Нетерпение сердца

6

Мэри

Кеттлберн придерживает калитку загончика для лунных тельцов, и Мэри проскальзывает внутрь с новой порцией корма. С профессором ей работать нравится: он приятен в общении, доброжелателен, а еще часто рассказывает веселые истории — о приключениях с Ньютом.

— А потом он берет саламандру за хвост и говорит ей: «Куда теперь»? — Кеттлберн смеется, и его усы подрагивают.

И Мэри тоже смеется, глядя на него. Как же хорошо иногда вдохнуть полной грудью зимний воздух, когда он такой стылый, а не влажный, и от души улыбнуться доброй истории.

— Отдыхайте, сэр, — произносит она, заперев загончик. — Я присмотрю за огненными крабами. Слышала, что Хагрид предлагает скрестить их с мантикорой. Что думаете? Звучит опасно.

Кеттлберн задумчиво трогает опаленные усы: на прошлой неделе он пошел к саламандрам без защитного заклинания и снова пострадал. Мэри силой притащила его к мадам Помфри, где они с профессором выслушали долгую лекцию о нарушении безопасности.

— Интересный он полувеликан, Хагрид этот, — Кеттлберн поворачивается в сторону хижины лесничего. — Чего только у него в голове нет! Черт подери, я даже иногда завидую его фантазии. С другой стороны, я старею с каждым годом, Мэри, надо слушать молодых. Ты бы с кем скрестила крабов?

— Ни с кем, сэр. Они и без этого достаточно опасны. Не думаю, что директор одобрит разведение существ, которые способны принести студентам вред.

— Разумно, — Кеттлберн снова поглядывает в сторону хижины. — Ладно, на всякий случай загляну к Хагриду. Уж слишком интересно послушать, как он в теории собирается сводить крабов и мантикору. Это же еще надо, чтобы они спарились…

На лестнице, ведущей в замок, ее догоняет Граббли-Дерг. Ее трубка спрятана в карман — курить внутри школы запрещено, — а прическа снова напоминает воронье гнездо. И Мэри инстинктивно касается пальцами своего крошечного пучка: длины ее волос едва хватает, чтобы закрутить их правильно. Нужно полистать «Ведьмин досуг», может быть, там есть советы о том, каким заклинанием лучше закреплять прическу.

— Идет, смотри-ка, — Граббли-Дерг толкает ее локтем, когда они проходят в Большой зал. — Надо же, грустный какой.

Мэри сердито следует за ее взглядом: Северус идет им навстречу, но словно никого не видит. Его голова слегка опущена, а руки спрятаны в карманах мантии. Граббли-Дерг громко фыркает, когда он равняется с ними и, чуть помедлив, проходит мимо, едва взглянув на Мэри.

— Что-то случилось? — спрашивает она незаметно, делая вид, что тянется за сыром. — Ты мрачный, как грозовая туча.

Северус едва заметно вздрагивает, словно выпадая из своих мыслей.

— Вчера мать заметили в Косом переулке, — произносит он шепотом. — И мне это не нравится. Она обычно не выходит дальше лавки, а в Косом переулке не появлялась с тех пор, как я закончил школу. Тут что-то не так, Мэри. Ты зайдешь ко мне ненадолго?

Мэри едва заметно кивает — так, чтобы не заметили другие. Они проходят в кабинет Северуса один за другим, чуть выждав время. Девочки с шестого курса уже начали болтать о том, что «мисс Макдональд влюблена в этого жуткого зануду», но до Северуса, кажется, эти сплетни еще не дошли. Зато Граббли-Дерг насобирала их целый мешок.

Мэри не знает, почему ей нравится кабинет Северуса с прилегающей к нему комнаткой-спальней. Башня всегда казалась ей уютней подземелья, но здесь, у Северуса, ей уютно и тепло, и осознание того, что где-то наверху плещется вода, успокаивает.

— Боюсь, это связано с Лили, — Мэри ерзает на краешке кресла, и выражение лица Северуса сразу меняется — с задумчивого на усталое и болезненное. И Мэри удивляется, каким старым он кажется в это мгновение. Как человек, который пытается дотянуться до мечты, но она то ускользает, то кружится вокруг него, то исчезает. И человек этот — уже на пределе.

