Соло. Часть 2

Глава 1

Наши девчачьи выходные обеды в том самом «Дамасо» на Фрунзе, куда меня изначально позвал на свидание Стас, были давней и милой сердцу традицией. Сейчас ставшей для меня подспудной силой, которая с первых минут перешагивания порога ресторана предоставила возможность абстрагироваться от упорно возникающих мыслей, опускающих на депрессивное дно усилием удерживаемое ровным настроение. Много чести. Пусть и влечет при этом проверить телефон, даже понимая, что ничего нового я там не увижу. Разумеется, он не напишет. И точно не должен этого делать, ибо пошел к черту. И вообще…

— Яскевич, — позвал меня мелодичный голос Милаши и когда я, с легким прищуром глядящая в свою тарелку, но не видя ее, подняла взгляд на Милу, она произнесла, — тут твоя любимая рубрика «мужики», где актив?

— Со сори, — аппетит пропал и я отодвинула от себя пасту, к которой едва притронулась, — я вся внимание.

— Это мы все внимание, — приподняла уголок губ Ника, отпивая воды. — Тут сплетня пронеслась, что у тебя вчера свидание с каким-то, цитирую: «с виду пиздатым» мужчиной было.

— Как оказалось, только с виду, — усмехнувшись, признала я, скрещивая еще болящие ноги с тенью удовольствия мазохиста. Опустив масштаб Стаса и те диалоги, которые были важны лично мне, рассказала о произошедшем. По итогу получилось очевидное-невероятное: Стас стал выглядеть еще большим козлом, чем показалось мне под повторным душем, когда ощущала, как влагу из глаз в смеси с трезвяще прохладной водой несет к стоку. Несет и смывает.

— Катя, брат, — задумчиво позвала меня сидящая рядом Абрамова, когда я с почти удовольствием договорила о том, как скомкано и загадочно под хлопок двери оборвался мой едва начавшийся любовный сериал, на который я возлагала такие большие надежды. — А тебе не кажется, что ты сама виновата? — строго посмотрела на меня Абрамова и еще более строже пожурила, — хочешь чего-то серьезного — добивайся мужчину! Води его в ресты, дари подарки, катай на машине.

— А то в первый же вечер ноги раскинула, ты на что надеялась-то? — Согласно кивнула Милаша, с осуждением глядя на опечаленно вздохнувшую меня, — медведь аж охрип в кустах.

— То есть он вообще и ничего не объяснив ушел? — глядя на меня нахмурилась прищуренная Ника, и когда я кивнула, она вскинула брови и уверенно произнесла, — тогда тут вывода два: либо он дебил, — и изменила интонацию на пониженную и досадную, — либо он дебил.

Фыркнув, согласно покивала и неэтично поставив локоть на стол, подперла рукой голову, философски заключив:

— Ну, хоть потрахалась. Все же что-то хорошее он сделал. Давайте тему сменим.

— Был у меня такой один, тоже дебил в жизни и супергерой в постели, — хохотнула Милаша, отбрасывающая шикарный светлый водопад волос за изящную спину, — Рома Кунимэн. Почему я за ним ухаживала понятно из его прозвища, да?

Мы рассмеялись и я, глядя на нее, искренне сообщила:

— Я обожаю, как ты своих бывших зовешь. Напомни, как там… Василий, что ли. Как ты его звала?..

— Вася-Ебака, — довольно ухмыльнулась Мила, поднимая градус общего веселья.

В этот момент Абраша, у которой иногда весело едет крыша, не прекращая накручивать пасту на вилку, повернула ко мне лицо и повеселила еще больше:

— Нет, все-таки, меня эта ситуэйшн не отпускает. Ты не хочешь позвонить ему и спросить прямо, что это за нахуй был?

— Я? Звонить ему? И спрашивать? Я, да? — гоготнула, протянув руку и потрепав по щечке утвердительно кивнувшую и невозмутимо жующую Абрамову. — Тебе в отпуск пора, батрачок, ты устал и у тебя котелок плохо варит.

Неожиданно, но поддержки я не нашла, потому что Мила, щипая зелень из салата, которого и воробушку на перекус не хватит, прицокнула языком:

— Катрин права. Абрамова которая. У меня тоже такая мысль промелькнула.

