Петруша и комар

ИЗВЕРГЕНЦИЯ

Эта история о любви. События, которые я сейчас опишу, произошли в наше время, в начале нулевых. То есть история вполне современная, но ведь дело в том, что история эта о любви или даже так скажем: это история любви, а не история того, как А, заручившись поддержкой венчурного капиталлиста В, раскрутил проект гениального хакера С. История, которую выбрал я, могла произойти много, много лет назад, надо лишь переиначить детали, это, можно сказать, такая архетипическая история. Она определенно достойна читательского внимания. Боюсь только, финал рассказа разочарует. Ну что ж поделаешь. Ближе к делу, однако.

Одного из героев истории зовут Андрей (Дрюша, Дюша). Буду его звать так, как называла его она. Дрот. Вообще-то, Дротом Андрея звали еще в институте. В свое время институтские остроумцы придумали этакую коллективную кличку: четверку некогда неразлучных друзей-приятелей прозвали так: Дрот, Обдрот, Задрот и Д'Артаньянц (Сережа Данильянц). Но неразлучные разлучились. Обдрот нелепо погиб, Данильянц ушел в бизнес, Задрот просто ушел, и к пятому курсу от мушкетеров остался один Дрот — очкарик-полуотличник, полуинтеллигентный сынок интеллигентных родителей.

С Извергенцией (Татьяной***) Дрот познакомился при обстоятельствах даже несколько удручающих: в ходе кампании по изгнанию бомжей из подъезда. В доме, куда недавно переехала его семья, бомжи поселились в лютые морозы, и их поначалу не гнали. Бомжи, надо сказать, были конкретные, не из романа Александра Иличевского «Матисс», они воняли на пару этажей вниз и вверх. Будущая любовь Дрота была активисткой. «Милиция не поможет, это мы проходили. Нам надо самим разъяснить». — На слове «разъяснить» она плотоядно улыбалась и постукивала кулачком по ладони левой руки. «Есть ли среди нас мужчины?»

Дрота, собственно, и оставили «за мужчину» — родители уехали на лето на «дачу» (изба в Тверской губернии). Будучи отчасти интеллигентом, Дрот хотел было ретироваться, сославшись на головную боль и неотложные дела, но медлил, а к моменту принятия им решения среди собравшихся на лестничной клетке возобладала партия умеренных, и в бегстве необходимость отпала. Решено было пока ограничиться полумерами, а с паршивой интеллигентской овцы взять шерсти клок, то бишь бумагу и ручку: дабы составить обращение в ДЭЗ. Татьяна прошла в комнатку Дрота, где стоял принтер и маленький кофейный аппарат Vitek — новый, но уже в коричневых подтеках. Позже она говорила, что познакомил их Витек. Неожиданно это оказалось правдой в большей степени, чем можно было ожидать: мужскую половину парочки будущих изгнанников как раз звали Виктором.

Через несколько дней, войдя в лифт, Татьяна проинформировала нового знакомца-соседа: «А с бомжами поговорили. Не без рукоприкладства, конечно». Дрот было открыл проросший мягким усом рот, но она его опередила: «Ты считаешь, я извергиня? Но это же инфекция! А у многих в нашем подъезде дети». «Детский» аргумент окончательно примирил Дрота с реальностью, и он пригласил активистку на чашечку кофе.

Осенью, когда вернулись родители, наши герои были неразлучны. Но разлучиться пришлось: Извергенция (эту версию извергини придумал сам Дрот) жила в однокомнатной квартире с тяжело больным отцом и к себе не приглашала. Встречались они после или вместо Дротова интститута, гуляли за ручку в парках, ходили, когда деньги были, в кафе и чайные, а сексом занимались где ни попадя — у друзей в общежитии, в кино, а то и вовсе на природе. Случалось и так: едут они в тесном автобусе, прижмет их друг к другу, и приходится досрочно выходить, бежать в подъезд или в кусты сирени-черемухи — страсть, как и голод, — не тетка.

