Иисус моей веры

– Мартин, ты точно определился?

Я снова положил свои пальцы на сжатый кулак Иисуса.

– Познакомься с ангельской пылью, – она медленно открыла ладонь, на которой чудесным образом прямо в центре лежала крошечная таблетка.

Я взял ее и, будто не страшась того, что произойдет, собрался съесть неизведанное.

– Не так быстро! – Иисус удивилась моей решительности. Девушка выпустила содержимое правой руки обратно в банку и слезла со стула.

Меня смущала ее ответственность, и очередная прелюдия перед принятием наркотика казалась надуманной и вовсе не необходимой. Однако я благодарен ей за то, что в тот раз Иисус разделила таблетку пополам.

Сначала ощущения реальности становились необыкновенно восхитительными. Я не видел ничего странного, но все воспринималось по-другому. Значительно увеличился мой рост. Свет лампы искрился частицами чего-то первородного. После продолжительного рассматривания его я и сам стал светом. Невероятная скорость мыслей вскоре начала вызывать тошноту. Вода, которую я поглощал в большом количестве, казалась слишком гладкой. Она не могла заполнить трещины в моем горле. От жары я наконец снял пальто, но прохладнее не становилось. Я решил сесть на пол кухни вдали ото всех. Иисус пришла, почуяв неладное.

– Мартин, ты в порядке?

– Нет, я хочу, чтобы это закончилось.

– Болит живот или… Такое может быть.

– Нет. Просто это все не для меня. Тошнит, но не так, чтобы все выплеснуть.

– Хочешь выйти на воздух?

Вдруг дверь в кухню резко открылась, и внутрь ввалился тот длинноволосый парень из телефона. Он держал в руке помятый кусок пиццы и был весел. Как только он увидел сидящих на полу нас, выражение его лица стало важным.

– Кому-то из вас явно плохо, – он встал на четвереньки так, что его лицо было напротив наших. Пиццу он все еще сжимал в кулаке.

– Точно не тебе, Иисус. Только не под чем-то, – съехидничал он.

– Хватит. Просто скажи, как помочь, – Иисус явно раздражалась от беспечности незваного гостя.

– А дело-то серьезное, – мне показалось, что парень был ведущим бредовой детской передачи вроде детективных историй, – неси все таблетки, что сможешь найти. Но самое главное – жгут. Что-то вроде ремня или… галстука. Да, мне нужен галстук.

На последних словах человек хитро улыбнулся.

– Не-е-ет, мне просто нужно вернуться в естественное состояние, – я понимал, что никакой опасности нет, но Иисус уже мелькнула в двери, – зачем все это? Прошу, не надо.

– А теперь вставай, – влажные сгибы локтей «спасителя» уже упирались в мои подмышки. Он поднял меня на ноги, отчего закружилась голова.

– Для чего галстук?

– А он тебе не нужен, мы просто пройдемся, и тогда все пройдет.

– Вот черт, – непривычно бодро сказал я, – мне нужно идти.

– Правильно мыслишь.

– Нет, мне правда. Нужно. Идти, – наручные часы, верные обычно, в этот вечер не бросались в глаза. Я поднял руку, все еще опираясь на парня из телефона: 7:32. – Через двадцать восемь минут я должен быть в каком-то месте, где-то ближе… к югу.

Как раненый боец и его верный товарищ, мы прошли к запасному выходу.

– Вообще, это метафора.

– Где?

– Если галстук ты завязываешь не на руке, чтобы кольнуться, а на шее, значит, выздоравливаешь. Но мне кажется, важнее в таком случае на нем не повеситься, – рассмеялся мой «сослуживец».

В этот раз я не забыл ничего из своей одежды. Мы вышли в вечер. Прошли несколько метров, и плечи наконец ушли из-под моего веса – помощник отпустил меня. Он сел в коричневую Aston Martin Lagonda. Я попытался открыть левую дверь, но водитель перебил меня: «Я же сказал, тебе нужно идти. Не собираюсь я потом ради тебя возвращаться пешком».