— Вот от тебя я не ожидала, — честно оповестила я Милашу, удивленно глядя на нее, но ее поддержала и Ника:

— Катя, я тебя понимаю, вполне разделяю твою позицию, но можно позвонить для того, чтобы просто закрыть гештальт. — Встретила мой скептичный взгляд и негромко фыркнула, — и послать этого придурка на мужской половой орган. Или в женский. Пусть выберет, человеку надо давать право выбора.

— Нет, я не буду звонить и спрашивать, — отрицательно мотнула головой, одновременно подзывая официанта.

Когда нам подали чаи/кофеи, Ника, сидящая напротив меня потянулась за салфеткой. Свободный рукав ее блузы приподнялся. Как и мои брови:

— Ник, это что у тебя за красота? — немного насторожилась я, глядя на округлую синеватую тень на коже ее кисти.

Она, взяв салфетку, посмотрела на сидящую рядом со мной Абрамову и спросила:

— Ты не рассказывала?

— Я утром после дежурства пришла и завалилась спать. А дежурство, сама понимаешь, какое выдается на выходные. — Отозвалась Катя, заканчивая с пастой.

— Подкаст «ихняя опека». — Вздохнула Ника, подчинившись жесту Милашки и дав ей посмотреть нехилый такой синяк на предплечье, — позавчера на изъятие поехали. Ребенку полтора года, ВИЧ-положительна, как и мама. Мама ВИЧ-диссидентка, и в результате ребенок пять дней провел в реанимации с чудовищной вирусной нагрузкой и анемией. Перелили кровь, начали терапию, самый страшный вариант отменился. У ребенка пошла положительная динамика и тут мама пишет отказ от госпитализации и отправляется с дочерью домой. Врачи звонят нам, мы Абрашиной братии, и мы все вместе пулей летим к этой псевдомаме. Изымаем ребенка, а там и папаша и бабушка и мать прыгают, орут и воют, что лекарства это отрава, ВИЧ это заговор мирового правительства и бизнес фармацевтических компаний, а мы их пешки и хотим ребенка убить. Отец вообще не в себе, из категории «сила есть, ума не надо». У меня Валера насколько отбитый бывает, но чтобы он кинулся на человека, у которого на руках ребенок, причем его собственный, я уже не говорю на женщину, на мужика… В общем, я ребенка успела Абраше отдать, а опера чуть-чуть не успели, этот отец кулаком мне в лицо, но я закрылась руками и вот, собственно, результат.

— Его в отделе отпиздили, — мрачно ухмыльнувшись сообщила Катя, отпивая сок, — аккуратно, конечно, но помнить будет с месяц при каждом шаге. И я тебе еще раз повторяю: катай заяву, Ника.

— А смысл? — Поджала уголок губ Ника, оправляя рукав и потянувшись к чашке кофе. — Их и так стопроцентно прав лишат. Маму эту ты сама видела, она полный неадекват, а если еще и ее придурка посадят, она вполне может встретить меня с кислотой как-нибудь у моего подъезда или еще что-то подобное. — Заключила Ника, кивнув на наше с Миланой «пиздец», сказанное в унисон. — Мне ребенка жалко. Девчонка такая хорошенькая, большеглазая, красивая, только не ходит, не разговаривает, и будто с Бухенвальда. Ей полтора года всего, а эта дура еще и сыроедением занимается и ребенка с ВИЧ-статусом кормит так же, а не лекарствами. Сейчас девочка в больнице, родичей не пускают. Будем готовиться выходить в суд естественно сразу на лишение родительских прав. С Тамарой Михайловной вчера виделась, это помощница прокурора нашего, нормального которого… Тамара как узнала, так и присела. Сказала сто процентов Щелков лишит их прав, даже если эта полоумная семейка иродов адвоката дьявола наймут. Думаю еще Скворцовой позвонить, шумиху в прессе поднять, ситуация дикая просто.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, впервые ощущая, насколько трудно управлять своими мыслями и настроением. Мила, отпив чай, и заправив за ухо светлую прядь, поразмыслив, сказала то, в чем я с ней была яро согласна:

