Масло

* * *

Можно было пригласить мать, с которой Рика не виделась с Нового года, но ей хотелось поехать одной. В Йокогаме, где похоронили прах отца, она не была восемь лет. В этом городе отец провел свою юность. Рика отправилась туда сразу после слушаний.

С холма виднелось безмятежное море. До слуха донесся корабельный гудок. Убедившись, что вокруг никого нет, Рика обратилась к темному камню, на котором было выбито имя отца.

— Я хожу на кулинарные курсы, папа. Даже голландский соус научилась готовить. Он сытный и легкий. Немного похож на майонез.

Она вспомнила запах отца. Едкий сигаретный дым, пот, сакэ… Как ни странно, ни тогда, ни в воспоминаниях он не вызывал неприязни. Хороший или плохой — это был папа.

— Я бы очень хотела приготовить тебе что-нибудь. Только не в твоем доме. Там было слишком грязно. Привести твой дом в порядок мне бы не хватило сил. Я бы пригласила тебя к себе.

Вполне возможно, Рика до сих пор неправильно понимала чувства отца. Скорее всего, его грыз стыд, а не одиночество. Потому-то он и не просил помощи. И он так вспылил, когда Рика сообщила, что не сможет прийти, вовсе не из-за того, что разозлился. Скорее, ему было стыдно за себя — за то, что в этой жизни он может положиться лишь на дочь, но и та от него отворачивается.

На прошлой неделе Рэйко вернулась под утро и рассказала о своей встрече с Рёске. «Мы поужинали вместе и погуляли по улочкам Нака-Мэгуро. Похоже, ему стало спокойнее, когда он своими глазами убедился, что я в порядке. Представляешь, он расплакался. Хотя вокруг было столько людей… Я тоже — только не смейся — немного поплакала. Давно мы не выбирались вместе с Рё поесть куда-нибудь. На обратном пути он позвал меня в отель, и я согласилась. Странное чувство. Мы с ним редко проводили ночи в отелях — последний раз еще до свадьбы, несколько лет назад. Когда мы оказались в постели, супружество, наш дом, желание иметь детей — вдруг все это отошло на второй план. Рядом со мной был мужчина по имени Рёске. Глупо, наверное, да? Всего-то другое пространство», — с какой-то досадой поведала Рэйко. Наконец-то она вновь начала походить на саму себя. «Но все равно подход к жизни моих родителей мне не по нраву, — сказала она. — Эта идея о том, что заниматься сексом с женой или супругом скучно… Аж в дрожь бросает. Но, возможно… Возможно, мои родители и правда искренне считали, что для них это лучший способ сохранить счастливый брак».

«Все же в чем-то они с Рэйко похожи», — подумала Рика. Рэйко хотела сбежать не от Рёске — она хотела вырваться из тесных рамок представлений об идеальной семье, которые сама же и установила для себя. А Рика в юности страшилась не самого отца, а квартиры, в которой тот жил. Грязь и пожелтевшие обои казались ей отражением его беспросветной тоски. На самом деле все куда проще: отец был слишком неорганизован, чтобы самостоятельно убирать свое жилье, вот и все. Но в своем воображении Рика раздула проблему до небывалых масштабов. Сама нарисовала себе апокалиптическую картину. И упивалась болью от самобичевания. Ведь пока она винит себя — она не забудет отца. А значит — не будет плохой, бесчувственной дочерью.

Переверни она тогда тело отца — может статься, что выражение лица у него оказалось бы вполне мирным. Действительно ли отец ненавидел Рику и ее мать, действительно ли держал на них обиду? Впрочем, даже если так — сейчас Рика готова была это принять.

— Даже если мне придется провести последние годы в одиночестве, я не буду ни на кого злиться. И не буду никого ждать. Лучше куплю продукты и приготовлю то, что мне хочется. А потом мирно умру в своей чистой уютной квартирке.

Рика зашагала к выходу с кладбища. Перед отъездом она решила зайти в кафе у моря, где состоялось первое свидание родителей. Говоря про отца, мать часто мрачнела, но когда рассказывала о том свидании, всегда выглядела счастливой. До ушей вновь донесся далекий корабельный гудок.