Парень из телефона опустил стекла, так чтобы следить за мной. Я пошел, вяло держа в руке пальто. Негласная тяжесть втаптывала мои ноги в пешеходное покрытие, но конечности казались легкими и даже излишне развязными. Я старался идти быстрее, не обращая внимания на преследующую меня машину.

– Мы как супруги на грани развода.

– Что? – мне не хотелось разговаривать.

– Ты – истеричка-жена. А я боюсь, как бы ты не упала, или тебя не побил кто. Ты потом скажешь, что я это сделал. Все будут жалеть тебя, а я потеряю детей и дом. Вот и еду за тобой. Не из любви, я практичный муж.

Я несвязно что-то промычал в ответ, пока преследователь рассмеялся над собственной выдумкой. Мысли постепенно обретали привычный ритм. Через несколько улиц я смог спланировать свой маршрут. Просто переставлял ноги по нужному пути под шуршание шин и болтовню парня из телефона. Прохлада смогла наконец поселиться во вспотевших волосах.

Почти не опоздав, я достиг заведения, где по недавней традиции субботнего вечера меня ждали родители. Странно было осознавать их причастность к моей жизни на этом этапе. Из машины тихо звучала “Tongue” Butthole Surfers. Я собирался попрощаться с включившим ее человеком. Он вышел и обнял меня, словно преданный друг, и его запах задержался на моем пальто.

– Сэр, разве обещали дождь? – пожилой хостес осмотрел мое влажное лицо и скрюченные волосы.

– Не беспокойтесь. Мне пришлось поспешить, – я решил размять свои разговорные навыки в тот самый момент.

Медленная мелодия, неслышимая обычно, пересиливала все окружающие звуки. Я выпил всю воду, после чего косо смотрел на поглощаемое матерью вино. Она смеялась, явно нервничая. Мне казалось, что она все понимает, но никогда не признает это. Я не стал ничего есть, но неосознанно скрыл это, пользуясь столовыми приборами, чтобы занять свои руки. Вышел в уборную. В зеркале увидел глаза, ставшие лошадиными. Домой возвратились в полном молчании. Отец отчитал меня за открытую гаражную дверь, но отсутствие велосипеда он не заметил.

В воскресенье я решил, что марихуана будет моей единственной спутницей в доступном мире всевозможных наслаждений.

Полдень знаменовался телефонным звонком. Нехотя ответил – это был Кристиан, одолживший мой номер у Иисуса. Он предложил заезжать за мной перед колледжем всю следующую неделю.

– Брат заболел. Мы были у бабушки, и он упал в озеро. Представляешь? Он сказал, что я смогу брать его машину. Надеюсь, после колледжа она станет моей, – благоговейно повествовал Кристиан.

Я был искренне воодушевлен этой двойственно радостной новостью и хотел поделиться своим недавним опытом. Кристиан поник, когда я рассказал ему о восхищающем кокаине и маленькой таблетке, что чуть не оказалась на ресторанном столике вместе с немногочисленным содержимым моего желудка. Собеседник поспешно свел разговор на нет и бросил трубку. Тогда я понял, что сказал лишнее. Позвонил Иисусу. Никто не ответил. Под предлогом вернуть велосипед я пошел к ее дому. Я хотел сделать это, не афишируя свое желание как бы невзначай заглянуть в окна. Но быть излишне медлительным не пришлось – Иисус курила на лестнице. Оправдываясь, я соврал, что родители скоро увидят пропажу. Однако она не была возмущена тем, что я без приглашения явился к ее дому. Более того, мне показалось, что ее ничего не волнует. Непоколебимая в своем равнодушии, Иисус сидела на ступеньке в джинсовых шортах и флисовой рубашке. Я тоже закурил, отметив, что делаю это слишком часто.

– Вчера все обошлось?

– Да. Я, – стало неловко, – я шел, и становилось лучше. Но меня кое-что гнетет. Понимаешь, Крист – он позвонил мне.

– Ты все ему рассказал?

– Да. Я не должен был этого делать?

