Мастер Гравитации 2

Глава 1

— Представьте себе, всего три года назад трансфигурацию впервые ввели на первом курсе, как учебный предмет! И это, между прочим, один из самых сложных предметов, — препод по трансфигурации пытался разогреть нас своей скучной вводной речью.

Предмет-то, может, и полезный, но маги редко заморачиваются с превращением вещей. Говорят, это больше теоретическая фигня. Только у некоторых хоть что-то получается.

Всё это, вроде как, зависит от смешения крови в некоторых родах: чем больше намешано, тем выше шансы на сильный Дар к трансфигурации. Хотя есть и уникальные древние Рода, которые только этим и живут. Но даже у них с каждым поколением этот Дар чахнет.

Когда-то, тысячу лет назад, трансфигурация была в моде. Но развивать этот Дар — дело непростое, и зависит от кучи нюансов. Скоро этот предмет станет похож на историю магии: будут лекции для галочки, а практики ноль.

В моём мире с некоторыми способностями было то же самое. Какие-то из них просто вымерли, как динозавры, но в этом нет ничего удивительного. Если даже стихийная магия идёт от одного древнего предка, то с трансфигурацией всё ещё хуже. Она — будто редкая болезнь, и по крови её передачу не угадаешь.

Так что не знаю, чему нас тут научат: максимум, кого-то из нас заставят превращать кружку в блюдце. А вот превратить предмет во что-то живое — это уже чистая лотерея. Ладно, если вместо крысы получится кролик, а не наоборот.

Хорошо хоть сам препод довольно забавный дедок. Под его голос я даже не засыпаю. Бегает по аудитории такой маленький, седой, будто гном-энтузиаст. Мы ему даже прозвище дали — Клоп.

Мелкий, юркий и активный препод с бородкой — Юлий Салтыков его зовут. Только что на наших глазах превратил перо в ложку. Если бы он превратил его в пирожок, я бы точно пожалел, что у меня нет такой силы.

А зачем мне моя гравитация, когда можно обложиться пирожками и кайфовать всю жизнь? Хотя… если пирожки будут с тухлой капустой и протухшим яйцом, то это уже биологическое оружие массового поражения!

Но даже шустрый и немного сумасшедший характер Клопа не мог отвлечь меня от косых взглядов. Наши одногруппники подозрительно косятся на меня и Машу. Даже ботаны фигово пишут конспекты, всё шепчутся и периодически кивают в нашу сторону.

Догадываюсь, в чём дело. Все только и трещат в академии о том, что завод графа Радугина уничтожен. И после нашей шумихи в ресторане ни для кого не секрет, что Радугины объявили Добрыниным войну. Так что понятно, о чём все шепчутся, и ведь не ошибаются они ни на йоту…

— А теперь ты попробуй, Голицын! У тебя же в каком-то колене предки трансфигурацией баловались, — Юлий, похожий на безумного учёного с этой своей торчащей копной волос, вдруг обратился к виконту с задней парты.

Боря Голицын прокашлялся и напустил на себя умный вид, пытаясь сконцентрироваться. Ну и перо у него в ложку не превратилось — оно вспыхнуло огнём.

— Вот тебе и трансфигурация, — хмыкнул я про себя. Если так дальше пойдёт, то скоро из нашей аудитории можно будет открыть шашлычную. Да не просто вспыхнуло оно, а шмякнулось прямиком в бороду препода. Теперь и борода Клопа полыхала. Мельком подумал, что сейчас он загорится, как новогодняя ёлка. Но, к сожалению, пожар потушили.

Только это и отвлекло студентов от нас с Машей на секунду. Мелкая уже хмурилась, пытаясь понять, что происходит. А я думал о том, что если так пойдет дальше, то вскоре на трансфигурации останемся только мы с Машей… и пепел от одногруппников.

А Юлий, дымясь и полыхая, на бегу впечатался в стену. Маги воды неуклюже пытались потушить его из пальцев, создавая больше луж, чем пользы. Но зачем это, если его борода уже съежилась и потухла сама собой?

