В разбитом отражении. Семь месяцев спустя

Пролог

Соболев

Боль привычно скрутила меня в тугую пружину. Била кувалдой по башке, вытряхивала из меня душу, оголяла ошмётки оставшихся ещё в живых нервов.

Это был мой персональный ад, в котором я варился уже бесчисленное количество дней. Моя жена сделала аборт.

Моя Янка — хорошая, домашняя девочка, которая с момента первого секса мечтала залететь и родить пухлого, розовощекого малыша, избавилась от моего ребенка.

Я мысленно вспоминал все её замирания перед витринами детских магазинов; взгляды, которые она бросала на детские коляски, её страхи и слезы, когда у неё приходили месячные.

Может быть, поэтому я не сразу поверил в то, что мне сказал Раф. Мой сбшник был парнем дотошным, но он мог не так услышать, не так понять … хотя Раф поведал обо всем в своей манере: максимально коротко и скупо, присовокупив к своему рассказу бумажки из поликлиники.

«Медицинская карта прерывания беременности». Ничего себе бланк, а? Карта. Они называли медицинской картой то, что было по факту обыкновенным убийством.

Я уже давно был зверем, и подобные мелочи не пугали. Убийство? Пфф… Мужчины должны защищать своё, должны биться с противниками и даже убивать их… но как можно убить невинного ребенка, наше общее продолжение?

Напиваясь коньяком и водкой, трахая бесчисленное количество девок и делая отбивные из парней, рискнувших выйти против меня на ринг, я пытался забыть это… пытался выкинуть из головы крохотные пальчики, которые никогда не зажмут в кулаке погремушку, не потянут в рот мамину прядь волос и не обнимут меня за руку.

Я мысленно представлял, каким бы мог быть этот ребенок.

У него могли быть умненькие, но одновременно добрые Янкины глаза — и я позволил бы ему всё, что угодно. А может, Яна родила бы мне дочь — рыжую, как я сам. Янка любила повторять, что девочки, похожие на отцов, всегда счастливы. Счастливы…

Хуже всего мне было по ночам. Когда все звуки замирали, проститутки отправлялись домой, а спиртное начинало выветриваться.

Сначала я просыпался в холодном поту, затем — с мокрым от слез лицом, а потом вообще перестал спать. Сидел как придурок и пялился всю ночь на этот бланк, который притащил из больницы Рафаэль.

Однажды, застав меня в таком виде, мой приятель не выдержал — нарушил субординацию.

— Дим, может, пора её найти и вернуть домой? — спросил Валеев, усаживаясь за стол рядом. — Время прошло не так много, и сейчас у нас всё ещё много шансов быстро отыскать Яну. Через месяц это станет сложнее.

Я кивнул, прекрасно понимая, о чем он говорит. Данные с камер наблюдения обычно хранились около месяца, не больше. Да и вообще, по свежим следам идти всегда проще.

Я посмотрел на бумажку.

— Дим?

Я покачал головой.

— Нет. Раф.

Валеев промолчал — но я и без слов услышал его удивление. Вскинув злой взгляд, я объяснил.

— Представляешь, каким чудовищем я ей казался, если она решилась на такое… — я кивнул на бумажку. — Это не она сделала аборт. Это я подтолкнул её к нему.

Оказался недостоин стать отцом.

Эта мысль била меня наотмашь, каждый раз нокаутируя одной короткой фразой — я был недостоин ребенка.

Не какого-то любого… а того, нашего с Яной. Того, которого бы я любил. И того, чья жизнь оказалась прервана из-за меня.

Осознав эту простую истину, я стал еще злее. Выгнал всех сук, которые загнездились в моем доме, провернул несколько значимых сделок.

Нет, пить я не перестал — это помогало мне временно забыться. А ещё меня спасал ринг, благодаря которому я до сих пор чувствовал, что живой. Боль — прекрасное чувство, хотя и оно лживо.

Потому что это, конечно, была неправда. Я давно умер.

Вместе с тем ребенком, в котором мне отказала моя жена.

Медицинская карта на убийство.