Иисус моей веры

– Эй! Это вы сделали?

– Простите, сэр. Мы только хотели полюбоваться здешними красотами. У нас не было злого умысла, – Иисус грамотно оправдалась в ответ тучному мужчине в рабочей одежде.

– Вы там застряли? Ладно, потушите костер и идите вверх по склону, там будет мост. Лодку уж я потом верну.

Благоразумно мы решили последовать совету владельца лодки, выбранной нами наугад.

– Такое совпадение просто удивительно, – заметил я, пробираясь между деревьями.

На мосту мы встретили незнакомца, который указал путь, и поначалу было страшно подходить ближе. Но иного выхода не оставалось, так что мы подчинились судьбе.

– Хотели посмотреть на красоты, говорите? – он недоверчиво улыбался.

– Да, – ответили мы хором.

– Плыли бы тогда в другую сторону. Там есть остров. На нем музыкальный храм. Ладно, что уж говорить, – речь мужчины была мечтательной. – Костер-то для чего развели?

Иисус ткнула в меня локтем, намекая на мою очередь разговаривать.

– Мы, – я замялся, – мы не смогли остановиться, и пришлось промочить ноги.

Хозяин лодки рассмеялся в ответ.

– Давайте уж, пойдемте. Согрею вас.

– Сэр, вы давно тут обитаете? – Иисус решила быть вежливой.

– Как же, больше, чем ты живешь. Родился я, значит…

В компании предающегося ностальгии местного жителя мы вышли к маленьким домам. Ближайший приглашал нас в свое тепло. Нелюбезно было отказываться. Хозяин разогрел молоко в жестяной кастрюльке и дал нам потрепанного вида плед. Простота создавала уют, так что мы расслабились, слушая разговоры владельца лодки. Кажется, одиночество делало его слишком восприимчивым к миру. Когда стало жарко, мы вернулись к машине и с приобретенным спокойствием поехали в Лондон.

Воскресенье закончилось, но его отголоски проявляли себя и в понедельник – я приобрел концентрацию и умиротворение. Мне легко было расправляться с заданиями, а невзгоды казались мелочными. Нахождение на природе принесло пользу всем. К среде Крис совсем забыл свою обиду на лучшую подругу, так что с утра мы подпевали радио и смеялись вместо надуманных разговоров ни о чем. Тогда же друзья перестали снимать свои форменные нашивки, окончательно избавившись от них. В четверг Иисус принесла фляжку с пастисом 9, и на обеде мы добавили ее содержимое в сок. 0,5 промилле сделали занятия менее нудным и притупили страх исключения.

Последняя суббота ноября была похожа на предыдущую. Однако свободного дома для наших развлечений не было. Поэтому мы устроились в Brent Cross 10. Я сдержал свое обещание и употреблял только марихуану. Это помогло сблизиться с Кристом. Пока Иисус «предавала себя» с помощью таблетки – как выразился вышеупомянутый, – мы надрывали животы над обыденными вещами.

– Это же не так работает. Что-то должно быть веселым, чтобы вы смеялись, – заметила Иисус.

Но тут же стало еще смешнее.

Она предложила играть в прятки на время среди оговоренного пространства. Крист проиграл – охрана согнала его с витрины в первую же минуту, когда он изображал из себя манекена. Даже если бы этого не случилось, мы нашли бы его очень быстро, потому что его кожа не была светло-серой, а на лице имелись глаза и рот. Я занял второе место, спрятавшись в будке для фотографий. Было жутко смотреть в объектив камеры, поэтому через три минуты и сорок девять секунд, показавшихся мне вечностью, я вышел сам. Иисус стала первой. Она выбрала отдел женского белья, где просто отдыхала в кресле, развернувшись к пестрящему оттенками кружеву. Мы стеснялись даже приблизиться к, по словам Иисуса, «продуктам патриархата» и, обойдя все вокруг, решились зайти внутрь магазина только через двадцать восемь минут. Из-за игры я подхватил ребяческое настроение – хотелось залезть на деревянную лошадь и трогать голову черепахи 11, но крики детей отпугнули меня. Тогда мы с Кристом взяли два клубничных трайфла 12 из Макдональдса, которые оказались идеальными для возбужденного марихуаной языка, и около часа рассматривали воду в фонтане, мозаичную крышу и проходящих мимо людей. В то время как Иисус придумывала захватывающие истории жизней самых интересных из них.

