НИГДЕ

— Ну что там, Шерлок? — она улыбнулась, увидев, как сравнение понравилось ее начальнику.

— Это лучшее что происходило с НИГДЕ за последнее время. Я отследил их передачу. Они думают все в сетях и только, но ты перевернула время, нет, целую эпоху ты перевернула! Ведь кто последний раз радиоволнами пользовался?

— Никто? Я честно не знаю.

— Вот именно.

— Что теперь? Отправишь всех агентов?

Он сидел, мотая головой не останавливаясь.

— Ты сломался поди? — она толкнула его легонько за плечо.

— Нет, если мы промедлим, мы упустим главную цель быть может всей нашей работы. Мы отправимся туда вместе.

— Ты с ума сошел? С каких пор ты тоже в этом участвуешь?

— Ну тебе же нужен напарник? Или я не прав, а так отошлю всем нашим агентам координаты, как подоспеют, так подоспеют. Мы ликвидные, если что НИГДЕ не пропадет. Стартуем.

Они сели все в тот же минивен и теперь по настройке в машине по шоссе в город ехала семейная пара Анна Отто и ее муж Ричард Отто.

— Это здесь. Мы приехали.

Они оба вышли из машины, оглядываясь по сторонам. Все было тихо и спокойно.

— Странно это, где же все пустышки? — Она скорчила милую мордашку, поправила задравшуюся при выходе из машины юбку и вместе со своим спутником пошла ко входу в здание. Они прошли по лестнице на самый верх, и, оказавшись в просторном зале, увидели в богатом убранстве повернутое к ним спинкой большое кресло, в котором явно кто-то сидел. Человек медленно повернулся. Им оказался совсем молодой парень, лет семнадцати. Но стоило ему поднять глаза, они оба увидели насколько же неглуп тот был. Ведь по взгляду всегда можно понять насколько умен твой оппонент, и стоит ли тебе вообще его слушать. Тут же послушать было очень интересно. И парень понимал это, поэтому и начал первый:

— Да. К моему большому сожалению, в свои года я слишком умен. Я знаю все законы этого мира, тысячи авторов сидят в моей голове и поочередно постоянно напоминают о всех своих жизненных опытах. И все это действительно питается огромным количеством более несчастных чем я людей. Хотя… — он чуть замялся, поэтому вступила в разговор уже она:

— Хотя счастливее вы от этого ума не стали, верно?

Он встал:

— Ты ничего не знаешь про истинное счастье, — он помотал головой, — ты же любви ищешь? Верно?

Она ошарашенно смотрела на него.

— На держи, — он кинул ей пласт памяти, и она схватила его руками, а он же продолжил, — и всей этой памяти не хватит чтобы по-настоящему полюбить. Вы приживальцы, вы уютособственники. Вы комфортодиллеры. Вы пользуетесь чувствами таких же как вы для своей выгоды и называете это любовью, химией, чувствами в конце концов, которые заменяют вам привычные эмоции вне любви. Вы ищете дополнительный выхлоп эндорфина. Вам же создали рекламу, вы не туда смотрите. Любви больше нет. Даже той, что я выкупил и выкрал. Нет ее. Посмотри, что ты из нее сможешь сделать и из кого? Так уж и быть, я отпущу вас с миром. Хотя нет, только тебя одну, негоже не воспользоваться моментом и не избавиться от главного врага, — он быстро активизировал незамеченный ей ранее из-за маскировки и потери бдительности небольшой пистолет, и совершил несколько прицельных выстрелов. Кажется, он с точностью знал куда стрелять, и последний робот просто потух. Некогда налитые краской глаза потеряли свой блеск, и ее начальник отключился.

— Что же до тебя милая, беги, беги куда хотела и больше не ведись на рекламу о любви. Маркетинг съел даже таких мощных Нигдеистов как ты. — он закончил говорить, размахивая пистолетом в руке, подошел к столу, и, налив себе простой воды, выпил ее, оставив лежать оружие.

Она впервые за последние годы заплакала. Ей вдруг стало очень одиноко, из глаз не переставая бежали слезы, а сама она упала на колени, обхватив руками лицо.

Увидев это, он подошел к ней совсем близко:

— Кого ты хочешь обмануть своими слезами, девочка! Вы всегда пытаетесь заставить действовать других, влияя своими чувствами. А ведь так нельзя. Нельзя манипулировать. Либо ты говоришь и человек делает, потому что он с тобой работает, живет, либо вы друг другу не нужны. А в нашем случае я избавил тебя от страданий.

Она сквозь зубы ответила ему, все еще не поднимая головы:

— Да что ты знаешь о страдании? Что ты знаешь о том, каково это расти одной? Без родителей? Что ты знаешь, каково быть изгоем? Ты, умный, скажи, что может быть хуже — быть одному всю свою жизнь и в итоге стать агентом, партнеры которого умирают, а ты уже перестаешь этому удивляться и воспринимаешь как некую норму.

Он вернулся к своему креслу и нажал на какую-то кнопку.

Она посмотрела на него, не понимая, что тот задумал.

— А ты ведь абсолютно права. Я вот не нашел такого ответа. Выходит, я тут самый одинокий человек. Я остановил аукцион. Пожалуй, действительно хватит. Но что ты с этим всем будешь теперь делать, я понятия не имею. Да и я же не единственный. Только я и мои пустышки. А у других нет.

Он поднес пистолет к виску и застрелился.

Она взяла память, что он кинул ей раньше. И приступила к передаче данных на себя. Каково же было ее удивление! Она увидела себя маленькой. Какие-то еще некачественные видеозаписи и одежда. Вот она совсем малышка, бегает за руку, видимо с отцом, по песку, у моря. А вот она старше, где-то в парке с одноклассником. Явно с ним, память не может ей врать. Вот уже они подросли, куда-то вместе едут, смеются. Машина словно из века ранее. Но как же там ей хорошо. И как же хорошо там им… Тут память обрывается, открывается новая. Это ее мать, она плачет, и единственное, что видит сейчас она, это вырезка из какой-то печатной газеты, где говорится о смерти двоих молодых людей, что полюбили друг друга с детства, выросли, поженились, любили друг друга до самого конца, каким бы ужасным он не был. Дальше память уносит ее куда-то еще дальше, и она видит первых роботов, и вот ее отец создает ее, они передали ей лишь ту память, что знали о ней сами, лишь только ту, что смогли сберечь о ней. Ее сохранили и в базе. А потом, спустя годы, роботов запретили, они стали приносить больше вреда чем пользы, а новые времена не мирились с подобным. Ее родителям пришлось пойти на многое, чтобы уберечь ее, в том числе потребовалось удалить все данные о ее смерти и жизни с ними ранее. И самое главное, они позабыли оставить ей любовь. И в этот момент она и нашла ее. Сейчас, тут, сидя в НИГДЕ, куда когда-то отправили ее настоящие родители. Она взглянула на бездвижно лежавшего робота рядом, и посмотрев, что тот отключился из-за точного попадания по его памяти, переставила оставленную, уже скопированную полностью себе, память в своего некогда начальника. Не сразу, но тот ожил. Он поднялся, и она увидела в нем никого иного как своего молодого жениха. Робот обзавелся его чертами тут же и был предельно хорош. Таким, каким она его любила когда-то. Чувства ожили, и они поцеловались. Их поцелуй был вечен.

Позже они будут вместе бегать по пляжу, по кромке воды, утопая в безумно ярком солнце, освещающем их ненастоящую настоящую любовь.