Голос Вселенной 1992 № 2-3

Письма жертв тотального эксперимента

Уважаемая редакция!

Это письмо я заготовила давно, и поэтому на свой страх и риск передаю в неизвестные руки, а также тетрадь с записями сына. Сколько же можно страдать от биофашистов, КГБ и других организаций, которые не дают спокойно жить ни днем, ни ночью, большими дозами облучая меня, больную пожилую пенсионерку с октября месяца, а сына с февраля 1991 г. лучами лазера и рентгена, мощного микроволнового усилителя, инфразвуком и другой технической аппаратурой. В результате этих страшных пыток сын не может работать и лежит больной. Теперь живем только на мою маленькую пенсию. Пойти куда-либо и рассказать об этих изуверствах, которые проверяются на наших организмах (тела и головы) – нам не поверят и сочтут психически неполноценными людьми. Сын живет в коммунальной квартире, и его комната в такой сильной дозе облучается, что находиться там опасно.

Я также живу в коммунальной квартире. У соседей двое маленьких детей, которые прибегают ко мне в комнату, облучаемую палачами.

Я не могу об этом сказать соседям, потому что они не только моею сына попросят выехать из квартиры, но и меня также, так как их дети постоянно подвергаются опасности.

Какие же это ученые? Если клятва Гиппократа говорит – не навреди человеку, то эти «ученые» зловеще экспериментируют на людях – страшно об этом думать, а не только говорить и писать.

Мы вообще очень мирные люди, политикой не занимаемся, терпим все социальные и материальные невзгоды (хотя мы коренные москвичи, да и предки наши жили в Москве). А может быть, поэтому нас и выбрали объектом, как подопытных животных, для страшных экспериментов, то есть для уничтожения.

Как же можно было допустить, чтоб «ученые» спецслужб СССР объединились с такими же извергами других стран, чтобы производить страшные опыты на русских людях, уничтожая нашу красивую нацию?

Как же можно было допустить, чтоб в нашей прекрасной столице собралась такая «страшная зараза»?

Как же можно было допустить, чтоб эти палачи изготовляли страшное биооружие в лабораториях и институтах нашей столицы?

Они изготавливают это оружие на наши кровные деньги, отрывая их от наших нужд и уничтожают нас в страшных муках.

Куда же теперь обращаться за помощью, чтоб фашисты перестали истязать мою семью?! Господи, помоги! Неужели моя семья должна погибнуть от их грязных рук?! Куда бежать от них?!

Прошу вас, помогите, ради Бога, помогите нам!

Мой адрес и фамилию прошу не разглашать, так как мы очень боимся этих страшных палачей.

P. S. В ночь на 12 ноября палачи мне дали понять, что если я буду на них жаловаться, то они меня уничтожат в скором времени. Сильным лазерным лучом так облучили мою голову, что я думала: лоб, темя и мозга поджарили на страшном огне, отчего я до сих пор не могу прийти в себя.

В редакцию газеты «Голос Вселенной»

Уважаемый Юрий Дмитриевич!

Дай Бог Вам здоровья и счастья на нашей многострадальной Земле! Благодаря Вашей газете «Голос Вселенной» № 6–7 в сентябре мы узнали, что происходит с моим сыном. Письмо будет очень длинным, так как сын решил раскрыть Вам тайну, которую ото всех скрываем. Живем мы в настоящее время, как кроты, – окна плотно занавешены, чтоб с улицы не было видно света, но изверги-палачи нас в комнате прослушивают, так что приходится говорить шепотом или в письменном виде. Сын просил переписать его письмо, сделать добавки и передать лично Вам. Переписывать его письмо буду синими чернилами, а добавки свои буду делать черными чернилами.

Мы очень боимся фашистских палачей Советского Союза, так как эксперименты продолжаются до сих пор. Поэтому если захотите использовать какие-либо записи из его письма, то будьте осторожны, чтоб не навредить нам (они могут и убить нас), а также не разглашайте адрес и фамилию.

