Крохотные миры

Глава 1

Лёгким дуновением ветра, утром пятого числа начала лета, когда звёзды сошлись с солнцем, в комнату через окно влез крохотный мальчик, отряхнулся, сел на подоконник, вытащил крохотный шар и начал что-то говорить. Минут пять и не меньше, он вытирал губы ручками, звонил в крохотный телефон, кивал, гладил шар, затем вытерев пот со лба, наконец встал и спрыгнул на пол.

— Сеньор Рим, хочу вам доложить, что мне было трудно до вас добраться. Толчком на то, что мне пришлось показаться вам, служит тот факт, что сегодня день, когда вы должны были умереть. Но по некоторым обстоятельствам, кои не зависят от нас, а лишь от вашего решения, в планете, — показал шар, — где вы должны были жить до времён скончания, — покрутил на пальцах, перебирая с руки на руку, их между прочим было не меньше четырёх, — ваш мир исчез. Мы приносим искренние соболезнования за неудобства. И, чтобы загладить нашу вину перед вами, мы приехали, — из окна показалась красная морда, обмазанная шоколадом, — с руководителем отдела смертей, дабы заключить с вами договор на другой мир, который вам понравится. Там окажется всё, что вы только пожелаете, еда, которую вы любите, вода, где сможете купаться весь день. Люди, которых вы любили; они будут любить вас. Вселенная большая и для каждого существа найдётся свой персональный мир.

— Да-с, — вытерев шоколад с краёв губ пробурчал второй, — и гора сладостей!

Я встал, их писклявый голос звучал, как песня ос, их крохотные лапки топали, как орава муравьев тащащие сахар.

— Что значит должен был? Если был, то обязан, если не умер, значит в этом ваша ошибка.

Мальчик сглотнул слюни, вытащил телефон и что-то написал, через секунду пришло сообщение.

— Никак не можем согласиться. Вы сегодня проспали работу, именно сегодня вас должен был сбить автобус, а умереть в больнице через час. Ошибки нет никакой.

— Что значит нет? Но ведь я жив, не так ли?

— Так, — пробубнил второй.

— Значит сегодня не тот день, и моё решение проспать спасло мне жизнь, так?

— Так.

— Значит кто-то хотел, чтобы я проспал, и это не вы?

— Не мы.

— Получается, есть кто-то, кто сильнее вас и кого вы не можете контролировать?

— Разумеется есть! — закричал мальчик, — иначе зачем бы мы прилетели сюда из другой галактики, чтобы поговорить с вами о вашей смерти?

— Неудобства говорите?

— Так и есть. Мы специально прилетели сюда за вами, чтобы решить все проблемы лично. Наш всея отец наблюдает за нами, и, если что-то идёт не так, мы обязаны решить проблему в кратчайшие сроки без потери производительности!

— Что вы имеете в виду?

— Вместо вас умрёт кто-то ещё. По вашему вы такой особенный?

— Кто-то другой? И кто же…

— Кто угодно, кого мы решим заключить в этот шар, — показывая его, — может вот ту девочку, играющую на песочке, или того мальчика, что играет в танки на третьем этаже.

Я взглянул вниз, двумя этажами ниже сидел ребёнок и нажимал на консоли кнопки.

— Вы и это видите?

— Мы видим всё.

— Всё! — пробурчал руководитель отдела смертей, — и даже больше! Мы даже знаем, что вы ели утром!

Ничего! Только вода из-под крана.

— Нет, этого я допустить не могу. Не могу, чтобы вы забрали детей, у них ведь ещё целая жизнь впереди.

— Впереди или не впереди, нам нет никакой разницы кого забирать, для нас вы все одинаковые. Сосуды с душами. А души они, знаете, бессмертные. Та девочка уже тысячу лет прожила в других мирах, что же вы так за неё переживаете? Вам нужно за себя переживать.

— Мне плевать кем она была в прошлой жизни, мне важно то, кем стала в этой. Она не знает, что жила, она даже зад подтирать только недавно научилась, а вы хотите убить её и запечатать в эту игрушку?

— Что значит игрушку?! — руководитель отдела покраснел ещё сильнее, замахнулся рукой и вырос до размеров человека, — По вашему мы все шутка какая-то? Этот шар самое ценное вещество во вселенной, которая была создана отцом! Относитесь к нам с почтительным уважением! Мы могли бы одним щелчком пальца отправить вас в ад, но мы в отличие от Сатаны, брата всея отца, снисходительно относимся к вам, смертным! Между прочим, даже слишком, — Остудился, уменьшился и подпрыгнул к креслу и сел. Вытащил из кармана плитку шоколада и размазал по лицу, облизал языком, и хихикнул, — чуть не создал проблему, — зачесал затылок, — папа точно бы меня отправил к своему брату.

Второй замотал головой, его тон ничуть не изменился, но взгляд осуждал действие своего коллеги.

— Простите его за некомпетентность, этого больше не повторится, сами знаете, работа наша не из лёгких. Можете ли вы пройти с нами в наш мир? Не бойтесь, вы обязательно вернётесь.

В дверь постучались. За ней послышались громкие голоса, по меньшей мере два человека. Было уже поздно, мальчик, руководитель и я спрыгнули в окно пятого этажа, нас подхватил воздух и мы телепортировались в некое измерение. Комната была не то что сказать страшной, но удивительной. Всюду зеркала, а в них все версии меня. В одном колхозник, во втором диджей, в третьем директор школы, в пятом волшебник, в седьмом преподаватель фортепиано, а в сорок пятом и вовсе Юлий Цезарь. Все версии меня со всех времён моей жизни. И вот следующая — это я, настоящий.

