Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святого Димитрия Ростовского. Книга четвертая. Декабрь

— Вот — бог, которого мы почитаем, и если ты, Фирс, помолишься ему, принеся жертву, то приобретешь себе великого хранителя и получишь благодать у прочих богов.

Мученик сказал:

— Смотри же, какую я ему принесу жертву и как буду умолять его.

И когда все со вниманием обратили на него взоры, он, воздевши руки и возведши очи к небу, призвал неисповедимую силу Божию; внезапно загремел гром и идол Аполлона упал на землю и рассыпался в прах. Святой же мученик, обратившись к стоящим около, сказал:

— Смотрите: ваши боги суть только создание человеческое и не могут вынести даже имени истинного Бога.

Сильван, пришедший в ярость, сказал на это:

— Я твое волшебство вконец уничтожу и истреблю. И тотчас он велел острыми железными гребнями терзать тело мученика до костей, так что плоть святого кусками отпадала на землю, а мучитель говорил:

— Где же Бог — помощник твой, Которого ты чтишь и на Которого надеешься?

Мученик отвечал:

— Неужели ты не видишь действующую во мне силу Христову, явно укрепляющую меня против ваших нападений? Каким образом земное и немощное тело могло бы перенести такие муки, если бы не была подаваема ему Божественная помощь свыше?

Тогда Сильван приказал принести огромный котёл, наполнить его водою и развести под ним огонь. Когда котёл сильно закипел, мученика связали по ногам веревкою и опустили вниз головою в кипящую воду. Но святой призвал имя Христово, и котёл распался, вода разлилась, а сам он остался невредим. Мучитель был посрамлен и пришел в ярость; но так как у него были еще и другие общественные дела, то он велел отвести мученика в темницу.

Вскоре Сильван вместе с Кумврикием отправился в приморский город Апамею472, приказав вести за собою и святого — связанного. Приблизившись к городу, он остановился и, призвав к себе мученика, сказал:

— Здесь, Фирс, или дай обещание принести жертву богам и ты останешься жив, или же ты лютым образом будешь лишен жизни.

Святой в ответ сказал ему то же самое, что говорил и раньше, и при этом прибавил в заключение:

— Скорее души ваши исторгнутся у вас.

Мучители еще более разгневались на Фирса, велели влечь его с побоями в город и там бросить за его, как они говорили, волшебства в море, дабы он принял мучительную погибель и даже не удостоился по смерти обычного погребения. Но не успели они еще войти в город, как начало исполняться пророчество мученика: Сильван внезапно обессилел, а Кумврикий заболел лихорадкою, и на четвертой день оба они жалким образом окончили жизнь. Говорят, что даже земля не принимала их нечистых тел до тех пор, пока не помолился о том святой мученик. И оставался святой в Апамее двадцать три дня, находясь в узах, до прибытия нового правителя.

Прибыл новый правитель, по имени Вавда, характером и злобою к христианам подобный своим предшественникам.

Рассмотрев дела прежних правителей и узнав о мученике Фирсе, он призвал его на допрос. Святой оказался по-прежнему непоколебим в вере христианской и по-прежнему отказался повиноваться нечестивым требованиям языческим. Вавда приказал зашить его связанным в мех и бросить в море за тридцать стадий473 от берега. Но мех внезапно разорвался, узы развязались, и видно было множество светоносных мужей, ходивших по морю, которые, взяв мученика, вывели его на сушу. При виде сего, слуги правителя в страхе побежали к нему и рассказали о случившемся. Тогда он сам пошел на берег и, нашедши там мученика, который стоял один, сказал ему:

— Правда, удивительны ваши христианские волшебства и чары, если и само море повинуется вам, как я вижу, и если вы у самих законов природы отнимаете силу. Но, несмотря на то, никакие волшебства не помогут вам и будут для вас только причиною еще более жестоких мучений и лютой смерти.