Более 20 лет я занимался различными системами йога. В.1990 г. у меня начались появляться экстрасенсорные способности, то есть я начал улавливать руками биологические поля человека, появились способности к ясновидению. Занимался я даже под руководством учителей. В январе 1991 г. у меня появился внутренний голос и появились некоторые уникальные способности по обработке информации, у меня появились глубокие философские мысли. Мой организм подвергся системой саморегуляции, здоровье резко улучшилось. Но в это время в меня ворвался другой голос, который меня начал запугивать, обливать грязью (мат), приказы шли по выполнению немыслимых заданий. Задания шли различного плана. Некоторое время я поддался их вытеснению, но затем, видя их абсурд, я стал их игнорировать. В это время я почувствовал, что на меня стали воздействовать какими-то лучами. Сначала я не придал этому значения. У меня резко пропали некоторые мои способности и резко ухудшилось здоровье. В это время моя жена почувствовала, что со мной что-то неладное – имеется в виду с психикой (она в этот период уже расторгла брак 8 января 1991 г., подделав заявление, будто бы от сына, о согласии расторжение брака, но ни он, ни я об этом не знали – узнала я о расторжении брака в сентябре месяце). Мне приходилось себя держать все время в напряженном контроле, но ситуация менялась ежеминутно, владеть ею я не был в силах, так как столкнулся с нею впервые. Жена вызвала врача из психиатрической больницы (28 января с. г., то есть без предварительного обследования врачей психоневрологического диспансера, главврачом диспансера по наговору жены была вызвана скорая, что противоречит всякому закону). Первый раз врач приехал с двумя санитарами от психбольницы. Я сел спокойно на стул и в спокойном тоне вел с ним беседу. Я полностью контролировал себя. Мне задали вопросы странного порядка, на них я просто ответил, что я в нормальном состоянии. На следующий день воздействие со стороны усилилось (какое, я узнал позже), и голос все время провоцировал меня на поступки, которые нельзя даже описать человеческими. Я был на работе, но работать практически не мог. Себя держал все время в напряженном состоянии. Придя домой, приготовил себе ужин и вместе с матерью сели за стол. (Жена нашла лазейку и вновь вызвала скорую через психоневрологический диспансер, чтоб избавиться от моего сына, хотя никаких эксцессов не было и он находился в спокойном состоянии, но как потом она объяснила, что не хочет видеть его мать). Был вызван опять врач моей женой – в это время у меня находилась мать. Когда зашел врач и двое санитаров (то есть они ворвались в квартиру) (сними был также участковый, который был очень удивлен развивающимися событиями). Я сидел спокойно. Я спросил – в чем дело? Но меня просто силком схватили и повели в скорую помощь, которая стояла во дворе. Затем на скорой помощи меня долго возили – минут 30 и привезли в отделение милиции (голос преследовал меня постоянно). Там я долго сидел и ждал в отдельной комнате с двумя санитарами. Моя мать стояла в коридоре. Я сидел спокойно за столом. Руки мои были на столе в спокойном состоянии, так как я все осознавал, что эти санитары из психиатрической больницы все время за мной наблюдают. Причем, если я вдруг рукой что-то немного шевельну, они тут же реагировали в виде вопроса – что с тобой? После меня завели в ленинскую комнату отделения милиции, где посидел около трибуны в 1-ом ряду, где, видно, наши прославленные начальники из милиции вели беседу по политической подготовке младшего состава. (В это время с меня, матери, врач снимал допросы. Причем должна была говорить кратко, без пояснений. В нашем роду всегда были нормальные люди, жизнелюбивые, несмотря ни на какие жизненные неурядицы. Наталья, жена сына, в это время на лестничной площадке милиции давала странные пояснения врачу – говорила она громко, что я даже слышала – будто бы сын психически опасный человек, хотя она знала, что сын занимался йогой и медитацией. Был всегда уравновешенным и спокойным человеком.) Затем меня пригласили опять одного в скорую помощь и повезли сразу в городскую психиатрическую больницу № 4 им. Ганушкина, в 10-е отделение. Здесь меня высадили в приемном отделении. Я сидел и ждал своего часа. Через 20 минут с меня взяли паспортные данные и предложили переодеться в робу психиатрического больного. С этой минуты и началось мое знакомство с советской психиатрией.

