Белый снег – Восточный ветер

– Мы не будем торопиться, Азалий Алексеевич, – усмехнулся Сасо, попивая дулеповский коньяк, который в короткое отсутствие хозяина самовольно вытащил из шкафа. – Мы подождем, вдруг что-то все же прояснится.

Нюх у полковника был отменный. Буквально сразу после его слов в кабинет ворвался Клещев, сопровождаемый Соколовым.

– Ну, что там еще стряслось, Модест? – болезненно поморщившись, спросил Дулепов.

– Азалий Алексеевич, еще не все потеряно! Мы…

– Не все? Что? Где? – встрепенулся Дулепов.

– Вы были правы, он засветился!

– Кто – он? Кто?

– Долговязый! Это он стрелял в Люшкова! Удалось установить его личность: Павел Ольшевский, работает в фармацевтической компании, – выпалил Клещев.

– Я так и думал! – ахнул Дулепов. – Но почему же ты не пронюхал это вчера? Почему, твою мать!

– Э… Позвольте уточнить, – прозвучал настороженный голос Сасо. – Вы так и думали? Как это понимать? Разве ваша работа не заключается в том, чтобы немедленно проверять все возникающие подозрения? Выходит, сегодняшнего инцидента могло бы и не быть?

– Не цепляйтесь к словам, полковник! А то я вам тоже кое-что припомню. Где эта сволочь, где?! – закричал Дулепов, обращаясь уже к Клещеву.

– Ищем! – коротко ответил тот.

– У-у-у, – на одной ноте завыл Дулепов и, оттолкнув Клещева, плюхнулся в кресло.

– Какие у вас есть зацепки на этого… Ольшевского? – спросил Сасо Клещева.

Тот торопливо принялся докладывать:

– Живет один, давно уже снимает квартиру в Старом городе. В компании работает больше пяти лет, близких связей с сослуживцами не поддерживает. Из дворян, в двадцатом вместе с отцом бежал от красных.

– Из дворян? – встрепенулся Дулепов. – А что говорят его начальник и секретарша, если есть?

– От начальника толку никакого, с перепугу забыл собственное имя…

– А вот секретарша кое-что интересное рассказала, – подал голос Соколов. – Прорезался еще один японец. Он…

– Какой еще, на хрен, японец?! Никифор, не морочь мне голову, говори яснее!

– Короче, позавчера в контору заявился японец и…

– Господа, господа, это был мой человек, он прорабатывал связи Гнома, – перебил Сасо.

– Ну, работнички! Сами себя за хвост ловим! – возмутился Дулепов.

– Азалий Алексеевич, только давайте не будем друг друга накручивать! Никто из этого тайны не делал, шла обычная проверка.

– Да? И что же ваша проверка показала?

– Это уже не имеет значения, – сказал Ниумура, до этого молчавший. – Интересующий нас и вас, – кивнул он в сторону Дулепова, – объект в конторе больше не появлялся.

– И не появится! Вот она, ваша проверка! – взревел старый жандарм. – Ладно, оставим, чего уж теперь, – неожиданно сбавил он тон. – В квартире хоть что-нибудь нашли, Модест?

– Этим занимался Никифор, – ответил тот.

Соколов торопливо принялся докладывать:

– Обыск провели по полной форме, вывернули все наизнанку, но ничего стоящего не нашли. Собака, как чувствовал, что мы придем, все следы замел, но кое-что найти удалось. В кармане пиджака завалялась вот эта записка.

Соколов вытащил из пакета и положил стол смятый бумажный клочок. Дулепов и подошедшие японцы склонились над ним. От времени чернила на нем выцвели, отдельные буквы вытерлись на изгибах, часть текста вообще отсутствовала. Это был отрывок из какой-то записки, и из того, что сохранилось, трудно было понять, о чем, собственно, шла речь.

– Ни черта не разберешь! – проворчал Дулепов.

– Азалий Алексеевич, в записке есть одна интересная деталь, – подал голос Клещев.

– И какая?

– Здесь говорится о каком-то аптекаре.

– Вот где у меня уже эти аптекари… – Дулепов выразительно постучал по шее, вытащил из-под груды бумаг лупу и склонился над листком.