— В который раз убеждаюсь: как хорошо, что я не пошла по профессии. Мне кажется, я точно кого-нибудь убила бы. — Отставила чашку и глядя на нее, качая головой с прохладной насмешкой добавила, — вот кого-то подобного и прибила бы. Что мамаша ебанутая, что папаша. Хотя… они идеально друг другу подходят. Любоф-то какая бывает…

— Такая любовь еще ничего, бывают вещи вообще необъяснимые, — хмыкнула я, сделав большой глоток чая и чувствуя, как слегка защипало саднящее горло, отставила напиток, — час назад мне позвонил Глеб и сказал, что мне завтра не нужно будет ехать в суд с одной молодой женщиной, которую нещадно избивал ее муж. У нее тоже маленький ребенок, и однажды ее посетило просветление, что побои от мужа это ненормально. Она обратилась в кризисный центр, мы с Глебом ее забрали и он начал с ней работать. Она решила подать на развод в одностороннем порядке и завтра я с ней должна была ехать писать заявление, но сегодня ночью она по-тихому сбежала из конспиративной хаты, куда мы ее засунули, чтобы ее муж не нашел. Сбежала к мужу, блядь. — Прервалась на пару секунд и, прокатив фруктовый вкус чая на языке, продолжила ту часть, что в разных вариациях уже встречалась, но все никак не могла породить смирения, что есть такие люди. Которых хочется больше прибить, чем помочь, — далее: она звонит этой же ночью Глебу, ревет в трубку, на заднем фоне орет ее муж и ребенок. Глеб сначала подумал, что ее муж нашел и уволок. Подорвался, вызвал ментов и пару человек из центра, и они поехали за ней. Приехали, а она бухая в говнище, уже побитая. Муж такой же, только не побитый. Заяву, естественно, она не написала и дурниной орала, чтобы уходили из ее дома и не трогали ее мужа. Ребенка изъяли, отбитого забрали в отдел, пизда дома осталась. — Завершила я, думая о том, что днем напиться это пошло, даже если очень хочется.

Вновь сделав глоток, чуть щипающий еще немного саднящее горло, перебила только выстраивающиеся мысли еще отдающимся в ушах эхом бессильной злости, вызвавшим у меня мрачную улыбку при звонке Глеба: «…и самое интересное: я начал подозревать, что Жанна что-то подобное выкинет. Вчера днем сказал об этом Галине Павловне, а она мне — да ладно, ты параноишь, посмотри на нее, какая она молодец, как справляется!.. Сука, у нее помимо послеродовой еще и абстинентка была, она с мужем своим бухала же, и сейчас ей опять захочется. Бухать и страдать. И не надо ей верить, она просто вид делает, что ей лучше, чтобы, скорее всего, что-то вытворить, ее нельзя оставлять одну, тем более с ребенком одну. Но кто я, блядь, такой, чтобы меня слушать, да?.. Жанна молодец, а у меня паранойя. Галину Павловну пора выкидывать из центра, у нее уже не только профвыгорание… и центр ведь не бросишь, и с таким руководителем сам с катушек съедешь…».

— Ничего мы с вами в любви не понимаем, ведьмы, — со вздохом сказала Милаша. — Вот настоящие мужики, за которых надо бороться! Со своим мозгом и иногда с ментами!..

Мы сошлись во мнении, что это фактически тост и торжественно чокнулись чашками. Заметив, что при этом Абрамова уставилась куда-то вглубь зала, проследила за ее взглядом и наткнулась на симпатичного, и по ощущениям смутно знакомого мужика, сидящего в одиночестве через несколько столиков от нас. Опознание произошло одновременно с прозвучавшим вопросом Кати:

— Яскевич, это же твой бывший, да?

Мила и Ника тотчас, стараясь сделать это незаметно (и провалив миссию), оглянулись. Я отвела взгляд от Никиты, смотрящего на меня в упор.

— Никита, — вздохнув, подтвердила я, глядя в окно за которым начал накрапывать дождь, трансформируя день в сумеречный вечер. День становится еще хуже и мне уже тревожно, чем он может завершиться. Где моя фея веселья?.. Вот этот вайб как нельзя кстати нужно было бы разбавить.