Ренегат

Глава 1

— Ренегат! — крикнул кто-то справа, из-под крытого навеса.

— Вали отсюда! — раздалось слева. Из распахнутой витрины выглядывал рысь. Его узкие уши прижались к голове, а щётки тряслись, что указывало на явное раздражение. Подвид, несомненно, знал Адама. Впрочем, его узнал весь мир ещё тридцать лет назад, когда сенатор Карлос Дэни-Макрой поднял маленького медвежонка и объявил, что не оставит его в одиночестве, а отдаст на попечение людям. С тех пор Адама возненавидела половина мира, состоящая из подвидов — генно-модифицированных человекоподобных и умственно ограниченных зверей, созданных людьми два века назад, чтобы использовать как рабочих.

— Проваливай и семью забирай! — крикнул кто-то позади и запустил жестяную банку. Адам резко вскинул лапу и поймал мусор над головой сына — десятилетнего Аякса. В этот момент медведь встретился глазами с женой, и Рокси одним взглядом сообщила, что недовольна, раздражена и страшно напугана.

С тех пор, как малыша отдали на попечение людям, Адам терпел издевательства и презрение соплеменников и людей, ведь, кроме родителей, хорошо относились к медвежонку лишь считаные единицы. И подвид надеялся, что его жене и ребёнку не потребуется узнать как можно дольше того унижения, которое всегда перепадало ему, когда Адам спускался в Нижний Город, или по-простому — Зверинец. Ну ничего, скоро всё изменится, и их будут чествовать как героев, а пока лучше дойти до убежища без лишнего шума. Ещё слишком рано привлекать внимание Глобального Контролёра, даже здесь довлеющего над обществом, хотя не так сильно. Наверху насчёт беспорядков в Зверинце бытовало довольно простое мнение: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы недопекало создателей».

— Мы уже говорили об этом, — спокойно сказал Адам жене, и та потупилась, поджав губы, ведь супруги действительно обсуждали это много раз. Говорили порой так громко, что соседи жаловались в полицию на шум. Аякс зажимал уши, а Адам и Рокси часами громко спорили в роскошной квартире на сто двадцатом этаже элитного небоскрёба, доставшейся Адаму, как и неплохой доход с вложений в банке от наследства приёмных родителей. Рокси твердила, что их жизнь удалась, и она не позволит её разрушить. Ведь Адам нашёл её, когда спускался в Зверинец к матери, и забрал медведицу из Нижнего Города около двадцати лет назад. И Рокси совсем не жаждала вернуться и не хотела, чтобы их сын вообще знал, что такое Зверинец. Адам же доказывал, что вдали от подвидов не жизнь и что отец отдал всего себя за свободу, и Адам не может предать его.

— Да он тебя сам предал! — однажды, устав от споров, заявила жена и расплакалась. — Он умер и оставил тебя на людей!

— Эх… — только и смог выдавить Адам. Ему было горько оттого, что жена так думает, ведь его папа, — настоящий отец, — был героем для всех без исключения подвидов. Тэд боролся — по крайней мере так считали все вокруг — за общую свободу и признание подвидов ровней людям, но не преуспел. Конечно, понятно, почему Рокси так говорила. Адам первый из подвидов воспитывался людьми, жил среди них, а потом стал обладателем шикарной квартиры там, куда подвиды поднимались только для работы. Медведица жалела о роскоши, которая может бесследно раствориться, если муж совершит, что задумал.

Адам, спускаясь в Зверинец, снял дорогие часы, чип коммуникатора, украшения и посоветовал то же сделать и жене, чтобы не возбуждать у соплеменников обиду и лютую ненависть. Но неадекватной реакции местных жителей избежать не удалось. Адама знали, его частенько видели по головидению, где о нём постоянно вспоминали журналисты, и молчаливо ненавидели. Потому что не могли выказать ненависть ему в лицо, так как тот спускался нечасто, да и всегда по ночам. И вот сейчас подвиды заметили этого единственного в мире презренного медведя на улицах Нижнего Города днём. Сначала они удивились, затем оскорбились, а потом обозлились. Каков наглец! Пришёл теперь среди бела дня и не один… а притащил ещё и семью! Это уже слишком!