— Я попрошу Дедалуса присмотреть за домом, — Северус говорит это так, словно одновременно спрашивает мнение Мэри — и не спрашивает.

Мэри выдерживает его взгляд, потом кивает и встает. Странно, что Северус позвал ее сюда вот так просто, чтобы сказать ей эти слова. Словно сам решить не может?

— Не уходи, Мэри, — произносит он слегка нервно. — Я устал сидеть в этой тишине и проворачивать разные мысли в голове.

Она возвращается на свой краешек кресла и нервно улыбается. Северус, напротив, опускает голову и тяжело выдыхает. Мэри догадывается, о ком он думает: Лили. Вечная Лили, от которой, наверное, невозможно избавиться.

— Ты на этой неделе заглянешь в Паучий Тупик? — интересуется она, следя за его лицом.

— Нет, — его голос звучит неуверенно. — Не могу. И не хочу, наверное. Иногда устаешь от иллюзий. Мне нужно встретиться с Люпиным, пока не знаю, когда — ты сможешь пойти вместо меня? Я не выношу его без надобности.

Мэри кивает, смотря на его склоненную голову и лицо, прикрытое темными волосами, за которыми не видно глаз. Жаль его — такого. Разбитого, уставшего, потерявшего надежду. Хочется сказать что-то доброе, но слова не приходят.

— Как огненные крабы? — Северус резко встряхивает головой.

— Все так же опасны, — Мэри отвечает улыбкой. — Завтра Кеттлберна не будет, так что заходи — покажу, как я их кормлю. Хагрид вообще хочет скрестить их с мантикорой, представляешь?

Северус молча поднимается, проходит по кабинету, сложив руки за спиной. Мэри снова ловит себя на мысли, что он нравится ей, со всеми его недостатками. Нравится — ничего больше. Но от этой мысли по спине ее пробегают странные мурашки. Это просто от одиночества. Одиночество притягивает одиночество.

— Спасибо, — наконец произносит Северус, останавливаясь напротив нее. — Не буду тебя больше задерживать.

Мэри выходит из кабинета с рассеянной улыбкой.

Северус

Он откладывает в сторону письмо, присланное матерью. Уже второе. Она просит навестить ее, как и раньше. Ничего необычного в этом письме нет.

Он не пойдет. Ему нужно подумать, понять, что он все же чувствует к Лили. После этих полутора месяцев он даже не знает, что больнее: находиться рядом с ней или далеко от нее. Та Лили, Лили из его головы, Лили из его детства и юности была совсем другой, но этот факт признать невозможно. Разочароваться — в себе и в ней.

Если она другая — зачем существовать? Весь смысл, который он, казалось, обрел после той страшной ночи тридцать первого, на глазах рассыпается на осколки.

Нет Лили, той Лили — нет и его.

Или все-таки есть?

Северус задумчиво достает из стола стопку вчерашних проверочных работ второго курса, чтобы занять раскалывающуюся голову. Потом резко отодвигает стопку на самый край и подходит к овальному зеркалу, висящему рядом с дверью.

Да, разумеется — как тут тягаться с Поттером или Блэком. Ни торчащих в стороны волос, ни смазливого лица — самые обычные черты, скорее некрасивые, тут он всегда был с собой честен. Хоть где-то нужно быть честным с самим собой.

Может быть, потому он и не признался Лили. Казалось невероятным, что она захотела бы выбрать его. С другой стороны, у него есть голова на плечах, и в этой голове есть ум. Он точно есть: глупых Темный Лорд не выбирает, только презирает и убивает — как Поттера.

Но помимо Лили существует Мэри.

И Мэри сбивает его с толку — он и сам не может ответить, чем именно. Просто при ее появлении в висках бьется странная мысль, что в мире существуют другие женщины помимо Лили, но эта мысль быстро исчезает.