– Он обижается, когда я делаю все эти вещи. Но лгать я не буду. Так что не стоит переживать, Мартин. Ты все сделал правильно.

– Где твои родители? – от слов девушки стало проще вести разговор.

– Мама приедет вечером. Она у дедушки в Стэкполе, после его инсульта нередко туда ездит. Может, ты хочешь сдать работу по латыни раньше?

– Леди Кэмпбелл – твоя мать? – я нервно засмеялся. – Никогда бы не подумал.

– Именно поэтому меня все еще не выгнали из колледжа, к сожалению.

Диалог стал непринужденным – кажется, я успешно вырвал Иисуса из удручающих ее мыслей. После того как сигареты были выкурены, мы зашли внутрь – на воздухе было прохладно. Я хотел было сесть на диван, но это место оказалось занято. Знакомый запах врезался в нос – я увидел парня из телефона. «Снова!» – негодование прозвучало в моей голове.

– А он что тут делает? – спросил я.

– Спит, как видишь.

– Но, – мне не хотелось казаться материалистом, – он же не из тех, кому негде спать, – я судил только по стоимости машины этого парня.

– Как раз из тех, Мартин. Отец выгнал его из-за косяка, – Иисус иронично рассмеялась. – Оставил ему только машину. Кстати, будешь этот злосчастный, ведущий всех нас в могилу наркотик?

Мне сразу вспомнилась метафора о галстуке, из-за чего я засомневался в том, что изгнание блудного сына было вызвано только марихуаной.

Она мягко достала из переднего кармана джинсов парня из телефона пачку Marlboro с табаком и марихуаной.

– Совсем скоро тебе придется возвращаться из пробника небытия. Как жаль, – Иисус прошептала это, нежно укрывая лежащую на ее диване личность.

Мы прошли в ее комнату и раскурили на двоих одну «палочку смерти» в окно. Влажный слабый ветер преображал дым в плотные спирали, растворяющие так же быстро, как чувствовался приход. Он создал концентрацию правильных мыслей и беспечных чувств. За двадцать минут приятной, но не запоминающейся беседы я не узнал ничего нового о собеседнице. Она попросту не позволяла разговору уйти в ее сторону. После Иисус сходила вниз и, вернувшись, воскликнула: «Едем в Хай-Уиком?»

Мы разбудили длинноволосого и втроем выпили чай. Кристиан приехал через семь минут, после того как Иисус проводила парня из телефона и переоделась – теперь ее стиль был подходящим скорее для Вудстока 7, нежели для английской провинции. Я закрепил велосипед на крыше машины.

Автомагистраль М40 расплывчато летела под колесами. Я надеялся, что скоро этот же пейзаж будет сопровождать меня на интервью 8. Но перспектива навевала тревожную печаль от будущей жизни. В старой машине нежелание прощаться с текущим периодом жизни поселилось где-то в горле. Холодный воздух врезался в лицо с двух сторон – я сидел на заднем сидении. Крист ответственно держал обе руки на руле, а Иисус ориентировала его по карте. Хотя их действия были слаженными, между друзьями чувствовалось разногласие.

Город был непримечательным, исключая группу скинхедов прямиком из прошлого десятилетия. Мы проехали немного дальше и пошли по узкой тропе, окруженной елями. У реки Крист заметил одиноко стоящие на мели деревянные лодки. Мы залезли внутрь одной из них, я снял незакрепленную ржавую цепь, и течение медленно понесло лодку по реке. Никто из нас не умел управляться с веслами, поэтому мы не могли пришвартоваться к противоположному берегу. Вернуться тоже не получалось. Тогда я снял кеды, загнул джинсы до колен и ступил в воду. Она была чертовски холодной, так что конечности еще долго казались обескровленными. Я дотянул лодку до суши. Мы оставили ее на видном месте при невозможности вернуть на положенное и высыпали на сиденье имевшиеся деньги как плату за причиненные хозяину лодки неудобства. Когда мы разожгли небольшой костер, по ту сторону реки послышался крик.