Филер не ошибся, в короткой, состоящей из десятка слов фразе под увеличительным стеклом проступило: «…жду у аптекаря…» Дальше текст прерывался, а заканчивался он так:«… для нашего японского друга…»

«Почерк размашистый и угловатый, вне всякого сомнения, писал мужчина», – сделал первый вывод Дулепов и оживился. Чутье подсказывало ему, что это совсем другая аптека, не та, что посещал Люшков. Теракт не оговаривают в записках, тем более что записка пролежала в кармане довольно долго. Но кто этот «японский друг»? Он невольно покосился на Сасо. «Японский друг, японский друг… – заработала мысль. – А что, если это Гном, на связь с которым, как установлено, выходил Ольшевский? Скорее всего, он и есть. Но Гном – всего лишь звено, он передает информацию, а информация должна поступить к резиденту… Стоп! Значит, выход на резидента потерян. Тот уже наверняка узнал о том, что японцы наведывались в контору, и всей своей сучьей сети дал команду залечь на дно. Но остается этот неведомый аптекарь. И через него еще есть шанс выйти на советскую резидентуру…»

Теперь все решало время. Отшвырнув лупу в сторону, Дулепов потребовал:

– Модест, всех своих топтунов сюда! Переверни этот вонючий Харбин, но достань мне аптекаря!

– Есть! – щелкнул каблуками филер.

– Мы тоже немедленно подключим свои бригады! – сказал Сасо.

– А что с квартирой Ольшевского? – спросил Соколов.

– Взять под наблюдение. Вдруг кто придет? Уделяйте особое внимание тем, кто имеет отношение к медицине.

– А если он сам заявится?

– Он что, сумасшедший? – отмахнулся Дулепов.

– И все-таки такую возможность нельзя исключать! – возразил Сасо, очевидно решивший показать, кто тут главный. – Господин Клещев, господин Соколов, ваша задача проследить и выявить все связи этого Ольшевского, вы меня поняли?

– Так точно, господин полковник! Все исполним в лучшем виде, – заверил те.

– Раз поняли, то нечего здесь торчать! Ноги в руки и вперед! – рыкнул Дулепов.

Спустя несколько минут Клещев уже раздавал задания собравшимся внизу филерам. А наверху в кабинете разгорелся спор, стоит ли продолжать допрос арестованных подпольщиков.

– Пустая трата времени! Я эту сволочную породу хорошо знаю, скорее удавятся, чем скажут! – доказывал Дулепов.

Его поддержал Ясновский:

– Даже если и разговорятся, нам это ничего не даст. Те, кто был с ними связан, теперь вне досягаемости. Пока, по крайней мере.

Но японцы никак не могли смириться с мыслью, что выбить из парней ничего не удастся.

– Дополнительная информация лишней не будет, – бубнил Сасо.

– Какая, к черту, информация? – кипятился Дулепов. – Сейчас все силы надо бросить на то, чтобы отыскать аптекаря, только через него мы выйдем на это гнездо! А эти сопляки могут и не знать подробностей.

– Азалий Алексеевич, – раздался вкрадчивый голос ротмистра. – По-моему, самое время активизировать Смирнова… Ну, через Тихого…

Дулепов застыл. Как же он мог забыть?! Агент, который давно уже сидит у них на крючке!

– Все верно, Вадим!

– А мы в свою очередь накрутим Гнома! – сказал Ниумура.

– А что, собственно, Гном? – слабо возразил Сасо. – Гном свое отработал. Хотя резидент и не знает, что мы его раскрыли, он, скорее всего, законсервирует его, обрубит все концы!

– Не знаю, не знаю, – не согласился с ними Ниумура. – На мой взгляд, массированный натиск с нашей стороны заставит их раскрыться.

– Может быть, вы и правы, – поднял руки Сасо. – К тому же я готов согласиться, что аптекарь, видимо, занимает ключевое положение в резидентуре. Действительно, в аптеку кто только не заходит. Вот вам и идеальная «крыша» для обмена информацией. Сколько в Харбине аптек?

– Много, – сказал Дулепов. – Но это может быть кличка, и аптекарь на поверку окажется сапожником.

