Близнецы святого Николая

XLII

Вечерние газеты по всему Неаполю разнесли весть, от которой чуть не весь город поднялся на ноги.

Моини, – никто иной как Этторе Брешиани, «сын великого Карло Брешиани, и сам уже почти великий». Театралы кинулись к Сан – Карло и на афишах прочли: «Ettore Bresciani (Moini)». Значит – правда! Объявили и другую новость, которая потрясла любителей сцены. Старый Брешиани будет сегодня на представлении. Места брались чуть не с бою. За полчаса до начала спектакля всё было полно. Редко Неаполь видел такой парад в ложах.

Всё лучшее явилось сюда. Это был праздник искусства. Точно совершались торжественные народные похороны одного великого человека и славилось рождение, или, еще лучше, совершеннолетие другого… Львиную голову старика, такого гордого, красивого и величавого, каким он еще ни разу не был, сейчас же заметили в ложе направо. Послышалось разом – «evviva[91] Carlo Bresciani!» – точно вся эта зала обратилась в одну грудь, и она, не жалея силы, крикнула чудное, одухотворяющееся итальянское приветствие…

Но когда кончился первый акт и на вызовы восторженных людей вышли и отец и сын, оба, – в публике началось что – то невообразимое. Люди плакали! От самого сердца в разноголосицу посылали приветы, и, подхваченный этим ураганом искреннего чувства, старик несся точно в воздушных волнах к самому поднебесью святой и чистой радости. Заметили, что, выходя, он выдвигал сына вперед, точно рекомендуя и поручая его народу. Каждому в этой зале казалось, что он пережил необыкновенно счастливое событие… И никому не приходило в голову, что Карло Брешиани умирал, для того, чтобы отныне здравствовал Этторе. Он не должен был иметь соперников, – и старик добровольно хоронил себя, избавляя сына от главного из них…