Укротитель миров: магические твари

* * *

Серебристое сияние окутывало мои руки, жадно впитывалось в кожу. Струна в груди звенела:

«Ещё! Ещё!»

— Слово дворянина? — переспросил я.

Чёртов непонятный мир! Полузнакомый город, в котором есть дворяне и магия.

Я бросил взгляд на Жана Гавриловича и шестым чувством понял, что он куда сильнее Лопухина. Этот офицер легко справится со мной.

Но Жан Гаврилович стоял неподвижно, вскинув руки вверх.

Краем глаза я увидел растерянное выражение на лице баронессы и ослабил хватку.

Лопухин, хрипя, упал на колени.

— Почему вы привезли меня сюда? — требовательно спросил я. — Только не ври!

— Магическая тварь наложила на тебя свою матрицу, — повторил Жан Гаврилович. — Её нужно срочно стереть.

— Почему не в больницу? Стоп, я понял. Вы облажались. Тварь не должна была сбежать, но сбежала и бросилась на меня. И теперь вы хотите это скрыть. Так?

Жан Гаврилович не ответил, но по выражению его лица я понял, что угадал.

Он мог бросить меня на помойке. Или просто добить.

Но вместо этого подлатал раны, привёз в укромное место и вызвал доктора.

Этого достаточно, чтобы пока поверить ему. Да ещё и слово дворянина!

— Хорошо, — сказал я, медленно опуская ноги на брусчатку двора. — Я пойду с вами.

Баронесса, оглядываясь на меня, потыкала пальчиком в домофон.

— Яков, — сказала она. — Открой, это я.

Замок щёлкнул, и мы вошли в подъезд. Захаров придерживал Лопухина, у которого подгибались колени. На меня толстячок поглядывал недобро.

Жан Гаврилович нажал кнопку лифта. Двери раздвинулись. За ними я увидел просторную кабину, габариты которой никак не совпадали с размерами шахты. Ноги невольно напряглись.

Но мои провожатые спокойно вошли в кабину.

Я хмыкнул и шагнул за ними. Баронесса чуть отодвинулась, пропуская меня.

Кабина пошла вверх совершенно бесшумно. Остановилась на этаже и выпустила нас на узкую лестничную площадку.

Единственная дверь была открыта. Из-за неё выглядывал седой старик — древний, как египетский сфинкс. Увидев баронессу, он раздвинул в улыбке многочисленные морщины и прошамкал:

— Мария Васильевна! Радость-то какая! А что же не позвонили, не предупредили? Я бы к Битцеру сбегал за вашим любимым!

— Здравствуй, Яков! — небрежно кивнула баронесса. — Мы пострадавшего привезли. Надо показать его доктору, а утром накормить.

— Всё сделаю, Мария Васильевна! — закивал Яков.

Но тут вмешался Жан Гаврилович.

— И вас, баронесса, попрошу остаться в квартире. Надо же проследить, чтобы молодой человек не заскучал.

— Вы с ума сошли? — возмутилась баронесса. — Я не стану здесь ночевать! Пусть его ребята караулят!

Жан Гаврилович укоризненно покачал головой и повернулся к толстячку.

— Захаров, — сказал он.

— А чего? — Захаров закивал. — Я останусь. А завтрак будет?

— Только не спать! — строго предупредил его Жан Гаврилович.

— Понимаю, — вытянулся Захаров.

— Сейчас бегом на улицу! Встретишь доктора и проводишь его сюда.

Меня отвели в просторную комнату. Посреди комнаты стояла широкая кровать. Рядом с кроватью — зеркальный шкаф и небольшой письменный стол. Возле стола стояло удобное кресло на деревянных ножках. В углу комнаты я заметил узкую дверь.

— Там уборная, — сказал Яков. — Если приспичит.

Всё вместе напоминало двухместный гостиничный номер класса «стандарт».

— Раздевайся, — сказал Жан Гаврилович, придерживая меня за локоть. — До ванны добраться сможешь?

— Смогу, — кивнул я, хотя совершенно не был в этом уверен.

Схватка с Лопухиным забрала последние силы. Раны хоть и не кровили, но болели невыносимо, и я держался на чистом упрямстве.