Препод тоже не выдержал и, катаясь по полу, начал крыть наших одногруппников интеллигентными оскорблениями:

— Вы что творите, юнцы? Совсем ослепли? — Клоп чертыхался и злобно косился на них.

А меня сейчас только одно утешало: никто не знал, как заводу Радугина пришёл конец. Но все, наверное, догадывались, что нам это на руку. Однако вопросов у всех прибавилось ещё и потому, что мой Род никаких официальных заявлений не делал, а это нынче в тренде. Аристократы, подпортив кому-то жизнь или отомстив, обычно трубят об этом на каждом углу: мол, знайте, с кем связались, и трепещите!

Больше успокаивающих моментов не было. Радугины подали заявку на расследование в имперскую инстанцию. А это уже проблема: похоже, уничтожение завода — ущерб для Империи. Кто ж знал? Я точно нет, да и Гриша был не в курсе.

Выяснилось, что Радугины собирались заключить контракт на имперском уровне на производство каких-то там чипов и запустить их дальше по цепочке для сборки механизмов. Забавно, что граф проморгал такой жирный контракт и, в итоге, получил проблем больше, чем пользы. Но теперь моя семья воюет с этими подонками, а я тут торчу.

Ну хотя бы за сестрой могу присмотреть, и то славно.

— Добрыня, почему все пялятся на нас? — прошептала она, пока остальные хихикали над Юлием, который пытался спасти остатки своей бороды.

— Да брось ты, мнительная какая. Всем, скорее всего, интересно, чего нас Радугины преследуют. А я вот вообще только об еде думаю. Учись у меня, — отшутился я, хотя на деле еда была реально в приоритете.

Радугины далеко, а буфет вот он, под носом. Задача предельно проста: прорваться к салату в перерыв. Пусть говорят, что майонез вреден, но мой желудок и гвозди переварит.

После пары по трансфигурации я, само собой, сорвался прямиком в буфет. Народ расступался передо мной, как море перед Моисеем. Может, сравнение и не в тему, но никто не спешил попасть мне под ноги — мало ли, вдруг я голодный и опасный?

Так что я урвал кучу порций оливье! Чувствовал себя героем эпического блокбастера, который, преодолев все преграды, нашёл свой Святой Грааль. Только в моём случае это был тазик с оливье.

Буфетчица лишь головой покачала, когда я швырнул деньги на прилавок. А я, недолго думая, уничтожил все эти порции на глазах у сестры, которая только морщилась от моего аппетита, сравнимого с чёрной дырой. Затем мы помчались на пару к Маргоше Великой.

Зная её усыпляющий голос, я сразу занял место на последней парте: думал, хоть высплюсь. Но не успел закрыть глаза, как вижу — ледяной шарик летит прямо в лоб. У Полторашки Сергеевны, видать, зевать на паре — уже преступление.

Но я лениво поднял руку и поймал ледяной шарик. Даже не прицеливаясь, швырнул его в открытое окно и подмигнул преподу.

— Маргарита Великая, достаточно ли этого, чтобы убедить вас, что я не сплю? — ухмыльнулся я, наблюдая, как её лицо меняет оттенки от удивления до раздражения.

Она ахнула, потом охнула и так стукнула указкой по столу, что мелки подпрыгнули.

— Добрынин, к доске! — её глаза за очками заморгали. — Будешь лекцию вместо меня вести! Как тебе такая честь? — Сергеевна оскалилась так, будто только что поймала меня в ловушку.

Ну, я и пошёл. Пол-лекции за неё оттарабанил: что-то знал, что-то на ходу придумал. Правда, местами так отжигал, что одногруппники то глаза выкатывали, то давились от смеха. Маргоша успокоилась, видимо, не ожидала такой прыти.

В конце занятия она сама задремала, убаюканная моим монотонным бубнением. Теперь на своей шкуре почувствовала, каково это — спать на её парах. Ха!

Я тихонько сфоткал её спящей и подумал: «Потом покажу и спрошу: что ж вы, Маргарита Великая, на лекциях носом клюёте? Какой пример подаёте студентам?» Хотя, может, идея так себе… А то ещё выпустит в меня айсберг со злости.