Малыш Аякс то и дело испуганно оборачивался, пока разномастная толпа, прилипшая к ним, разрасталась. И вот уже казалось, будто все подвиды вышли из своих домов, чтобы крикнуть Адаму в спину обидные слова. Глава семьи крепко сжимал чёрные ладони Аякса и Рокси, чтобы они не возмущались и не боялись. Осталось пройти чуть-чуть, и всё наладится.

Но путь преградил огромный бурый медведь в рваной майке и кожаных штанах. Густая грива каштановых волос зачёсана назад на зашеине, в маленьких чёрных глазах — злость. Его почти безволосое, коричневое, в смешных розовых пятнах лицо приблизилось, и Адам остановился, и сильнее сжал руки близких.

— Макс, — спокойно сказал медведь. — Я отведу жену и сына в дом родителей и уйду. И больше ты меня никогда не увидишь…

— Ты решил ещё и семейку притащить сюда, ренегат? — прорычал Макс, вокруг лишь одобрительно зашептались подвиды. Лоси, рыси, волки, лисы, еноты — Зверинец и правда представлял собой великое разнообразие. Люди ведь не остановились на одном виде, когда выбирали экспериментальную жертву. Людям недостаточно оказалось силы медведя, злости волка или выносливости лося, им подавай всё и сразу. Даже мышей очеловечили — «для кропотливых работ в весьма узких и непроходимых пространствах». И теперь все эти зверолюди вынуждены жить вместе в заповеднике, созданном специально для таких, как они — Нижнем Городе или Зверинце, по-простому. А наверх поднимались только для работы по специальному пропуску, без права жить среди людей или развлекаться. Единственным исключением стал Адам, а потом и его семья…

— Макс, мы сотню раз уже обсуждали…

— Адам, ты всегда тенью и ночью проникал в Зверинец, а потому почти никому не наносил оскорбления своим присутствием. Только барсук потом неделю не мог спать и протирал кипячёной водой глаза, узревшие позор. А теперь, Адам, ты не только притащил свою семью ренегатов белым днём, но ещё и в День Тэда! В день, когда проходит ежегодное голосование по поправкам в закон о наших правах. Ты глумишься? Ты специально демонстрируешь, что тебе можно жить среди людей и по их правилам, в день, когда над нами и так из года в год издеваются люди? Все знают, что они голосуют для вида, и акт, расширяющий наши права до людских, никогда не примут!

— В этом году примут, Макс. Даю слово. Не мог бы ты посторониться, а то я опоздаю…

— Примут… Что? Ты даёшь слово? Ты? Ренегат? — огромный медведь в майке отрывисто зарыкал, что означало смех, а потом резко оборвал его и схватил Адама за грудки. Дорогая ткань бежевого пальто натянулась и затрещала, Рокси и Аякс сжались, предчувствуя драку. — Да ты совсем оборзел, ренегат?!

— Макс, — зазвенел над толпой металлический синтезированный голос, и бурый сразу отпустил пальто Адама и стал как-то меньше, — твоя агрессивность здорово нагнетает обстановку в Нижнем Городе. Не пора ли тебе к врачу? Я могу помочь… доставить тебя к нему.

— Нет… не надо, М-1, — промямлил Макс и отошёл от Адама на шаг, отчего открылся вид на толпу, испуганно отпрянувшую в стороны. — Я здесь… э-э-э… приветствовал нашего дорогого Адама!

Посреди расступившейся толпы стоял единственный в мире робот-медведь М-1. После смерти отца, уже Президент Карлос Дэни-Макрой прислал его матери в помощь. И он был сильнее любого медведя, поэтому дроида боялись, ведь М-1 не единожды приводил разбушевавшихся зверей в чувство.

— Я сто раз говорил, — сказала железная махина, напоминавшая медведя только мордой… нет, лицом. «Всё верно, морды у зверей, а у подвидов — лица», — напомнил себе Адам, хотя очень хотелось треснуть Макса именно по морде… — Отец Адама герой, почему вы так относитесь к сыну? Потому что звери? Да?

