ГУДБАЙ, АМЕРИКА!

* * *

Самолет приземлился в аэропорту Вашингтона им. Р. Рейгана в восьмом часу вечера 30 апреля 1998 года. Наша казахстанская делегация из двенадцати человек, состоящая из представителей розничного бизнеса и чиновников из торгово-промышленной палаты, прилетела рейсом Лондон-Вашингтон. Первые два часа полета в новеньком лайнере Boeing 777 компании «British Airways» прошли незаметно: посадка, взлет, напитки, кормежка, ознакомление с мультифункциональным цифровым дисплеем перед каждым пассажиром (фантастика по тем временам!), прекрасный сервис в лице симпатичных британок, — все это какое-то время развлекало. Однако, на третьем часу воздушного путешествия редкие счастливчики из нас смогли погрузиться в сон. Менее счастливые, но тоже редкие, начали смотреть фильмы на английском. Ну, а оставшиеся бедняги, в том числе и я, начали заметно скучать. Мониторы перед нами, умеющие развлекать только на английском, быстро наскучили.

Вообще-то, в пути мы были в общей сложности больше 16 часов. Рано утром наша группа вылетела из Алматы, спустя 8 часов приземлилась в аэропорту Хитроу (Heathrow) в Лондоне, а затем еще 5 ожидала пересадки в терминале. Мы, конечно, хотели бы взглянуть на столицу Англии, но короткое время транзита между перелётами не стоила суеты: надо было проходить пограничный контроль, тратить время на дорогу до города и обратно, опять проходить границу, регистрироваться на рейс и искать терминал вылета в незнакомом аэропорту… В общем, группа решила не дёргаться.

После первых 2-х часов время замедлилось, что стало в тягость. Я мечтал быстрее добраться до койки и просто лежать пластом некоторое время, чтобы утекшие в ноги кровь, внутренности и мозги вернулись на место.

Мы с Нурланом, — я и он работали тогда в одной компании и были ею же направлены в поезду, — сидели в среднем ряду. Слева прямо по одной линии находился Сабырбаев Станислав Ахабович. Это был колоритный мужчина, склонный к полноте, сочетающий в себе, смесь минимум трёх национальностей. Впрочем, как и его имя. Он был из бывших работников советской торговли и возглавлял когда-то Октябрьский РайТорг (судя по его дальнейшим откровениям, действительно было РАЙское место).

Вдруг Сабырбаев приподнялся, и, загадочно улыбаясь, поманил не спящих членов нашей группы к себе. Все сидели относительно рядом, и данный неординарный в такой обстановке жест никем не остался не замеченным. Надо сказать, что в составе делегации были руководители Торгово-промышленной палаты Республики Казахстан, несколько предпринимателей из регионов, ну, и конечно, основной костяк был из столичной пока еще Алматы. Так вот, алматинцы, так или иначе знавшие друг друга, первыми откликнулись на призыв. Возле наших кресел собралась небольшая кучка.

Мы с Нурланом продолжали наблюдать, так как сидели тут же. Хитро улыбаясь, Станислав Ахабович, вытащил из темного пакета большую бутылку водки емкостью 0,75 л., популярной в то время марки «Тараз». Лица участников действия радостно засияли. Как заправский руководитель советского райторга, прошедший в свое время через крым-рым, Станислав продолжил извлекать из волшебного пакета другие предметы: большую банку соленных огурцов, стопку одноразовых пластиковых стаканов и пучок таких же одноразовых вилок. Конечно, в самолёте именитой авиакомпании можно было бы посуду попросить и приветливые стюардессы быстро бы исполнили просьбу, но разве нам — гражданам бывшего СССР, привыкшими к незатейливому сервису, это было нужно? Станислав Ахабович всё нужное носил с собой и по его лицу было видно, что в этом он ловил кайф. Впрочем, мы тоже поддались этому же ощущению.

Стаканы моментально наполнились, и объединенная общим занятием часть нашей группы выпила за «Америку, которая нас ждет!» (теперь, спустя некоторое время я бы перефразировал эту фразу на: «Америка, которая ждет от нас»). Маленькие соленные огурцы, нанизанные на пластиковые вилки, быстро разошлись по рукам и исчезли в жующих ртах обладателей этих рук.

