Але, Але!

Гермиона улыбнулась и взяла лицо Тео в свои ладони. Она ни разу не сказала ему, как сильно любила его ямочки и мягкие глаза, и вихрастую чёлку, и упёртый лоб. Как сильно она любила его родинки, каждый раз при встрече пытаясь их все сосчитать и сбиваясь со счета на седьмой, над уголком губ. Гермиона едва уловимо провела по ней пальцем, заметив румянец на щеках Тео.

— А я последние десять минут бегал по Норе, искал тебя, но, похоже, там все слишком заняты. Правда, твой любимый очкарик сказал, что ты в растрепанных чувствах трансгрессировала в неизвестность, — он чуть слышно рассмеялся, сильнее прижимая Гермиону к себе. — Ты — здесь, а я — там.

— Прости, что я так долго не понимала… я ведь почти опоздала, я почти… Прошу, не улетай, я хочу встретить Рождество с тобой! И не только это, но и следующее… и вообще все-все-все.

— Я тоже, — Тео стер слезинки с ее щек. — Я бы без тебя следующее и не встретил.

Они потянулись друг к другу, и Тео мягко, невесомо коснулся теплыми губами ее губ. И сердце, наверное, разорвалось в тот самый миг, и тут же собралось воедино. А в следующую секунду их поцелуй превратился в рваное дыхание, в головокружение, в пальцы в волосах и… в неловкий кашель девушки за стойкой регистрации.

— Простите? Извините? Я думаю, вы не расстроены, что опоздали на рейс?

Гермиона почувствовала, как запылали щеки, и, хихикая, уткнулась Тео в шею.

— Э-э-э, да, да. То есть, нет! Мы? Мы совершенно не расстроены. Рождество же! Правда? — Тео слегка ткнул ее в бок, прекрасно зная, что Гермиона боялась щекотки.

— Правда, — она подняла на него взгляд и легко провела ладонью по его щеке. — А голубка починим?

— Починим, — Тео улыбнулся. — Только без магии. Чтобы было по-настоящему.

Он поцеловал ее в уголок губ и прижал к себе — трепетно, с нежностью и любовью. И Гермиона поняла, что обнимала его в ответ точно так же. «Рождество же! Правда?»