Жизнь и приключения Лонг Алека

4

«Аретузу» поставили на ремонт. Матросы по двое висели на беседках[5] и, колотя кирками по железу бортов, отбивали ржавчину, поднимая невероятный грохот. Красноватое облачко ржавой пыли стояло над работающими. Острая окалина летела во все стороны, больно впивалась в лицо и руки. Судно напоминало пятнистое животное. Везде виднелись ярко-оранжевые пятна. Это покрывали свинцовым суриком листы, очищенные от ржавчины.

Алексей сразу заметил Кольку. Он тоже сидел на беседке. Увидя Чибисова, матрос заулыбался и крикнул, чтобы Лешка поднялся на судно. Сам он по штормтрапу вылез на палубу.

— Здоро́во, — сказал Новиков, пожимая Алексею руку. — Не вовремя пришел. Некогда. Видишь, что делается? Нам сегодня допоздна работать. Хозяин сверхурочные платить будет. Торопится очень. Всего на десять дней поставили, а работы — ого-го! Встретимся, Леха, в воскресенье. Ладно? — Новиков потер покрасневшие от пыли глаза: — Чертова работенка! Глаза режет, как ножом. Так ладно? В воскресенье, в городском парке, у пруда с лебедями, в двенадцать. А теперь дуй домой, не задерживайся, не теряй золотого времени, зубри тригонометрию.

Алексей попрощался, повернул к трапу, но Новиков задержал его:

— Подожди-ка минутку. У меня к тебе просьба есть. Сделаешь?

Чибисов кивнул головой.

— Пойдем в кубрик. Дело такое. Съезди в Мильгравис, в лавку Розенблюма, передай ему пакетик и скажи…

При слове «пакетик» у Алексея неприятно екнуло сердце, и он сказал:

— Лучше бы ты сам съездил в Мильгравис. Почему это я должен идти к Розенблюму?

— Вот что, Леха. Если не хочешь или боишься, то не надо. Я тебя не заставляю. Но пойми и меня. Во-первых, самому мне туда идти не сподручно, во-вторых, нет времени, и в-третьих, я знаю, что ты думаешь. Так запомни. Все, что делают я и мои товарищи, делается для того, чтобы люди жили на земле хорошо, чтобы у всех была работа и кусок хлеба. Пока всё.

Лицо у Новикова было суровым, на губах не играла его обычная улыбка.

— Я не боюсь, Коля, — сказал Алексей, смущенный тем, что матрос угадал его мысли. — Я просто не знаю, в чем дело…

— Скоро узнаешь. Ну, иди, мне некогда. До воскресенья.

— Давай пакет, — решительно проговорил Алексей.

— Значит, так, придешь к Розенблюму и скажешь: «Привет вам от Кочеткова», отдашь посылку, он тебе даст деньги. Их передашь мне в воскресенье. Все понял?

— Понял. А что там, в этом пакете?

— Там… — Новиков нахмурился. — Там то, за что богачи в Риге большие деньги платят. Медикаменты английские. За них таможня огромную пошлину берет, ну а мы подешевле продаем… Деньги нам нужны. Ах как нужны…

Новиков снял доску со своей койки, вытащил из обшивки кусок дерева — он был совсем незаметен, — сунул руку в образовавшееся отверстие, достал оттуда коробку.

— Вот держи. — Он протянул ее Алексею. — Не бойся.

Сойдя с парохода, Чибисов решил не откладывая поехать в Мильгравис. Он без труда нашел лавку, адрес который дал ему Новиков, невзрачное помещение с одним окном. За стеклом лежали мужские рубашки, галстуки, белье, дешевенькие перстни, запонки…

Пока Алексей добирался до Мильгрависа, ему все время казалось, что за ним кто-то следит. Он был возбужден и горд. Ему поручили что-то очень важное и опасное. Доверили серьезное дело. Он сам уже был участником этого дела. Появилось новое чувство ответственности перед людьми, которых он еще не знал, но уже видел себя их товарищем. Что-то таинственное и благородное связывало Алексея с ними. После разговора с Новиковым он больше не сомневался, что помогает хорошему делу. Алексей не боялся. Только напряглись нервы. Слишком уж необычным было поручение.

Чибисов постоял у окна, со скучающим видом разглядывая витрину. Оглянулся вокруг: не следят ли за ним? Он читал, что в таких делах конспирация и осторожность необходимы. Убедившись, что улица пустынна, толкнул дверь.

Зазвонил колокольчик. Алексей вошел. Тотчас же появился хозяин.

— Что угодно господину реалисту? — спросил он, поклонившись.

— Вы Розенблюм? Я… Привет вам от Кочеткова.

Хозяин метнул быстрый взгляд на Алексея.

— Сам передал привет? — сверля Чибисова глазами, спросил он. Лешка растерялся. Говорить про Новикова? Или молчать? Молчать.

— Сам передал, — твердо сказал Алексей, поймав взгляд Розенблюма.

— Так-с… Что у вас?

Алексей протянул ему пакет, завернутый в газету.

— Подождите здесь. Я сейчас приду, — проговорил Розенблюм, скрываясь в задней комнате.

Алексей остался один. Прошло несколько минут, хозяин не возвращался. Алексею стало не по себе. А что, если этот Розенблюм оказался предателем и пошел вызывать полицию? Как ему действовать? Выдавать Новикова нельзя. Тогда, где он взял этот проклятый пакет? Нашел на улице? Не поверят. Значит, купил у иностранного матроса. У какого, он не знает…

Пока Алексей лихорадочно придумывал объяснения, вернулся Розенблюм:

— Вот, возьмите деньги. Считать не надо. Тут все, что положено. Передайте привет Кочеткову. — И, пожевав губами, ворчливо добавил: — Очень вы смелый и неопытный, господин реалист. Хорошо, что попали к Розенблюму, а то можно и себе и людям неприятность сделать. Передайте это Кочеткову. Прощайте.

На улице Чибисов облегченно вздохнул. Поручение выполнено. Но почему так сказал Розенблюм? Неужели он допустил ляпсус? Ведь сделал все так, как сказал ему Николай.