Извергенция, заметим, постарше Дрота. Она закончила медколледж, подрабатывала уколами и массажами. Дрот как-то выразил недовольство — кого это она там массирует и колет? Извергенция посмотрела на него разок своим специфическим взглядом, и Дрот отвял.

Отношения их к животному сексу вовсе не сводились (как это принято в произведениях «современных» писателей). Молодые люди страсть как любили обсудить что-нибудь, все равно, в общем, что: политику, кино, наряд прошедшей мимо девушки-провинциалки, котов и Земфиру. Друзьям Дрота Извергенция сразу понравилась, они Дрота зауважали. «Клевую Дрот бабу отхватил», — судачили они как бабы, и даже сама довольно-таки позорная изначально кликуха приобрела какое-то более мужественное звучание — тут даже вспоминается «дротик». Извергенция была хоть и не из графьев, как говориться, но не «дожила» и «ехай» не говорила, разбиралась в правилах Формулы-1, знала состав сборной России по футболу, а главное — остра была на язык (в переносном и буквальном смысле, кстати), могла подъебнуть, когда надо, и отшить зарвавшихся. Вдобавок пару раз продемонстрировала, что при хрупком вроде сложении, рука у нее тяжелая.

По поводу болезни отца у Извергенции иллюзий не было (иллюзии она признавала разве что в кино). Конечно, определенные планы она строила и до его смерти, чем немало шокировала бедного нашего Дрота. Отец болел долго и мучительно, все это ложилось на дочь, и можно было ожидать облегчения. Какой там. Из-за смерти отца и вышла, в общем, «история». Но обойдемся без перескоков во времени, тем более что до этого имел место эпизод вполне примечательный.

Когда отцу совсем поплохело, перевели его в военный госпиталь. В лесу. Хоть и внутри МКАД, но хрен доберешься. Извергенции предложили остаться там — нянечек не хватало. Ей выделили койку. Дрот в это время как раз диплом защищал, ну а в дела эти она его никогда не вмешивала и сейчас не стала. «Не звони, — сказала она, — я сама позвоню». Но позвонил, извиняясь — а как не позвонить?

«Ты один?» — спросила она. Ей вдруг ужасно захотелось его увидеть. Было два часа ночи. Утром отцу будут делать операцию, и она должна быть в больнице. «Я приеду», — объявила Извергенция.

Сначала она попробовала договориться с водителями неотложек, дежурившими около больницы. Они бы рады, но в ту ночь никак не могли. Извергенция отправилась пешком — через лес. Ну лес и лес, она не боялась. Выйдя в места обитаемые, она поняла, что с теми деньгами, что у нее есть, доехать на тачке можно только за определенные услуги. Услуги она оказывать не собиралась, поэтому продолжила свой путь пешком. До жилища Дрота она добралась на рассвете. Дрот повалил ее, раздел, сбросил босоножки и стал обцеловывать пальчики ног любимой (недавно они смотрели вместе соответствующий фильм), и тут он обнаружил, что подошвы Извергенции стерты. То есть одна еще ничего себе, пара мозолей-волдырей, а другая просто одна сплошная мозоль.

Обратно доехала на такси, которое заказал Дрот, в больницу успела вовремя.

Через неделю после операции отец умер. Измотанная Извергенция слегла с нервным расстройством (Дрот участвовал по мере сил в организации похорон, но силы и навыки его в этой области были мизерны). Через какое-то время ей выдали путевку в санаторий под Звенигородом.

На этот раз нетерпение проявил Дрот, прибыл незваным, хуже чем татарским гостем. В номере он Извергенцию не обнаружил и решил пока прогуляться по окресностям «русской Швейцарии». И то сказать, места божественные: березовые рощи, песчаный пляж в острие языка Пестовского водохранилища, избалованные белки и оголтелые птицы.

И вот идет он такой расслабленный, медитирующий и вдруг видит, что навстречу ему пара: плейбой неопределенного возраста и любовь его, Извергенция. Таня удивилась и даже, кажется, выматерилась, но чего уж там — представила Дроту своего нового друга, Виталия Павловича, а Виталию Павловичу — Андрея, просто Андрея. После чего, распрощавшись с Виталием, они с Дротом вернулись в ее номер с видом на санаторский гараж, где и занялись немедленно любовию.