Мученик отвечал:

— Долго ли ты останешься ослеплённым и, подобно своим богам, не будешь видеть, имея очи? Как может кто-либо волхвованием поработить себе законы природы? Кто из ваших волхвов или из почитаемых вами богов, в которых всё суть обольщение волшебное и обман, — кто из них сделал так, чтобы человек, брошенный в море, был поднят руками Ангелов и, невредимый и здоровый, ходя по морю, как посуху, вышел на землю?

Правитель велел схватить мученика, связанного вести за собою и при этом крепко бить палками, а сам отправился в Кесарию. Жители Кесарии, узнав, что к ним идет новый правитель и ведет с собою святого мученика Фирса, все вышли из города, как будто для встречи правителя, на самом же деле — чтобы посмотреть на страдальца Христова, которого все хотели видеть. Как только все вступили в город, мученик тотчас же был брошен в темницу. Правитель долго раздумывал, какому бы роду казни подвергнуть мученика и, наконец, решил отдать его на съедения зверям, находя эту смерть наиболее мучительною. Он велел собрать самых свирепых зверей всякого рода и морить их голодом, чтобы они стремительнее бросились растерзать осужденного.

Когда в течение 30 дней звери были подготовлены, мучитель собрал весь народ ко храму Зевса и принес ему торжественное жертвоприношение. Затем велел вывести из темницы Фирса, осужденного на съедение зверям.

Между тем святого, по тайному приказанию правителя, посещали в заключении многие друзья и знакомые и умоляли его смиловаться над самим собою и избежать страшной смерти, исполнив то, чего от него требовали.

— Таким образом, — говорили они, — ты избавишься от погибели, удостоишься почестей и сделаешься угоден царю.

Но святой был, по слову Давида, «как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает уст своих» (Пс. 37:14).

Когда же его привели к правителю, который в то время приносил жертвы, тот сказал ему:

— Мы были слишком милостивы, дав тебе столько времени на размышление. Итак, если желаешь себе пользы, то теперь, когда видишь всё свое отечество приносящим жертвы великому богу Зевсу, — приступи и ты и принеси жертву, чтобы тебе избавиться от погибели. Если же нет, то когти и зубы зверей растерзают тебя, и никто не поможет тебе и не избавит тебя от беды.

Мученик сделал вид, что он согласен, и сказал:

— Я давно уже решил принести жертву вместе со своими согражданами. Но как бы не прогневался Аполлон, если я, миновав его, принесу жертву одному только Зевсу.

Услышав это, правитель обрадовался и сказал:

— Принеси жертву одному только Зевсу, а я тебе порукою в том, что ни один из остальных богов не разгневается на тебя.

Мученик на глазах у всех приблизился к идолу Зевса и, когда сотворил про себя молитву истинному Богу, сделалось страшное землетрясение, и идол Зевса упал на землю. Язычники в страхе разбежались, и один только мученик остался в храме. Исполненный ярости, мучитель велел вести святого на съедение зверям.

На зрелище это сошлось множество народа, и когда выпустили на святого зверей, казалось, что он стоит среди зверей не один, а с какими-то другими тремя лицами; и звери ходили кругом него и кротко ласкались к нему, как будто давно знали его. Он же, воздев руки кверху, сказал:

— Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, за то, что прославил Ты во мне Имя Твое Святое и явил на мне милость Твою, заградив предо мною уста зверям, как некогда пред Даниилом, рабом Твоим. Ты, Владыка, как тогда, так и ныне творящий чудеса, сотвори так, чтобы дикие звери эти ушли каждый в свое жилище, не причинив вреда никому из находящихся здесь!

Затем, помолившись, он сказал зверям:

— Во имя истинного Бога, возвратитесь в пустыню, каждый в свое логовище, откуда вы выведены, и не причиняйте никому вреда.