Ранним утром в воскресенье мать зашла в мою комнату без стука, и я сразу проснулся. Она встревоженно попросила меня спуститься, чтобы поднять трубку.

– Я не знала, стоит ли тебя будить, Мартин, – Иисус говорила убаюкивающе спокойно, – бабушка Криста умерла ночью. Мне думается, что он любил ее достаточно сильно, так что ему нужна поддержка. Если ты…

– Да. Куда мне ехать? – Вся сонливость тут же улетучилась.

– Что ж, тогда мы заедем за тобой через полчаса.

Я инстинктивно кивнул и повесил трубку. Постоял минуту, переваривая услышанное, и направился в ванную.

– Собираешься помочь другу? – с каким-то потаенным намеком спросила мать, когда я ел завтрак, не замечая его свежесть.

– Думаешь, у меня получится?

Выражение лица матери сделалось задумчивым на секунду, будто она смогла осознать значимость моего вопроса.

– Я полагаю, это зависит только от тебя.

«От чего же еще зависит то, что я делаю? Явно не от вашего воспитания, которого не было», – пролетело в мыслях, но я учтиво глотал овсянку. Услышал гудок автомобиля и, набросив пальто и легкий шарф, вышел.

В доме Кристиана была только его семья: суетящиеся родители, старший, еще не до конца выздоровевший брат и две сестры – третьеклассница Рут, играющая с пухлой Мэгги. Последняя была названа в честь горячо любимой хозяйкой дома железной Леди – младшая родилась как раз в год ее отставки. После мимолетного знакомства с жителями просторного и светлого дома мы – дети – остались одни. Взрослые уехали, и меня позвали на заднюю крытую террасу. Крист попросил Иисуса дать ему сигарету, когда она по обыкновению вытянула только две.

– Как ты? – осторожно спросила девушка.

– Ничего. Это не стало для меня новостью. Смерть. Она не была… – послышалось всхлипывание.

Иисус обняла Криста, а его голова зарылась в ключице лучшего друга. Я совершенно не представлял, что мне следует делать. Появилась мысль, что я могу присоединиться к объятиям. Возможно, это было бы уместно, но собственное тело останавливало меня. «Достаточен ли мой уровень близости для таких важных моментов? Готов ли я к проявлению искренности?» – кажется, я просто слишком много размышлял о том, что не требовало беспокойства.

– Так умереть – это… неплохо? – слова сами вырвались из кома в горле.

«Какой банальный ужас ты выдумал», – я огляделся. Все было таким же, как и сорок секунд назад, только Крист опирался руками об ограждение, а Иисус стояла напротив него.

– Наверное, такая смерть может быть даже приятной, – девушка, по моим наблюдениям, тоже растерялась. – Я имею в виду, что…

– Я понял. Она прожила долгую счастливую жизнь и все такое, – огрызнулся Крист.

– Именно. Подумай, она сделала в жизни все, что смогла. – Иисус говорила так, будто защищала кого-то. – Я бы хотела умереть так – с запахом мыла и благородства.

– Откуда ты знаешь, как пахнет моя бабушка? – Крист повеселел, и мы все вяло засмеялись.

В последующую неделю образовалась традиция послеурочного курения у ожидающего дерева. Курили преимущественно молча, иногда перекидываясь парой фраз. В один из дней Сэм, выглядевший нервным, подозвал к себе Иисуса, и они о чем-то договорились. Я это понял, потому что они пожали друг другу руки – предположительно исключительное явление. Но я не решился уточнить подробности в присутствии Криста.

На девятый день после смерти по всем канонам англиканской церкви прошли похороны. Пожилая женщина представлялась мне восковой фигурой: безжизненная желтоватая кожа натянулась на костяной облик смерти, а отпечатки всех пережитых удовольствий и печалей затвердели в недвижимом спокойствии. Подтвердить свои догадки я не мог, так как гроб был закрытым, и после отправки ящика на кремацию мысленный образ мертвого тела улетучился, как и вскоре по ветру разлетелся бы его прах.

