Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

Глава КНР Си Цзиньпин в программной речи сказал:

— Мир нуждается в Китае. Никто не вправе диктовать китайскому народу, что он должен делать или чего он не должен делать. Китай не станет развиваться за счет интересов других стран, но никогда не откажется от своих законных прав и интересов.

Когда в России звучат чьи-то слова насчет того, что какие-то казахстанские территории еще недавно были российскими, это не только рождает жесткую реакцию в самом Казахстане, но — и это самое опасное! — греет сердца тех китайских националистов, которые уверены, что историческая несправедливость должна быть исправлена и исконно китайские земли возвращены КНР…

Для министра иностранных дел Касыма-Жомарта Токаева отношения с Китаем были предметом особой заботы, потому что у Казахстана, как и у России, огромная общая граница с Китаем. Она проходит причудливой линией. На протяжении истории граница переносилась то туда, то сюда. Все это создавало основу для взаимной нетерпимости. Невозможно игнорировать и реальности демографического характера. Дурные предчувствия преследуют политиков, когда они думают о том, как по ту сторону границы стремительно растет население Китая.

Токаев:

«В наследство от советско-китайской конфронтации независимому Казахстану осталась неурегулированная граница с миллиардным Китаем протяженностью 1700 км. Надо помнить, что эта страна в конце 60-х годов не побоялась пойти на военное столкновение с супердержавой, каковой был в то время Советский Союз. Поэтому иного пути, нежели дипломатические переговоры, для решения пограничной проблемы попросту не существовало.

Основное внимание делегации Китая уделяли рассмотрению текстов договоров, подписанных еще в середине XIX века. Кроме того, было достигнуто важное соглашение о том, что основные результаты советско-китайских договоров не будут пересматриваться, стороны направят усилия на решение спорных проблем. Эти проблемы касались сопредельных территорий около перевала Чаган-Обо в Восточно-Казахстанской области и реки Сарычельды в Алматинской области.

Детальное рассмотрение данного вопроса на основе договоров, подписанных циньским Китаем и царской Россией, показало, что современный Казахстан был поставлен в крайне невыгодное, уязвимое положение. Китай был вправе претендовать на подавляющую часть спорных участков площадью около 900 квадратных километров. И на начальном этапе переговоров Пекин ясно заявил о своих притязаниях на данные территории».

Начиная переговоры с Пекином, политики и дипломаты быстро убеждались в том, что разговаривать с китайскими руководителями крайне интересно, но невероятно трудно. Китайцы не уверены, что разум иностранца способен постичь сложность любой ситуации. Здесь — загадочное для европейца лицо Дальнего Востока, лицо, лишенное в своей застывшей непроницаемости всяких признаков «зеркала души». Показать, что творится в твоей душе — значит нарушить всякие приличия, потерять «лицо». Дерево дорожит своей корой, человек — своим лицом, говорят китайцы.

К чему шуметь и волноваться, если изменить что-либо ты все равно не сможешь. Пока над страной бушует буря — бамбук гнется, наступит затишье — он снова выпрямится. Терпение и приспособляемость позволяют китайцам спокойно встречать любые неожиданности. Кажется, нет ничего на свете, что могло бы разозлить китайца. Он наделен редкой способностью не принимать неприятности близко к сердцу и оберегать себя от того, что могло бы вывести его из внутреннего равновесия.

Профессиональному синологу Токаеву многое было понятно. Сложную историю пограничных дел он знал хорошо. Но когда начинались переговоры, неясно было, как поведет себя Пекин, когда возникнет больной вопрос о границах.

Переговоры с китайцами напоминают тщательно отрепетированную пьесу, в которой нет ничего случайного и в то же время все выглядит экспромтом. Китайцы помнят каждое ваше слово. В свою очередь, каждое замечание, сделанное китайцами, является как бы частью мозаики, общей картины.

У иностранцев создается впечатление, будто они ведут бесконечный разговор с неким единым организмом, который все помнит и, кажется, обладает неким единым, интегральным интеллектом. Это порождает трепет и бессилие перед подобной самодисциплиной и преданностью своему делу.

Другая древняя китайская традиция — никогда не показывать, что существует какая-либо необходимость в сотрудничестве с иностранцами. Предложения, с которыми китайцы соглашаются, выполняются с поистине волшебной эффективностью. Другие идеи просто растворяются в непробиваемых облаках приторно-вежливых фраз.

После студенческих манифестаций на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года все гадали, кто будет новым руководителем Китая. Называли разные имена, но Дэн Сяопин неожиданно предложил на пост генерального секретаря ЦК Компартии кандидатуру Цзян Цзэминя, который был 1-м секретарем Шанхайского горкома. Возможно, потому, что в Шанхае в тот период было спокойно, студенты продолжали учебу и не стали выходить на улицы.

Дэн сам выбрал Цзянь Цзэминя и назначил его на этот пост. У них сложились хорошие отношения. Дэн Сяопин предпочитал зимой отдыхать именно в Шанхае. Цзян Цзэминь создал Дэну все необходимые условия для отдыха и имел возможность много времени проводить с Дэном, беседовать с ним. Так шел к власти и Михаил Горбачев, у которого в Ставрополье отдыхал и Юрий Андропов, и другие видные советские руководители. Цзян Цзэминь был симпатичен Дэну еще тем, что он твердо управлял Шанхаем и не имел связей в Пекине. В 1955 году будущий генеральный секретарь, инженер-электрик по профессии, год стажировался в Москве на автозаводе ЗИЛ (тогда он назывался ЗИС). Он говорил по-русски (а также по-румынски и по-английски).