Пьющую компанию заметили другие члены делегации и начали по одному подтягиваться. Второй тост был за «Казахстан, в который мы верим!» (Этот лозунг всё еще актуален). К тому времени уже все не спящие из нашей группы мужчины сконцентрировались вокруг, что создавало «давление на левый борт самолета» и заметный шум. Конечно, мы вели в себя в рамках приличий, но это были «наши» рамки, которые, видимо, отличались от принятых «там». Иностранцы недовольно посматривали, но этим ограничивались.

Третий тост был «За массу впечатлений, ожидающих нас впереди!» (С этим, как окажется впоследствии, мы угадали). Подобревшие и повеселевшие лица на минутку сморщились от опрокинутого залпа и вернулись в прежнее умилительное состояние.

Последующие тосты я не помню…

Возможно, память растворили ударившие в мою голову к тому времени молекулы джина по имени «ЦЕДВААШПЯТЬОН» (С2H5OH), а возможно тостов уже и не было. Помню, что иностранцы всё-таки пожаловались, а стюардессы пытались рассадить неугомонных «совков», но безуспешно… Смутно помню как из волшебного пакета Станислав вынимал еще одну большую бутылку…

В результате оставшиеся часы полёта прошли незаметно. Думается, не только для меня.

После этого воздушного застолья наша делегация стала дружнее, а Станислава мы, не сговариваясь, начали называть «Ахабычем», по аналогии в волшебником «Хоттабычем», которой тоже мог извлекать чудеса из обыкновенного пакета и изменять время.

В аэропорту нас встречала переводчица. Как ее звали теперь не вспомню. Допустим, «Антуанетта» (почему именно это имя? — объясню чуть позже). Это была небольшого роста еврейка, только переехавшая из Израиля в Америку, до этого жившая не то в Белоруссии, не то на (в) Украине. Она никак не могла запомнить непривычные для неё азиатские имена, и часто путалась. Например, меня она вместо благозвучного — Ораз, прозвала почти пошло — Оргаз. Я был, конечно, не против такого сладкого звучания, но сдавленные смешки земляков при каждом ее обращении несколько смущали. Поэтому, я ее терпеливо поправлял… без особой надежды на успех. Кстати, путала она не только моё имя. Через день делегация привыкла ко всем коверканьям, а я прекратил бесполезную борьбу.

Теперь при каждом её обращении я воображал себя этаким «Оргазом ВРоттерДамским» (Конечно, толстенькая переводчица в этом кино принимала активное участие, поэтому показалось, будто имя Антуанетта для этой роли подходит больше всего).

В гостиницу мы заехали поздно, где-то к 23 ч., после позднего ужина по пути. Нас поселили в районе Дюпон Сёкл (Dupont Circle), буквально в двух шагах от Белого Дома, в небольшой и уютной гостинице «The Embassy Row Hotel». Поездку оплачивал фонд USAID, который по американски прагматично расселял по два человека в один номер. Конечно, мы объединились с Нурланом, и нам «дружбанам», тогда еще молодым, от этого было только веселей.

Мы поднялись в комнату. Я свалился на одну из кроватей, чтобы передохнуть. Очень хотелось спать. Однако романтичный Нурик начал звать на улицу: «Поспать успеешь дома, а сейчас вставай. Пойдем исследовать ночной Вашингтон, Дистрикт оф Коламбия оф А-М-Е-Р-И-К-А!»

— Ну, хорошо, — сказал я нехотя поморщившись, и с неохотой встал, — дава-а-ай прогуляемся.

На улице было свежо, дул влажный атлантический бриз с восточного побережья Америки. Через пять минут от сонливости не осталось следа. Немного пройдя по улице, мы наткнулись на небольшую площадь с кольцевой линией, которая и называлась Дюпон Сёкл (circle — круг). В центре круга красовался фонтан в виде огромной чаши, с краев которой по специальным желобкам стекала вода. Сия чаша держалась на толстом каменном столбе с выдолбленными голыми женскими фигурами с кувшинами на плечах на манер античных статуй.

