Русь и норманны

ТРУДЫ ПОЛЬСКОГО АКАДЕМИКА X. ЛОВМЯНЬСКОГО ПО ИСТОРИИ НАРОДОВ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

Научная деятельность крупного польского ученого Хенрика Ловмяньского, его работы последних десятилетий, посвященные анализу внутренних предпосылок и внешнеполитических условий образования славянских государств, в частности древнерусского и древнепольского, — пример сознательного усвоения и плодотворного применения марксистского диалектического метода.

Первая работа X. Ловмяньского появилась в 1923 г., когда, сотрудничая в журнале «Ateneum Wileńskie», он опубликовал рецензию на издание Литовской метрики. Его ранние статьи, в которых рассматривалась социально-экономическая и культурная история Литвы XVI в., носили источниковедческий характер.

Но уже тогда молодого ученого особенно интересовала социально-экономическая природа общества раннего средневековья. В 1929 г. он пишет свою первую работу по этой теме, посвященную древней истории литовского сельского поселения. Для выяснения проблемы генезиса феодализма весьма существенны сделанные им выводы о древнем происхождении термина «villa» и аргументированные соображения о том, что этот термин мог означать как многодворное поселение крестьян, так и однодворное поселение нобиля, приобретавшее в этом случае черты поместья (curia, habitatio).

Дальнейшие изыскания автора в области древне-литовской истории завершились выходом в свет в 1931–1932 гг. двухтомного труда о становлении общества и государства древней Литвы[1]. В нем собран материал, без которого не обойдется и ныне ни один исследователь средневековой истории Литвы. X. Ловмяньский впервые широко использовал не только литовские источники, но и сравнительно-исторические данные, касающиеся эстонцев, латышей и пруссов.

В монографии освещена политическая география Литвы, сделан опыт определения ее территориальной структуры (деления на бывшие племенные территории, земли, волости и села). Изучив хозяйство Литвы, автор установил, что его основу составляло пашенное земледелие и что древняя Литва вовсе не была так бедна и убога, как ее изображали некоторые источники и многие историки. Автор охарактеризовал состояние литовских вооруженных сил. Он кропотливо собирал свидетельства источников об экономическом и политическом положении литовского, прусского, эстонского и латышского нобилитета. В книге приведены и сопоставлены факты, относящиеся к истории литовско-норманнских, литовско-русских и литовско-немецких отношений до 60-х годов XIII в. Этот труд принес автору научное признание и авторитет крупнейшего специалиста по истории Литвы. В 1934 г. X. Ловмяньский занял профессорскую кафедру истории Восточной Европы в Вильнюсском университете.

Фундаментальный труд по истории Литвы и сейчас сохранил большое значение. Но, разумеется, как отмечал впоследствии и сам X. Ловмяньский, эта книга требует критического подхода, ибо методологические позиции, на которых в прошлом стоял автор, препятствовали правильному решению проблемы генезиса феодализма и образования государства. Правда, генезиса феодализма автор почти не коснулся в этой работе, а проблема образования государства оказалась замененной историей образования монархии.

В годы, предшествующие второй мировой войне, появились исследования X. Ловмяньского, связанные с вопросом о роли унии в истории. Поставив под сомнение принятое в польской историографии мнение, будто только уния «позволила Литве играть активную роль в политической жизни», автор отверг распространенный домысел о древнелитовском абсолютизме и высказал мысль, что три общественные силы: великий князь, княжеская династия и боярство, объединенные единством целей, руководили страной. «Сохранялась иерархическая структура, но эти силы были солидарны, ибо их цели и интересы совпадали: эксплуатация соседних народов и земель, покоренных вооруженной рукой». Об эксплуатации ими собственного народа автор еще не говорил.

X. Ловмяньский выдвинул тогда же мысль о том, что главной причиной унии явились социально-экономические затруднения, которые испытывала Литва в 60-х годах XIV в. после прекращения завоеваний на Востоке, в связи с чем резко сократились добыча и доходы боярства; он отмечал также, что уния была проведена с согласия и в интересах литовского боярства. Правда, автор еще придерживался мнения о рождении иммунитетов из пожалования и полагал, что только с унией в Литве занялась заря «сословного государства», пришедшего на смену «военной монархии».

В целом методология, которой в те годы придерживался автор, при всем его внимании к социально-экономическим проблемам, не могла дать ключ для их решения. Свидетельство тому — известная дискуссия о «феодализме» в Литве, проведенная на VI съезде польских историков в 1935 г. Здесь с основными сообщениями выступили И. Яворский и X. Ловмяньский.

Первый считал, что в Литве не было феодализма в его западноевропейском виде, а имел место «непосредственный переход от патримониального устройства к устройству сословному»; уния также не принесла феодализма, ибо в самой Польше, по мнению И. Яворского, феодального строя не существовало. Взяться феодализму, утверждал он, было неоткуда: в Германии он-де в конце XIV в. был уже на закате, а Орден строился «на других, не феодальных основах».

Полемизируя с И. Яворским, X. Ловмяньский пытался установить, были ли в Литве феодальные институты, сходные с западноевропейскими. Исходя из принятых в буржуазной науке признаков феодализма (разделение государственной власти и разделение собственности, институт вассалитета, лен и сеньория), он пришел к выводу, что в Литве наблюдались явления, «аналогичные западному феодализму», но они не приобрели того значения, которое имели на Западе, поскольку, за исключением иммунитета, не проникли глубоко в общественную и государственную структуру и не создали основы, «на которой вырастает феодализм».

