Путь качка

— Я бы никогда… — Чарли поднимает руку, берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо, опуская его так, чтобы я смотрел ей в глаза. — Я никогда никому ничего не скажу о твоих делах.

Технически это теперь и ее дело, когда я засунул свой язык ей в рот.

— Ты мне веришь? — Она заглядывает мне в глаза.

Я не знаю. Честно говоря, не знаю, могу ли ей доверять, в основном потому, что не задумывался об этом. Довериться ей — значит сделать ее частью моей жизни.

Можно доверять только тому, кого знаешь и с кем у тебя отношения, а у меня их с ней нет… пока.

— Джексон. — Ее плечи немного опускаются, и она отпускает мою челюсть как раз в тот момент, когда открывается входная дверь. Трое детей-переростков пробегают мимо, каждый из них несет по меньшей мере две тыквы и хозяйственную сумку.

Я отхожу от Чарли и возвращаюсь к стулу за столом, к разделочному ножу, его крошечная оранжевая ручка в моей руке похожа на детскую игрушку. Нож маленький, и, черт возьми, его почти невозможно ухватить.

— Что, черт возьми, это за дерьмо? — с любопытством спрашиваю я. Серьезно, что, черт возьми, у них во всех этих сумках?

— Все дерьмо для тыквы, — говорит мне МакМиллан, кладя две свои тыквы на прилавок, а затем бумажный пакет, который он держал за ручку.

— У нас что тыквенная вечеринка? — ворчу я.

— Остынь, старина, будет вечеринка. — Родриго уже роется в своей сумке, вытаскивая пакет «Читос», сыр и миниатюрные апельсины. — Это маленькие апельсины без косточек, от которых дети сходят с ума. Тема оранжевая, так что у нас оранжевые закуски.

Я далек от того, чтобы указывать на очевидное, но:

— Вместе это дерьмо будет ужасным на вкус. — Я закатываю глаза на этих идиотов.

— Да, — протягивает Родриго. — Вот почему мы купили шербет. Он оранжевый, и нейтрализует вкус.

Если они еще раз произнесут слово «оранжевый», я сойду с ума, черт возьми.

— Откуда ты это знаешь?

— В старших классах я пару раз обслуживал столики в шикарном ресторане. Они подавали это в крошечных рожках между блюдами.

Это действительно звучит чертовски замысловато.

— Ты собираешься все это съесть? Сегодня вечером?

Родриго смотрит на меня так, словно я сошел с ума.

— Это тыквенная вечеринка.

Господи Иисусе, что с этими парнями.

У стойки, возвращаясь к раскладыванию семян на противне, Чарли смеется, ее спина дрожит от каждого идиотского слова, слетающего с уст моих друзей. Она идет разогревать духовку, устанавливает температуру, затем открывает шкафчик рядом с плитой.

— Что ищешь? — спрашивает МакМиллан.

— Соль?

Он бросает на меня хитрый взгляд, прежде чем встать позади нее и открыть другую дверь. Ту, что прямо над плитой и примерно в двух метрах от земли — высоко для большинства людей, но не для нас.

Не для семьи великанов.

— Держи, дорогая. — Этот мудак подражает моему акценту, моим словам и…

Ну, она не моя девушка, и я не имею на нее никаких прав.

«Но ты только что поцеловал ее», — спорю я с собой. «И что?» — отвечаю себе. «Ты был чертовски ужасен в этом, и она никогда больше не захочет тебя видеть или прикоснуться своим ртом к твоему, ты неопытный, девственный кусок дерьма».

Я не имею права ревновать, тем более, Чарли не отвечает взаимностью.

— Спасибо. — Чарли берет соль у моего соседа по комнате, ее взгляд устремляется на меня, нерешительная улыбка на ее губах направлена на МакМиллана, как будто она знает, что происходит, и не намерена поощрять это.

Она вежлива, но не отвечает на его чрезмерный флирт.

Любая другая девушка стравливала бы нас друг с другом. Я в этом уверен.

Но Чарли не какая-нибудь другая девушка.

Она не хотела идти со мной на свидание, когда я намекнул на это, и думает, что я вроде как мудак.

Верно?