На лицах подвидов застыло показное раскаяние, но едва М-1 отвернётся, они продолжат ненавидеть Адама, даже несмотря на героического отца. Всегда так было, завсегда так будет… хотя сегодняшний день призван всё изменить.

— Ладно, — заявил М-1, оборачиваясь. — Расходитесь! Всё равно ведь не поймёте ничего. Зачем сенаторы ещё возятся с этим законом, голосуют… вы все всё ещё звери! Глупые и дикие!

Толпа недовольно зароптала, но как-то нехотя. Робот же уже переключился на семью Адама.

— Ну что? С прибытием? — уточнил М-1 и металлическими губами изобразил жутковатую улыбку.

— Спасибо, Эм. — Адам обнял робота и заглянул в почти настоящие глаза. — Нынче подвиды какие-то особенно агрессивные.

— Что поделать, — пожал плечами М-1, — сегодня ежегодное голосование по Акту Тэда. Все на нервах. Прости их, сынок. Подвиды так любят верить, что его, наконец, примут, и оттого закрывают глаза на очевидные вещи — его тридцать лет не могут пропустить. А это слишком красноречиво говорит о том, как к нам относятся наверху.

Из уст робота, слово «сынок» прозвучало странно, но Адам давно привык. После смерти отца за матерью до самой кончины ухаживал именно М-1.

— Не уверен, что когда-нибудь получится. Но ладно. Ты принёс, о чём договаривались?

— Вот, — М-1 протянул прозрачный пакет с жёлтыми сахарными шариками. — Конфеты, как ты и просил.

— Отлично! — Адам убрал пакет, потом обнял жену и дочь. — Береги их, Эм.

— Обещаю…

— Почему без этого нельзя, Адам? Ты ведь им ничего не должен, а? — спросила Рокси, а он стоял и смотрел, как они с сыном уходили, и не мог пошевелиться и отпустить мгновение. А они всё оглядывались, не давали ему свободы… нет, не свободы — а права подвести!

Перед глазами на мгновение мелькнул тот день, когда погиб отец, и маленький медвежонок остался один.

Однажды Тэд как-то особо рьяно ругался на головизор, где крутили новости сверху, а потом быстро оделся, схватил девятилетнего Адама за руку и повёл за собой. Медвежонок и понятия не имел, что подвидам, кем они были, нельзя просто так в Верхний Город, населённый людьми. Во всяком случае, не развлекаться наравне с ними. А они поднялись именно за этим.

Охранников, встретивших подвидов на пропускном пункте из лифта, Тэд разгневанно оттолкнул:

— Я всего-то хочу покатать сына на горках! — взревел он яростно. Что тогда нашло на отца, медвежонок бы не смог объяснить, но, скорее всего, обострённое чувство справедливости, долголетние мытарства в полумраке Нижнего Города и издевательски показная демонстрация по головизору человеческого образа жизни. Бросающиеся в глаза отличия от бытия подвидов и вызвали сиюминутную злость и обиду в горячей душе медведя.

— Ваш сын — подвид! Ему не положено!.. — ответил охранник, поднимаясь, тогда отец так грозно рявкнул, что даже дроиды, казалось, разбежались по углам.

— Не положено?! Мой сын — такой же ребёнок!

Конечно, они вызвали дроидов помощней. Полицейских с оружием, а не тех миниатюрных, вежливых и похожих на людей роботов, но Тэд уже успел отвести сына на карусели, и маленький Адам «нарезал» второй круг на магнитных горках, когда увидел внизу окружённого полицейскими дроидами отца. Они надвигались, а Тэд что-то орал о равенстве и справедливости, и всё это снимало головидение — такие небольшие дроны, всё время кружащиеся в воздухе, словно пчёлы над цветком. Потом недопонимание переросло в потасовку, и в отца несколько раз выстрелили. Когда Адам сошёл с горок, окровавленное тело грузили в машину, а к малышу подошёл молодой сенатор Карлос Дэни-Макрой, присел, погладил и протянул крохотному медведю жёлтую конфету…