Понятно, что поиски в Литве феодальных юридических форм, аналогичных западным, не были плодотворными, ибо исторические условия образования сословий в этой стране и, скажем, во Франции были совершенно различными.

Исследования X. Ловмяньского по истории пруссов, получившие широкое отражение в упомянутом двухтомнике о Литве, вылились затем в самостоятельную книгу. Если к этому добавить труды по истории Новгородской и Могилевской земель, а также десятки рецензий на польские, немецкие, белорусские, литовские и украинские работы по ранней истории Прибалтики, Польши и Литвы, то можно составить общее представление о круге научных интересов и деятельности X. Ловмяньского на этом этапе его творчества.

Новый и наиболее плодотворный период в творчестве ученого начался в социалистической Польше. В 1945 г. X. Ловмяньский стал профессором кафедры истории Восточной Европы (с 1949 г. переименованной в кафедру истории СССР) Познаньского университета имени Адама Мицкевича. Этой кафедрой он руководил до 1968 г., одновременно возглавляя Исторический институт того же университета. Деятельность X. Ловмяньского связана также с Институтом истории Польской Академии наук, в котором он заведовал отделом истории феодализма.

Научная общественность Польши высоко оценила заслуги X. Ловмяньского: в 1952 г. он был избран членом-корреспондентом, а в 1956 г. — действительным членом Польской Академии наук. К своему 75-летию, которое было отмечено 10 августа 1973 г., X. Ловмяньский пришел в расцвете творческих сил, как автор более 250 научных работ, созданных в результате напряженного полувекового труда[2].

Послевоенное творчество X. Ловмяньского развивалось в нескольких направлениях.

Прежде всего он обратился к трудам советских ученых. Достаточно ознакомиться с многочисленными рецензиями и критическими статьями X. Ловмяньского об исследованиях советских ученых (Б. Д. Грекова, Б. А. Рыбакова, Д. С. Лихачева, К. В. Базилевича, В. В. Мавродина, Л. В. Даниловой, Е. Ч. Скржинской, П. Н. Третьякова, В. Т. Пашуто, Е. А. Мельниковой, И. П. Шаскольского и ДР·), о советских изданиях источников, обобщающих трудах и дискуссиях, чтобы убедиться в том, с каким искренним удовлетворением знакомит он с ними научную общественность Польской Народной Республики.

X. Ловмяньский нашел путь к правде истории, путь, которого не мог найти в буржуазной науке панской Польши, чье правительство «санитарным кордоном» изолировало от советской науки польских ученых, зачастую подпадавших под влияние немецкой националистической историографии. X. Ловмяньский подошел к советской науке как исследователь, творчески воспринимающий ее достижения, как искренний и преданный друг Советского Союза. Тому свидетельство — серии его статей об истоках и влиянии Октябрьской революции на развитие науки, о Ленине как ученом, теоретике и практике, о значении его трудов для исследования проблемы генезиса феодализма, о польской историографии Октябрьской революции, об истории польско-советских научных связей.

В трудах X. Ловмяньского появились новые темы — прежде всего изучение метода познания той науки, которой он посвятил свою жизнь. Выступая на первой методологической конференции польских историков (1953 г.), он с оптимизмом говорил о возможностях познания истории с помощью марксистско-ленинской теории: «Перед историком стоят две исследовательские задачи: 1) установление закономерности исторического процесса и 2) определение специфики данного явления в его историческом развитии, познание конкретной сущности». X. Ловмяньский отмечал, что учение о социально-экономических формациях открывает неисчерпаемые возможности применения сравнительно-исторического метода исследования: «Метод этот позволяет не только раскрывать повторяющиеся явления, но также и определять их истинную последовательность. Благодаря огромной, неограниченной индуктивной основе этот метод открывает перед историком также беспредельные исследовательские возможности».

Позже, в рецензии на труд А. Шаффа[3], X. Ловмяньский отметил большое значение самой исторической науки для развития исторического материализма. Нам представляется, что это очень важная проблема, в разработке которой должны смыкаться усилия историков и философов. Ведь изучение конкретных особенностей, исходя из общих закономерностей (например, определение путей генезиса феодализма у народов, миновавших рабовладельческую формацию: германцев, славян, литовцев, народов Прибалтики и др.), имеет значение не только для истории, но и для исторического материализма.

В указанной работе X. Ловмяньский изложил свое понимание приемов марксистского сравнительно-исторического исследования. В этой связи можно отметить, что опыт работы советских ученых (например, Б. Д. Грекова, А. И. Неусыхина, Л. В. Черепнина и др.) показывает плодотворность применения марксистского сравнительно-исторического метода.

Теоретические изыскания X. Ловмяньский все более активно сочетает с историографическими исследованиями (о И. Лелевеле, К. Тыменецком и др.), с пропагандой достижений польской науки по ранней истории Восточной Европы (рецензии на работы В. Хензеля, Г. Лабуды, Я. Вашкевича, А. Каминьского, С. Кучиньского, И. Костшевского, Е. Повиерского, Ю. Бардаха, А. Поппэ, Μ. Маловиста и др.) и с критикой буржуазных исследований, научную слабость и политическую тенденциозность которых автор вскрывает с присущей ему эрудицией (рецензии на книги X. Пашкевича, Г. Роде, Г. Людата и др.).