— Дверь не закрывай, — мягко сказал мне Жан Гаврилович. — Ослаб ты. Баронесса! Прикажите Якову пока накрыть ужин! Холодные закуски и чай. Лопухина накормите — он много сил потерял.

Баронесса, поджав губы, вышла из комнаты.

— Как ты это сделал? — с любопытством спросил Жан Гаврилович. — Как справился с Лопухиным?

Я пожал плечами, расстёгивая то, что осталось от рубашки.

— Не знаю.

Вслед за рубашкой на пол полетели брюки. Бумажник глухо стукнул о паркет.

— Что у тебя там? — спросил Жан Гаврилович.

Я искоса взглянул на него, но ничего не ответил. Захочет — сам посмотрит. А я проверю, такой ли он благородный, каким хочет казаться.

Жан Гаврилович хмыкнул.

— Дикий ты какой-то. Ладно, я скажу Захарову, чтобы купил тебе одежду.

Сантехника в ванной оказалось вполне привычной конструкции. Фаянсовый унитаз — почему-то светло-зелёный. Никелированные вентили кранов и душевая лейка.

Кровь на теле уже засохла и теперь кровавая корочка лопалась, вызывая неприятные ощущения.

Шипя сквозь зубы от боли, я забрался в ванну и включил душ. Светло-красная вода полилась на белоснежную эмаль. Я стоял под тугой горячей струёй, пока вода не стала прозрачной. Затем завернул кран, выбрался из ванны и огляделся в поисках полотенца.

И тут за тонкой стенкой раздался хлопок входной двери, и послышались голоса.

Я напряг слух.

— Александр Михайлович, здравствуйте! — сказал голос Жана Гавриловича.

Ага, это приехал врач. Значит, скоро он придёт ко мне. Нужно поторапливаться.

— Рассказывайте, Жан Гаврилович!

— Магическая тварь, Александр Николаевич. Скрывалась где-то в городе, сбежала от моих оболтусов и бросилась на случайного бродягу. Я остановил ему кровь и затянул раны, но он ничего не помнит. А вы же знаете, что потеря памяти — первый симптом заражения. Я не решился везти его в госпиталь — если в академии узнают о происшествии, то у ребят будут сложности с экзаменом.

— Понятно. А чего вы хотите от меня?

— Посмотрите его матрицу. Если заражение подтвердится, попробуйте стереть матрицу твари.

— Легко сказать, Жан Гаврилович! Какого уровня была тварь?

— Пятого.

— Тварь пятого уровня посреди Петербурга? Ну, вы даёте, Жан Гаврилович! Парня надо срочно везти в госпиталь! И то я не могу дать стопроцентную гарантию.

— А вы не могли бы заняться его матрицей прямо здесь? — с надеждой спросил Жан Гаврилович.

— Могу, — с сомнением ответил доктор. — Но тогда шансы на благополучный исход будут существенно ниже. Пятьдесят на пятьдесят, не больше.

Они говорили спокойно, словно обсуждали не мою жизнь, а футбольный матч. Это мне здорово не понравилось, впрочем, ничего другого я и не ожидал.

На крючке возле двери висел банный халат — такой огромный, что в него можно было завернуть слона.

Я набросил халат на плечи и вышел из ванной.

Жан Гаврилович и доктор всё ещё бубнили в коридоре, но сквозь стены комнаты голоса звучали неразборчиво.

С этими двумя надо вести себя осторожно. У них свои интересы, а у меня — свои.

Вернувшись в комнату, я первым делом посмотрел на одежду. Она лежала нетронутой — грязная куча рваного тряпья. Права была баронесса — настоящие лохмотья!

А Жан Гаврилович — молодец! Держит слово даже в мелочах.

Затем я подошёл к шкафу, взглянул на себя в зеркало и остолбенел.

В этот момент я понял, почему Жан Гаврилович упорно называл меня парнем.

Из глубины потемневшего стекла на меня действительно смотрел молодой парень. Его худое жилистое тело было исполосовано безобразными багровыми шрамами. Руки и лицо сплошь покрывали свежие царапины.

Лицо…

Несмотря на ссадины, я сразу узнал его.

Это было моё лицо.

Именно так я выглядел лет тридцать тому назад.