Увы, не так просто всё. И тут я даже не знаю, как быть мне: надо продолжить повествование, и я продолжу, ибо для чего же затевал? — но с трепетом, поскольку последовавшие события могут показаться рациональному (но не менее уважаемому от этого) читателю маловероятными. Чувствуя риск, смертельный риск, уточним (я, кажется, уклонялся пока от разъяснения этого аспекта, поэтому прошу поверить мне на слово)… короче, я продолжаю. Несмотря ни на что. Как выяснилось, Дрот вызвал Виталия Павловича на дуэль.

Судя по материалам следствия, сделал он это на следующий день. Сказав, что уезжает, он не уехал. Утром Дрот разыскал Виталия, вызвал на поединок и предложил выбрать оружие. Выбор оружия вышел не менее странный, чем сама акция, — травматические пистолеты. Дуэль состоялась через двадцать дней в Москве, в результате Виталий Павлович, пятидесяти шести лет от роду, отправился в реанимацию Склифа, а Дрот — в Матросскую Тишину.

Что понудило преуспевающего владельца маленькой фирмы по обслуживанию банкоматов принять вызов юноши с дрожащими губами — непонятно. Не любовь — точно. Здесь следует, видимо, немного отвлечься на второстепенного героя рассказа, ставшего вдруг ключевой фигурой — если не этого рассказа, то уж точно в судьбе Дрота.

Виталий наш Павлович был умницей (проректор Бауманки, на минуточку) и седеющим бонвиваном позднесоветского образца. Никто ему его годы не давал, да и как можно: В.П. нарезал фигуры на водных лыжах в Конаково, выступал в ветеранских горнолыжных соревнованиях, баловался парапланом и гонялся на крейсерских яхтах — благо из однокашников кое-кто таки выбился в мини-олигархи. Заселился он, как выяснилось, со своей аспиранткой — халдой-блондинкой 180 см роста. Та охотно играла роль тупой блондинки, валялась день-деньской в шезлонге или просто в номере, перещелкивая программы спутникового ТВ. Ни о каком сексе с Извергенцией и речи не было — это стало ясно из материалов следствия сразу. Сошлись они, оказывается, на страсти к фильмам ужасов. Извергенция была в этой области реальным экспертом — могла бы хоть обозрения писать в какую-нибудь газетенку, да только ей это было до звезды дверцы, как говорится. Похоже, Виталий принял вызов как возможность еще одного экстремального приключения.

Как бы то ни было, а Дрот сел. На четыре года. К его счастью, В.П. выжил, а то бы сел на восемь, может быть. Извергенция его навещала какое-то время. Вот такая история с географией, как говаривал мой дедушка.

Я постарался изложить все по возможности правдоподобно, а это, согласитесь» задача не простая при такой «фактуре». Признаюсь, я немного «подправил» обстоятельства этой истории. На самом деле все было немножко не так и финал был куда более удручающий. А что делать? Все мы знаем, что жизнь балует нас историями куда более невероятными, чем в силах сочинить писатели-реалисты. Но, как заметил недавно блистательный блогер wyradhe, «в литературно-добротно-правдоподобно-отраженной реальности такого быть не может, точно так же как в реальной жизни можно остаться в живых, упав с десятого этажа, а в реалистической литературе нельзя». А мне, как я уже говорил, смертельно, смертельно необходимо, чтобы вы поверили мне.

Это не фигура речи. Это вопрос моего существования. Или не существования.

Извергенция навещала Дрота. Но потом она пропала куда-то. Он еще сидел, когда она пропала, а когда вышел, попробовал ее разыскать, но ничего не получилось. Никто ее не убивал, в розыск ее не объявляли, просто она съехала с квартиры, продав ее каким-то сомнительным риэлтерам, и отбыла в неизвестном направлении.