— Пройдёмте за нами, — одна из зеркал отодвинулась и пред нами восстала большая колонна бесконечных улочек вдоль, в конце дороги величаво стояли ворота до самой бесконечности, с двумя гарпиями по обе стороны на лесенках, и по два огромных цербера по двум сторонам ворот — бронзовые и нефритовые, — Быстрее, нам ещё нужно пройти экзамен человечности.

— Человечности… — прошептал вслух. Руководитель посмотрел на меня, хрустнул челюстью, и продолжал молча идти, жуя зефир. Мне вспомнилась девочка играющая в песочнице в машинки, и строящую замки.

Остановившись перед огромной пастью «дракона» — так назвали ворота вместо, где выбирались миры, они отворились, гарпии закружили, львы церберы зарычали, из-под ворот показались змеи. Зашипев они проводили нас внутрь, сверка тёмно-красными и жёлтыми глазами. Ворота закрылись. Коридор тянулся до горизонта так сильно, что свет в конце тоннеля еле сверкал; кажется — это было солнце. По обе стороны расположились стеллажи и лавочки, шкафы и тумбы на которых, сверкая, мигали крохотные шары. Взглянув на них, можно было оказаться внутри мира, погулять там, поговорить, поесть, узнать всё об этой планете.

— Взгляните на них, они хотят, чтобы вы оказались в них, им скучно. Им нужен человек. Миры понимают, что обречены на погибель, если в них не будут обитать люди вроде вас. Для вас открыты все двери, пожалуйста, выбирайте со вкусом, вам жить в ней ещё несколько десяток лет, пока вы и там не умрёте и не попадёте в следующий мир.

— Умру?

— Разумеется! — закричал руководитель, — Думаете, что души могут жить без телесного сосуда? Какой же вы глупый! Люди вовсе не исчезают, они рождаются новыми людьми прямо здесь. Мы проводим их в миры, которые подвластны только им, скажем так, вы сами создаёте из образов людей в тех мирах, города и деревни, самолёты и корабли. Каждое ваше знакомство с кем-либо — это знакомство с людьми из вашего воображения. Все ваши падения и взлёты — это ваше решение и ваши проблемы созданные именно вами. Даже смерть, которую мы, разумеется знаем уже до того, как вы попадёте в тот мир, именно ваше решение. Вы пока не осознали всю вашу величавость, могучесть вашу, но это придёт. Не сразу, моет быть и не в этой жизни, и даже не в следующей, но придёт.

Я взглянул на фиолетовое измерение. Там всё было в лаванде и сирени. Всё цвело и пахло, так красиво, но мне почему-то не захотелось оказаться там, и я подошёл к шару, бесцветному, которая, казалось бы, была браком и вовсе не светилась, шар тускло мигал. В отличие от тех, в которых весь шар был заполнен чем-то, этот шар заполнен только в «ядре».

— М-да… — вздохнул мальчик, — жаль, что этому миру конец, хороший был мир. Никто уже давно не выбирал её, потому что стоит дальше всех и цвет тусклее среди остальных.

— Мне эту.

— Ты уверен? Здесь есть миллиард возможных миров, а ты выбираешь ту, которая погибает?

— Да.

— Ну, ладно, не мне судить. Так и быть.

Руководитель подбежал к шкафу, вырос и взял шар, затем сжал её, посмотрел на меня, и вытянув руку пронзил ею мою грудь. Больно не было. Вытащив руку, руководитель улыбнулся.

— Ну вот и всё. До скорой смерти!

Руководитель уменьшился, взмыл в воздух, завертелся, свернулся в калач, и исчез. Растворяясь в дыму, он как-то странно улыбнулся. Голос мальчика разбудил меня.

— Теперь самое важное, экзамен на человечность. Да, разумеется, мы понимаем, что это трата времени, но всё же, по плану так положено, чтобы в мир не вернулся злодей, их мы всегда забираем в независимости выжили или нет. Идёмте за мной, не отставайте, чтобы вас не пожрали «тёмные сущности», и держитесь подальше от края.

В комнате, в которую мы попали мучились души. Мы шли вдоль них. Их жарили, резали, били и издевались над ними. Мальчик поглядывал на меня краем глаза. Меня стошнило. Отдышавшись, мы поднялись на второй ярус, где мучились дети и животные. Я не выдержал, и подбежав к одному из деток, подал ему руку и вытащил на пол. Ребёнок исчез растворившись. Затем я вытащил ещё несколько детей и животных. И они растворились и исчезли.

— Что? — держа песок в руках, — Они все…

— Верно, — ухмыльнулся мальчик, — Они все дети, которых мы забрали, потому что они были плохими и не слушались своих родителей. Они плохие.

— Плохие?! Да как вы смеете такое о них говорить? Разве детство дано не для того, чтобы совершать ошибки? Почему вы… ублюдки… так поступаете с теми, у которых и жизни-то и не было, чтобы познать, что такое хорошо, а что такое плохо?! Вместо них должны быть вы… Чем вы лучше тех, кого называете злом? Да я вас…!

— Ну что же, экзамен пройден.

— Что?

— Как только вы вошли в эту комнату начался экзамен на человечность. Детей здесь нет, всё это игры разума, вот что вы спасали на самом деле.

Комната окрасилась в реальность. По ту сторону были снежные куклы, они то и дело таяли в этой стороне, стоило их только выволочь из тени.

Затем мы пошли обратно. Минув миллиард миров, возле гарпий и церберов, и оказались в комнате, начале.

— Теперь, — сказал мальчик, — вы можете вернуться к обычному распорядку своей жизни, вот дверь, — указал на синюю дверь, по правую сторону руки, — наслаждайтесь жизнью, которая вам дарована.

Я схватился за ручку двери и боль ударила в глаза, и по щекам покатилась слеза.