В пабе нас опрометчиво усадили с детьми. Однако две пинты пива сделали пристающую ко мне Мэгги забавной. Бесконечные тетушки и двоюродные бабушки пытались оттащить ее с возгласами: «Ох, как же ты выросла!» Спустя две одинаковые фразы она совсем потеряла к ним интерес и продолжила показывать мне самостоятельно сложенную салфетку и подобные «удивительные» вещи. Иисус подшучивала над этой ситуацией. Но, когда Мэгги обратилась к ней, девушка показалась напуганной.

После трапезы Крист предложил пройтись пешком, мы с удовольствием согласились. В первом попавшемся переулке скурили аккуратные косяки и сели на одно сидение империала приличного Grey Green 13. В отличных костюмах, с красными глазами, я и Крист слушали мой единственный диск, а Иисус, прижатая к окну, не могла оторваться от мелькающих за ним послеобеденных улиц. В лавке Гилсона мы взяли разных сладостей и, жуя их, как младшеклассники, громко шли по дороге к заброшенному локомотиву. Поодаль от него устроили небольшой пикник, доедая остатки. Некоторое время провели внутри – мы раскуривали по очереди косяки и сигареты, обсуждали литературу, в частности, тему смерти в ней. От Фолкнера до Камю и, для расслабления, прямиком к Пратчетту.14 Я мог использовать только чужие слова философа, имя которого, как обычно, не помнил, и опрометчиво произнес: «Смерть не связана с человеком, потому что когда он есть, то смерти еще нет, а когда смерть приходит, то его уже нет» 15.

– Я не соглашусь. Все мы – жизнь, поскольку, как ни странно, живем в той или иной степени. Но все мы умираем. Следовательно, может быть, мы также смерть?

Мы ошарашенно смотрели на Иисуса. Под травой такие рассуждения кажутся невероятно серьезными и, по большей части, пугающими.

– Правда, я пока не понимаю, какая из этих сущностей главнее, – закончила она.

За две недели до Рождества в поместье Сэма планировалось еще одно увеселительное мероприятие. Я сомневался, стоит ли мне идти. Это сомнение в первую очередь было вызвано стойкостью моей силы воли. Но в назначенный час я решил не думать о последствиях заранее и вышел в свет сумерек.

Масштаб этого события не соответствовал предыдущему. Собравшиеся были немногочисленной толпой, все как на подбор одинаковые. Я пришел вместе с Кристом, Иисус уже была здесь. Для начала мы расположились на террасе гостевого дома. Как только я смотрел на поместье, слабым газовым огоньком внутри вспыхивало желание подняться по широким лестницам, отворить тяжелую дверь, сесть на лиловый диванчик в изумительной комнате и снова почувствовать что-то не облекаемое в слова. Я на удивление очень быстро отогнал эту мысль, задушив ее в облаке дымящегося косяка. После того как я потянулся за пепельницей, моя голова поднялась из привычного ей состояния, шея выпрямилась, а сознание наконец увидело людей вокруг. Слева от меня сидел Крист, он почти прикончил одну из моих Dunhill, справа был Сэм – я понял, что чувствую его запах с самого начала. По маршруту карих глаз я дошел до явственно синих. Иисус сидела на другой стороне плетеного стола, который тут же стал казаться шире. Я посмотрел прямо в ее далекое лицо, оно говорило что-то моему правому соседу. Резко, но с предшествующей паузой, как истерика у малышей, мне стало обидно оттого, что я не мог включиться в их частный диалог. Будто неподтвержденный секрет, объединяющий такие противоположные личности, смог выстроить высокую наклонную крепость. Они и только они вдвоем пили одинаковое пиво и громко засмеялись, когда я снова повернулся к Кристиану. Не успел задержать взгляд на его затылке – боковое зрение заставило меня продолжить движение головы. За террасой с серого неба на эталонный газон падал крупный снег. Автоматически я поднялся на ноги и медленно вышел под него. Невесомые кристаллы нежно таяли на щеках, создавая пресные, как мои ощущения, слезы. Они показались мне натуральными, – видимо, недавно выкуренный косяк не только замедлил время, но и реконструировал восприятие. Сзади я услышал хлюпающие шаги.