После первых процедур в приемной я спокойно пошел в 8-й корпус 10-го отделения, 2-й этаж. Когда я зашел, мне предложили открыть рот, и суют какой-то инструмент чуть ли не в глаз. Я резко стал сопротивляться. Тогда по команде санитара меня схватили и врачи и больные (человек 10 больных налетело на меня по команде) и начали мне ломать руки, душить горло). После этой короткой встречи меня связали веревками, нога и руки, и вдобавок простыней. Я лежал спокойно. Все больные, как по команде, вышли из комнаты. Я все же потихоньку развязал всю систему этих связок. Эта комната была для начинающих. Из комнаты этой нельзя было даже выходить. Но я вел себя спокойно, не нарушая режима психиатрической больницы. Ко мне претензий не было со стороны старшего санитара, которого нельзя было отличить, сумасшедший он или нормальный. Так началась моя новая жизнь в советской городской психиатрической больнице. Врач меня в течение около недели не осматривал, мне он вообще и не был нужен. Мне сразу прописали в первый день уколы и таблетки в количестве 14 штук за прием три раза в день. После этого начались мои новые испытания, которые не сравнить ни с чем, разве только с заключенными в Бухенвальде. Через два дня меня начало ломать от их лекарств. Я не мог спокойно сидеть, лежать, ходить. Спать я не мог. Первые 10 дней я вообще не спал, я не знал, как я жил. Затем я спал около 1 часа в сутки. Мой лечащий врач (лечащий врач Балкина Софья Дмитриевна, заведующий 10 отделением психбольницы № 4 – Файнгольд Михаил Маркович), который меня осматривал, игнорировала все мои вопросы и пожелания. Меня осмотрела затем целая комиссия. Я сидел спокойно и отвечал на все вопросы кратко. Причем я заметил в деле, которое они завели, – записи делали самостоятельно. Откуда они брали эту информацию, мне не было даже понятно. В конце 1-го посещения в деле было записано около 30-ти страниц. Дело было заведено, как на преступника. Я не буду описывать те кошмарные ночи в этой больнице, но мною замечено, что на меня воздействовали, назовем для начала, «х»-лучами. Благодаря моей матери меня решили отпустить. Последняя встреча была с психологом. Она любезно мне предложила определенные тесты для проверки памяти, светового ощущения и разные смысловые тесты. Память при всем недосыпании, как она сказала, была хорошая. Но у нас разгорелся спор по определению группировок разных вещей. Причем я только в двух, по ее мнению, ошибся, но ее это почему-то вывело из равновесия. У меня даже сложилось впечатление, что она психологически неустойчивей, чем я. Хотя в это время после приема этих отравляющих веществ (ОВ) я не находил места.

Мне приходилось себя сжимать в комок, чтобы сидеть спокойно даже на стуле. В это время был голос, успокаивающий меня, но в то же время мне кто-то ломал язык – он не слушался меня. Я еле выговаривал правильно слова. Психолог признал меня нормальным человеком. Меня отпустили. Дома у матери на меня опять началось психологическое воздействие, плюс «х»-лучами. Через несколько дней я опять не выдержал и решил написать письмо, чтобы мне помогли выйти из этого странного состояния. Воздействие шло многоплановое, так назовем. Я написал в отдел экстрасенсорики в КГБ, чтобы мне помогли. С письмом я пошел в приемную КГБ (это было при предс. КГБ Крючкове). Здесь я столкнулся с новыми неожиданностями. В приемной я отдал письмо прапорщику, который, прочтя, ничего не понял и сказал, чтобы я посидел и подождал. Через некоторое время пригласили вовнутрь в комнату, где сидел уважаемый чекист в штатском сером костюме. Я ему отдал это заявление, правда я в это время волновался, но это последствие отравляющих веществ и уколов, которые мне почему-то в больнице старательно кололи большими дозами, а другим никому. Чекист бегло прочел и затем. куда-то ушел и после пришел и пригласил меня пойти за ним. Я уже спокойно шел. Мы пошли по коридору, завернули направо и вошли в комнату. Там сидел врач и санитар. Мне сказали выложить все вещи из кармана и повели через другую дверь на улицу, там ждала скорая помощь. Я понял, что это люди из психиатрической больницы. Я спокойно сел в машину, предвидя, куда я поеду.