После её занятия студенты уже меньше шептались про завод Радугиных и больше обсуждали, как Сергеевна задремала, и как я вёл лекцию с видом мученика. Ясное дело, что вид у меня был паршивый: остальные-то дрыхли, кроме сестрёнки, пары ботанов и того странного типа в подтяжках, который всё записывал, словно мы на важной конференции.

Но ничего, позже наверстаю сон, благо возможности у меня всегда находятся. Главное, что Маша к концу занятий тоже расслабилась: перестала думать о ночных приключениях и утренних новостях по телеку. И прекрасно: пусть считает, что Радугиных настигла карма. А то, что эта карма ходит в моём лице, знать ей пока необязательно.

Отсидел я все эти лекции, как узник на каторге, и жутко проголодался. Но тут возникла новая проблема: тот проказливый суслик — та ещё сволочь — вынес из моей комнаты всю еду.

Если встречу его, припугну как следует. Со мной шутки плохи: будешь воровать еду — рискуешь остаться без хвоста. Хотя бить мелкого грызуна — не мой стиль: зверюшка безобидная, хоть и вредная. Придётся придумать другой план, как его проучить. Может, подложить ему в орехи острого перца? Кто знает, вдруг сработает.

Иду, живо думаю: заказать доставку или через тайный портал до ближайшей кафешки метнуться? Жрать охота до безумия… В животе уже целый хор поёт.

— Добрынин, стой! — раздался резкий голос позади.

Оборачиваюсь, а там мужичок в очках и чёрном костюме меня окликает. Где я этого типа видел? А, точно: при поступлении в академию он всегда маячил рядом с директрисой. Видимо, какой-то её верный пёс… то есть, помощник.

— В чём дело? Занятия закончились, хотелось бы своими делами заняться, — говорю, а мой желудок поддакивает урчанием. Ещё чуть-чуть, и он начнёт за меня переговоры вести.

— Вас ждут в кабинете Магнолии Онегиной, — сухо сообщил он, жестом указывая направление.

Ну, тут и ежу понятно, о чём директриса побеседовать хочет: всё-таки на меня покушение в ресторане было. Думал, что это утром произойдёт, но, видимо, она решила не отвлекать меня от важных научных изысканий.

Побрёл я за этим безымянным чиновником. Всех этих клерков из администрации запоминать — дело неблагодарное. Они, как призраки: появляются внезапно, исчезают бесследно, да и личности у них соответствующие — призрачные.

Он в кабинет заходить не стал, просто проводил до дверей и умчался по своим делам. А я, пытаясь отогнать от себя образы сочного стейка и хрустящего бекона, вошёл внутрь.

Иду, а перед глазами всё равно дорога из фастфуда стелется. Эх, жизнь…

Кабинет у Магнолии Онегиной был роскошным. Светло, просторно, потолки высокие, окна в пол, через которые видны были парящие в облаках островки. Мебель резная, антикварная, статуи каких-то древних магов украшают углы. Пышно, со вкусом и, наверное, жутко дорого. Интересно, сколько стейков можно было бы купить на стоимость одного этого кресла?

— Добрыня Добрынин, — произнесла Магнолия, глядя на меня поверх очков. Красавица, что и говорить; я бы даже милфой в самом соку её назвал. Так вроде их в этом мире кличут? Хотя у милф дети должны быть… У неё без понятия. Короче, подняла она на меня глаза, оторвавшись от бумаг. — Проходите, садитесь, — кивнула на стул.

Остальные преподы с нами на «ты» общаются: то ледяным шариком запустят, как Сергеевна, то отругают. А вот директриса и члены Совета — жуть, какие вежливые. С одной стороны, приятно, а с другой — интересно, долго ли их маскировки хватит, и что под ними скрывается.

— Думаю, вы понимаете, что нам всем уже прекрасно известно, что произошло вчера, — начала Онегина, как только я осторожно уселся на скрипящий стул.