейчас осознал истинную ценность современной парфюмерией, которой я безвкусно пользовался в своем мире… Вот эта горластая у меня еще повизжит! Ну, ладно, в любом случае мне не за что краснеть и при первой же истерике я свалю подальше.

Забросив в сумку переношенное и видавшее виды тряпье, я пошел на кухню, где Вальдия что-то рассказывала своей маме. В свете свечей было непривычно видеть третий стул за небольшим столом.

— Садись, Тарис. Кушай, мама старалась.

Я с опаской покосился в сторону мамочки, и она кровожадно улыбнулась. Ведьма! Ты туда что-то намешала?

— Мама! Ты говорила, что не будешь беситься! — Запричитала Вальдия. Действительно, бесится! Нужен экзорцист из психушки!

— Доченька, я лишь улыбнулась твоему важному гостю. Ты, наверное, уже забыла, как улыбается твоя мама? — Плавно поменялась она в лице с таким видом, что все нормально.

— Хватит!

— Хорошо. — Поникла бестия, поняв, что Вальдия не настроена участвовать в ее игре.

— Давай, Тарис, кушай. Завтра много дел и нужны силы, а суп вкусный и полезный!

Предчувствуя, что-то нехорошее я все-таки сел и начал молча есть.

— Алхимики… Что одна, что вторая… — Разочаровано вынес я вердикт в полнейшей тишине и продолжил есть дальше.

Суп был едва соленный, едва доведенный до готовности, а о букете вкусов не стоило даже говорить. Нет, это было очень даже съедобно, особенно в моем положении, но о вкусе и говорить не стоило. И это еще Вальдия говорила, что я готовлю как ее мама? Я думал это комплимент! Но не настолько же все было плохо!

Вальдия лишь усмехнулась, а вот ее мама кажется затаила на меня обиду. Ничего, если во сне не зарежет, переживу.

— Спасибо за ужин, я пойду спать. — Несколько неловко поделился я планом сложных действий.

— Добрых снов, Тарис! Спи крепко! — Звонко сказала Вальдия, подозрительно принюхавшись и поменявшись после этого в лице.

Я, ловя на себе не добрые взгляды матушки Вальдии и ее самой, быстро покинул кухню и залез в старую добрую кладовку с тем же бардаком. Улегся на отодвинутый к стене застеленный матрас, растянулся…

— И даже тут… — Разочаровался я.

Причина была даже не в животе, не давшем мне хорошо растянуться, этот матрас имел явно чужой запах. После стольких дней в девственно чистых лесах обоняние работало на все двести. Пахло чем-то ведьминским… Ну и ладно, зато теплее, дует меньше и монстры ночью не нападут, кроме старой ведьмы. Но это не помешало сладко уснуть…

— Развалился, тюфяк… — Кто-то без умолку ворчал у меня под ухом.

Я открыл глаза и собрал их в кучу, фокусируя взгляд на раздающимся лице.

— Что тебе надо с утра пораньше? — Хрипло взмолился я, огорчившись такому началу дня. Не к добру это.

— Солнце уже выше некуда, просыпайся, мешок с костями. — Отравляла мое пробуждение мама Вальдии.

Она сидела рядом со мной на коленях. Простая свободная заткнутая за пояс рубашка, которая игриво прятала тело, и кожаные штаны в обтяжку на стройных бедрах, создавали образ легкой на подъем девушки, некой нахальной, но веселой пиратки. Особенно этот образ усиливали закатанные до локтей рукава рубашки. Даже лицо, имевшее такие же четкие черты как у Вальдии, лучилось энергией и азартом, выпирающие длинные уши придавали лицу воздушную веселость, а забранные в конский хвост волосы словно говорили о ее уверенности и целеустремленности. Казалось ей было всего лет 25 от силы…

— Что вылупился? — Разозлилась мамаша

Образ прекрасной милфы рухнул в мгновение ока, особенно когда я вспомнил ее характер.

— Думаю, как в столь прекрасном теле поселился настолько ужасный демон. Мир полон разочарований. — Философски заметил я.