Касым-Жомарт Токаев:

«Цзян Цзэминь довольно сносно овладел русским языком. Это обстоятельство сильно повлияло на мировоззрение, в том числе на политические взгляды будущего руководителя Китая. Он буквально “заболел” русским языком и культурой. Уже будучи в преклонном возрасте, он, тем не менее, использовал каждую возможность, чтобы продемонстрировать свои познания “великого и могучего”, народных песен и стихов известных советских поэтов.

Мне не раз довелось быть свидетелем его сольных выступлений перед многочисленными аудиториями политических и общественных деятелей. В 2002 году на приеме во время саммита Шанхайской организации сотрудничества в Санкт-Петербурге Цзян Цзэминь спел куплет из русской народной песни, затем продекламировал стихи Симонова “Жди меня, и я вернусь…”

С особым выражением он читал строку о скором возвращении, отчего некоторые руководители иностранных государств стали тревожно переглядываться: мол, если китайцы, как обещает Цзян Цзэминь, вздумают возвращаться, мало не покажется.

Назарбаев решил поддержать Цзян Цзэминя и спел популярную в наших краях песню “Дударай”. К большому удивлению участников торжественного приема, к пению присоединился Цзян Цзэминь, но исполнил эту песню на китайском языке. Получился своеобразный казахско-китайский дуэт.

Позже выяснилось, что мотив “Дударай” хорошо известен китайцам; более того, они считают эту песню своей, народной. Правда, смысл слов абсолютно отличается от нашей песни, где говорится о любви русской девушки к казахскому парню. Китайский же аналог на мотив “Дударай” называется “Белой лилией”. Созвучие же мелодии, как считают китайцы, свидетельствует о тесных культурных связях между Китаем и казахской степью в древности».

Поначалу в мире Цзянь Цзэминя считали временной фигурой. Казалось, руководителю Китая не хватает опоры в аппарате. В отличие от своих предшественников он не излучал власти. Улыбался, рассказывал анекдоты, любил в разговоре подпустить иностранное словечко. Легко устанавливал неформальные отношения с иностранными партнерами, что было немыслимо для других китайских вождей.

Китайская кухня — это, с одной стороны, повседневная пища 1 миллиарда 400 миллионов человек, с другой — мечта гурманов, нечто рафинированное и утонченное. Искусные китайские повара стараются сделать так, чтобы нельзя было догадаться, из чего приготовлено то или иное блюдо. Китайцы едят то, что другим и в голову не придет. Но все это очень вкусно.

Китайская кухня — тайное оружие китайской дипломатии. В китайские посольства по всему миру приходит множество гостей в надежде полакомиться китайскими деликатесами. А иностранные делегации, приезжающие в Китай, ждет райское наслаждение за традиционным обеденным круглым столом. И только после хорошей трапезы хозяева предложат приступить к переговорам.

Верные своему убеждению, что все прибывающие к ним иностранцы умирают с голода, китайцы обрушивают на гостей все великолепие своей кухни. Блюда подаются одно за другим нескончаемой чередой, и китайцы следят за тем, чтобы тарелка гостя не пустовала. Во время трапезы следуют бесконечные тосты, в которых китайцы могут соперничать с кавказцами.

Токаев:

«В апреле 1996 года в Пекине, после завершения саммита организации сотрудничества, состоялся роскошный банкет, на котором рекой лилась знаменитая водка маотай. Ельцин не пропускал ни одной рюмки, сопровождая каждую из них здравицами в честь Китая, китайского народа и его мудрого руководителя. В какой-то момент российский президент предложил высказаться послу Игорю Рогачеву.

Известный китаевед, много лет работавший в КНР, произнес, по мнению Ельцина, очень невыразительный тост, за что получил строгое замечание:

— Что же вы не хотите пожелать великому Китаю успехов. А еще посол!

Цзян Цзэминь отвечал взаимностью, много говорил, шутил и даже спел русскую песню. Веселье обретало неконтролируемый характер».

Пьют в Китае крепкую водку маотай. Убийственный напиток, который не используется в качестве горючего для самолетов только потому, что маотай слишком легко воспламеняется. При этом звучат бодрые выкрики: «гамбэй» — пей до дна! Бокал или рюмку надо осушить залпом. Предложивший тост следит за тем, чтобы не было обмана, и, лихо опрокинув свой бокал, показывает гостю, что надо следовать китайским традициям. Поэтому настроение участников трапезы быстро поднимается, и переговоры идут веселее и успешнее…

Токаев: «Китайский лидер сказал, что Китая не следует бояться: эта страна заинтересована в мирном окружении и развитии добрососедского сотрудничества с Казахстаном.

— Китай никогда не сделает ничего плохого для Казахстана, никогда не причинит зла вашей стране, — заявил Цзян Цзэминь.

Он сравнил Китай с большим драконом, каждое движение которого бросает в дрожь целые континенты. Поэтому, отметил Цзян Цзэминь, наша страна ведет себя тихо и скромно, основное внимание мы уделяем вопросам внутреннего развития, не вмешиваемся в дела других государств.

Словно в подтверждение своих слов и обещаний не причинять зла Казахстану, Цзян Цзэминь внес большой личный вклад в окончательное урегулирование пограничной проблемы между нашими странами.

Китай был единственной мировой державой, оказавшей реальную помощь Казахстану во время финансово-экономического кризиса. Пекин выделил 10 миллиардов долларов кредита на льготных условиях».