Кроме нашей улицы к кольцу примыкали еще три дороги. Мы выбрали одну из них, и пошли по пустому тротуару вдоль невысоких домов. Позднее нам скажут, что в Вашингтоне все дома проектируются не выше статуи Свободы над куполом здания Капитолия на холме, — места, где заседает Конгресс США. А пока мы, не знавшие этого, удивлялись: «Где же те небоскребы, о которых так много слышали?».

По аккуратным и чистым улицам с расцветающими весенними цветами на клумбах мы гуляли долго. Просто ходили и смотрели по сторонам. Выходя из гостиницы, я захватил пленочный фотоаппарат с маленькой оптической линзой. По сравнению даже с теперешними карманными телефонами это точно «мыльница». Возле какой-нибудь крутой машины или светящейся вывески я позировал и просил Нурлана «щелкнуть». Дикость, конечно, но это была первая моя поездка за границу, поэтому такое поведение закономерно.

Побродив и насмотревшись вдоволь, мы решили идти обратно. Однако заплутали и попытались найти ориентир по ярким уличным вывескам. К этому времени мне захотелось в туалет «по-маленькому». Я предложил сходить в кусты, но «культурный» Нурлан посоветовал зайти в какой-нибудь ресторан. Была глубокая ночь, кругом все закрыто, какой тут ресторан? Без обоюдного согласия я не решился на подвиг — помочиться в центре Вашингтона в окрестностях Белого Дома. А вдруг тут усиленный патруль, а на кустах расположены датчики, реагирующие на теплую жидкость?.. Я продолжал терпеть, надеясь наткнуться на какой-нибудь туалет с рестораном или баром.

Нам повезло, показалась неоновая вывеска ночного заведения. Я зашёл первый и шагнул в темный зал в поисках туалета. По моим расчетам искомый нужник должен был быть где-то на противоположном конце. Гонимый полным мочевым пузырем, я опрометью направился в конец зала. Справа была барная стойка, за которым находились люди. Слева стояли столы, тоже с людьми. Вокруг царила клубная атмосфера. Приглушенный красный свет исходил только от бра на стенах. Лилась тихая приятная музыка. Шума или громких выкриков не было слышно. Народ культурно отдыхал.

— Ораз, стой! — услышал я встревоженный возглас Нурлана.

— Нашел? — обернулся я к нему, думая о туалете.

— Мы, кажется, попали в «голубятню», — полушепотом промолвил он, подойдя ближе, — давай потихоньку к выходу, надо смываться отсюда.

Я не сообразил, что он имел ввиду под словом «голубятня», но жопой почувствовал опасность. Оглянувшись по сторонам, я заметил, что кругом сидели или стояли крупные и плечистые фигуры мужиков. Некоторые были парами… Женских фигур не было вообще! Все без исключения смотрели на нас! Зрелище показалось жутким. Такое чувство, будто мы попали на пиршество к тиграм в клетку. Стараясь спрятать страх, я засунул руки в карманы, и беспечно, будто гуляя по пляжу, направился к выходу. Нурлан неестественно-воздушной походкой, видимо тоже изображающей беспечность, курсировал впереди меня. Оказавшись на улице мы, не сговариваясь, побежали, поминутно оглядываясь. Через несколько минут сбившееся дыхание заставило нас остановиться. К счастью, кроме страха нас никто не преследовал.

— Хорошо, что ты не успел дойти до туалета… гомики бы не упустили случая, — издевательски ухмыльнулся Нурлан.

— Да, иди ты… — отмахнулся я. — Придумал тоже… «культур-мультур»…

Затаившийся до этого мочевой пузырь постучался вновь. Оглянувшись по сторонам, я направился в сторону цветущего похожего на яблоню дерева, расстегивая штаны на ходу. «Черт с ним, с патрулем, — подумал я, — пусть лучше копы, чем эти…» Нурлан последовал моему примеру, хотя до этого не проявлял особого желания. Видимо, сыграло чувство коллективизма или… страха? В таком случае у нас с ним получилось всё наоборот: я от страха забыл о нужде, а он вспомнил…