И тотчас звери убежали, причем двери раскрылись пред ними сами собою. Все присутствовавшие в страхе разбежались, кто куда мог, боясь вырвавшихся зверей, которые, однако, сами стремительно бросились бежать в пустыню. При виде этого чуда, многие из язычников обратились ко Христу.

Вавда, не зная, что делать, повелел опять связать святого и бросить его в темницу. Но чрез несколько дней, отправляясь в город Аполлонию, отстоявший недалеко от Кесарии, велел и Фирса вести туда вслед за собою. Прибыв в Аполлонию, Вавда устроил там в храме Аполлона всенародный праздник. Храм же этот был наполнен идолами. Приведя туда Фирса, Вавда велел больно бить его пред идолами палками. Но святой, терпеливо перенося удары, как будто они наносились ему не в действительности, а во сне, молился Богу, иссушающему бездны и ниспровергающему горы единым мановением.

— Да будет на мне, — говорил он, — рука Твоя, Господи, не удали помощи Твоей от меня, но призри на меня и защити меня, дабы не постыдиться мне, ибо я Тебя призвал.

Когда он помолился таким образом, внезапно произошло землетрясение в городе, правителя постигла болезнь, руки бивших святого ослабели, и многие идолы попадали на землю и валялись, разбитые в куски. А Фирс, полный радости по Боге, смеялся над идолами и над мучителем, и говорил:

— Что же ты не поможешь своим богам, валяющимся в таком бесчестии на земле и просящим у тебя помощи, но оставляешь их, брошенных, на глазах у всех — на посмешище тем, кто не ослеплён?

Хотя правитель и страдал от тяжкой болезни, но злоба его сохранилась во всей силе, и потому он сказал:

— Волхвования мерзкого Фирса делают для меня жизнь тяжелее смерти!

В это время в Аполлонии находился языческий жрец Каллиник. Видя с самого начала чудеса, совершаемые святым мучеником Фирсом, он стал сознавать бессилие своих богов. Приемля в свое сердце семя истинной веры, он говорил в себе:

— Боже, Фирсом проповедуемый, творящий дивные и славные чудеса! Ты и меня, как новоизбранного воина, приими и укрепи и утверди против восстающих на истину Твою!

Так беседуя тайно с Богом, он явился к правителю и хитроумно посмеялся над ним.

— Светлейший правитель, — сказал он — человек тот, претерпевая жестокие мучения, низверг на землю и уничтожил величайшего бога Зевса, солнценосного Аполлона, сокрушил уже в третий раз и самого Геркулеса474, непобедимого в брани, низложил — не руками, не оружием, не мечом, а одним только словом и призыванием Христа, претерпевшего крест и смерть. Итак, если угодно твоему могуществу, восстановим бога Геркулеса, помогающего некоторым в бедах, и будем умолять его, чтобы, припомнив свое прежнее мужество, он пришел и помог так сильно обиженным Зевсу-отцу и божественному Аполлону: ибо сами они, мне кажется, спят крепким сном.

Правитель, не поняв насмешки, сказал:

— Так как я болен, то ступай один, умоляй за нас богов и возбуди их скорее против этого чародея Фирса.

Каллиник же продолжал:

— Но я думаю, что велика сила Бога, низвергшего их, и боюсь, что наши боги не в силах будут помочь даже и себе самим.

Тогда правитель, поняв, наконец, истинный смысл слов Каллиника, сказал:

— Ужели и ты, Каллиник, обольщен волшебством этого чародея?

Каллиник, не желая ни продолжать начатый разговор, ни скрывать долее свою веру, тотчас же отправился домой, остриг волосы на голове и бороду, снял одежды своего сана и, принесши всё это к правителю, бросил к его ногам.

— Возьми, правитель, — сказал он, — мои волосы и одежды, оскверненные смрадом и дымом жертв, пролитием крови и диавольскими таинствами: вместе с ними я отвергаю свое прежнее заблуждение и начинаю новую жизнь, ибо я — уже христианин.