Северус тяжело вздыхает: нужно идти в Паучий Тупик. Не сегодня и не завтра — на выходных. Он попробует посмотреть на себя со стороны, посмотреть на Лили так пристально, как только сможет.

Вернувшись за стол, Северус снова придвигает к себе стопку работ. Когда-нибудь, когда Дамблдор или черт знает кто сумеет найти решение или победит Лорда, он швырнет эти работы в огонь, укажет МакГонагалл ее место и хлопнет дверью в Большой зал. И никогда, никогда сюда не вернется.

Перечеркивая работу, написанную косым почерком второкурсника, Северус с раздражением думает, что не старается быть хорошим преподавателем. Ему приятно с теми, кто сообразителен и умеет рассуждать и совершенно, до невозможного скучно с остальными. Хуже всего, если к отсутствию сообразительности прибавляются лень и равнодушие к предмету.

Дамблдор, конечно, не стал бы держать такого человека в школе, если бы не крайние меры. Северус усмехается, выводя в ведомости «тролль» напротив очередной фамилии. Заставляете вести опасную игру, рисковать всем, даже жизнью? Терпите. Осталось не так много — во всяком случае, до лета. Ему и самому осточертела эта работа — как можно заниматься ей долго?

Поставив дюжину троллей, Северус берет мантию, папку с заданиями и нехотя идет в класс зельеварения. Сейчас — шестой курс, после него — третий, потом — обед, на котором он увидит Мэри и слегка выдохнет, а потом можно заняться каким-то досугом: поиграть в шахматы с самим собой или почитать «Расширенный курс» для выпускного класса.

Главное — перестать думать о Лили.

Класс зельеварения привычно пахнет сушеными травами, мытыми котлами и сырым камнем подземелья. Шестой курс Северус не любит больше всего: самые наглые и самые любопытные.

— Что смешного, мисс Амбрамсон? — он щурится, глядя на щекастую девочку с подростковым прыщом на лбу.

— Мы видели на улице мисс Макдональд, — сообщает она с подростковой наглостью, и несколько девочек хихикают, прикрывая рты ладонями. — Она возилась с огненными крабами, пока мы изучали саламандр.

— Прекрасно, — Северус скрещивает пальцы, опираясь локтями о край стола. — Еще какая-то ценная информация, которой вы хотите поделиться? Нет? Начинаем. Сегодня мы варим зелье удачи. Да, мисс Олридж?

Девушка с соломенными волосами ерзает на месте, лукаво блестя глазами.

— А Амортенцию мы больше не будем варить, сэр?

— Нет.

— А разве вам не нужна еще одна порция, сэр? — Олридж переглядывается с остальными, и те снова хихикают. — Просто мисс Макдональд…

Северус поднимается на ноги и подходит к ее парте. Эта травля никогда не закончится. Как началась в этой чертовой школе, так и продолжается. И ведь не боятся его — как странно! Продолжая щуриться, он холодно произносит:

— Открывайте учебник на странице сто двенадцать и читайте список ингредиентов вслух.

Но лицо Мэри, с ее розовыми от прохладного воздуха щеками и облачком пара, вырывающимся изо рта, несколько секунд стоит перед глазами. И Северус мысленно отмечает, что на днях нужно заглянуть к ней в Хогсмид.

Мэри

У Лили довольно веселый вид: она бодро расхаживает по комнате, иногда выглядывая в окно. Мэри на всякий случай тоже бросает взгляд на старый засохший сад, но ничего не видит. И кого Лили высматривает?

— Слушай, Северус видел Эйлин в Косом переулке, — она смотрит на подругу искоса. — Ты не знаешь, зачем она туда ходила? Я не могу спросить прямо, а Северус на этой неделе не собирается заходить.

Лили хмурится, останавливаясь посередине комнаты. Гарри ползет за ней по ковру.

— Почему?

— Не знаю, — Мэри пожимает плечами.

— Он и в прошлый раз практически сразу сбежал, — Лили поднимает Гарри на руки и снова выглядывает в окно. В теплом вязаном свитере и широких штанах она выглядит невероятно уютно. С трудом представляется, что за стенами дома — незримая война. — Ты принесла мне книги?