— Ага, а тебе все чудесные открытия снятся? — Недвусмысленно посмотрела она мне ниже пояса.

— Слушай, не надо, а? Мне редко что-то снится. Это естественная реакция при пробуждении. Вообще чудо, что он жив после всех потрясений. Особенное чудо случилось когда его чуть не откусили клыкачи.

— А я смотрю ты гордишься им. — Усмехнулась мамашка.

— Дорожу, очень сильно. Я проснулся, давай сваливай отсюда.

— Грубиян. Неотесанный грубый мужлан, грязный гнус… — Начал открываться грязевой фонтан.

— Может хватит действовать мне на нервы? Давай мириться? А то ты уже меня достала. В чем именно я провинился или ты сама по себе такая?

— Бесишь… Мямля.

— А иди ты куда подальше. — Расстроился я неудачной попытке и лег на бок спиной к ней.

— У меня имя есть! — На удивление не громко воскликнула мамашка.

— Ну так назовите его мне, чтобы я вас куда точнее послал, госпожа ре Мерия. Учтите, что уважения к вам я не питаю ни на грамм, поэтому…

— Розалья… Я — Розалья ре Мерия! — Удивительно спокойно проговорила бестия.

Я развернулся и сел к ней лицом. Даже потер глаза. И это было не показными действиями и паясничеством, а настоящим следствием удивления!

— Тарис, как же… Сольдат. — Вспомнил свою исковерканную фамилию и улыбнулся.

Я протянул руку, Розалья, хоть и фыркнула, но пожала ее.

— На этом наш конфликт на этом исчерпан?

— Да…

— Вот и славно, а я дальше спать.

— Слышь, ты! Кто вчера говорил, что ему не нравится моя готовка?

— Ну так там вкус и правда был…

— Иди и готовь, посмотрим, что ты сделаешь!

— А оно мне надо? — Лениво отозвался я.

— Надо! Смотри, на тебе одни кости! — Воскликнула Розалья и бесцеремонно задрала мне футболку до самого горла.

Я думал она сейчас, еще что-то сморозит, но она застыла в молчании, разглядывая мое тело.

— Это что такое? — Наконец сказала она хоть что-то.

Удивительно, но на моем теле не было даже шрамов после серьезной передряги, так небольшие розовые пятна молодой кожи. Однако места переломов и глубоких укусов все равно болели. Так что трудно оценить степень лечения зельями и магией. А с животом творилась беда, вздутие на боку как мозоль у покрышки, было заметным и сильно болело едва я напрягал там мышцы.

— Болячка это.

— Да это ужас.

— Ну и ладно, как-нибудь справлюсь. Падение со стены и клыкачи меня не убили и это, может быть, не убьет…

— А ты чем лечился? Раны серьезные были? — С ноткой волнения спросила Розалья.

— Укусы и разорванная шея прошли почти бесследно. Кости в труху, но они срослись более-менее. А вот что там, неизвестно. Лечился я… Как же это больно вспоминать, проще помереть было.

— Это все из-за меня? — Серьезно спросила Розалья.

Надавить на чувство вины и поиздеваться над ней? Не, не интересно.

— Самую малость, даже если бы я в тот день не ушел из лавки, а ушел бы в другой и при иных обстоятельствах, то все равно попал бы в ту группу, где ни на этом, так на другом задании меня бы предали. Шел и выбирал путь я сам, ты стала просто отправной точкой. Хотя, так даже лучше. Там целая стая клыкачей была, а видели только одного, самого здорового, их матку. Еще бы месяца два, и они дружной стайкой вломились бы в деревню и всех бы сожрали. Не помогли бы ни стены, ни воины в гарнизоне. — Размышлял я, но мои хвалебные слова ни капли не изменили напряженного лица Розальи

— Тебя волнуют чужие жизни?

— Самую малость, глупо желать всем зла. В конце концов, какими бы все не были уродами, общество держится на общих трудах. Поэтому я за то, чтобы все жили счастливо и хорошо, но при этом чтобы это особо меня не касалось.

— Эгоист.

— Наплевать, я жрать пошел готовить. — Встрепенулся я и пошел творить кулинарные подвиги.