– Все может быть, – обнажил кривоватые зубы в улыбке Сасо. – Но на то ваша контора и существует, чтобы…

– Отличить кесаря от косаря. А еще лучше замести обоих, – мрачно пошутил Дулепов.

– Вот вы сами и определили задачу, Азалий Алексеевич. Берите в разработку аптекаря и этого вашего Смирнова, – подвел итог Сасо и щедро пообещал: – А деньгами мы вас не обидим, не сомневайтесь.

Едва за японцами захлопнулись дверь, Дулепов распорядился:

– Ты все слышал, Вадим? Давай дуй на явку с Тихим.

– Я слышал, но… – ротмистр замялся, – боюсь, как бы после такой пальбы Тихий не ушел в отказ.

– Денег просишь? – догадался Дулепов и полез в сейф. – На, бери, – швырнул он на стол толстую пачку. – Мерзавцы! Сволочи! Все продали, все! Веру! Царя! Отечество!

– Азалий Алексеевич, – прервал его Ясновский. – А какую ему вести линию со Смирновым?

– Да самую простую, – пришел в себя старик. – Пусть расскажет все как было. И про этих двух ублюдков в подвале не забудет.

– А что про них говорить, если они молчат?

– В том-то и весь фокус.

– Не понял!

– Сейчас поймешь. Намекни – раз они не говорят здесь, у нас, ночью отправим их к Сасо. Время укажи. Ну, скажем, часа в два.

– Думаю, для масштабной бойни у них не хватит сил.

– Это ты так думаешь, а для большевиков отдать жизнь за своего – святое дело. Вот пусть и отдают.

– Хорошо, как прикажете, – не стал возражать Ясновский и направился к выходу.

Уже на пороге Дулепов окликнул его:

– И вот что еще, Вадим, это очень важно. Пусть твой Тихий в разговоре со Смирновым скажет, что мы ищем аптекаря.

– Аптекаря?! Но это же…

– Делай, что говорю! – не стал вдаваться в разъяснения Дулепов.

– Есть! – козырнул ротмистр и, озадаченный, вышел в приемную.

Дулепов придумал это в самый последний момент. Все складывалось. Получив от Тихого тревожную информацию, Смирнов, надо полагать, сразу же бросится искать резидента. Или аптекаря? Один черт! Филерам Клещева останется проследить и доложить. И тогда он, Дулепов, снова окажется на коне, иначе японцы дадут ему под зад ногой. Они могут… Не посмотрят, что только в Харбине он оттрубил уже двадцать лет.

Только в Харбине… Дулепов раздраженно заходил по кабинету. Вот именно… Здесь никто не вспомнит о его безупречной службе в царской России. Боролся с большевистской заразой, как мог… Выслеживал, сажал, пытался даже понять. И что толку? России, его России больше нет, как нети надежды на то, что она возродится. Кто бы ему, русаку до мозга костей, потомственному дворянину, сказал ранее, что остаток жизни придется провести среди этих узкоглазых. У них свои интересы. Вон как зашевелились, когда война началась…

Внезапно он вспомнил мальчишку-подпольщика в подвале. Как смотрел, волчонок… Заглянуть бы ему в душу, понять, за что бьется, дурень… За Родину? За какую Родину? За ту, откуда бежал его отец? Или за другую, новую Родину, которая сейчас истекает кровью, сражаясь с врагом?

«Перестань, Азалий, ты думаешь как большевик! – одернул он самого себя. – Большевизм – это зло, с которым надо бороться. Ты, русский полковник, не можешь этого не понимать. Господин Ленин – немецкий шпион, ему заплатили хорошие деньги, чтобы он устроил все это… Но ты… Ты разве лучше? Ленину и его своре платили немцы, а тебе платят японцы – вот и вся разница. Ты – холуй, полковник без армии, а о своем дворянстве лучше не заикайся… Дворянин – это человек чести, а ты свою честь давно продал».

Такие мысли не первый раз приходили ему в голову, когда он оставался наедине с самим собой. Но они ни к чему не приводили, только рвали сердце, которое с каждым днем болело все сильней. Он уже давно решил для себя – все будет продолжаться по-прежнему. Империя погибла, и он до конца своих дней будет бороться с ее разрушителями. Рано или поздно это даст свои результаты. Ничего, он подождет.