Его бывшая жена. Последний шанс

Глава 11. Мира

Если честно, больше всего на свете мне хотелось плакать. Что я и сумела сохранить чистым в своих воспоминаниях, так это, как ни странно, наш секс. Мы всегда хотели друг друга, нам всегда было мало. А теперь - опошлим, испортим и это.

И я хочу сказать ему - давай быстрее. Давай настолько быстро, чтобы мне не стало хорошо. Я уже успела забыть, что такое получать удовольствие в мужских объятиях, та короткая моя невразумительная связь была чистым недоразумением. И я не хотела этого вспоминать, как бы не жаждало того моё тело.

Все, что я успела - написать короткое смс домой. Что снова задержусь, и сегодня сильнее обычного. Ника не знает, но я сейчас зарабатываю нам покой. Счастливое детство. Хорошее зрение. Вот об этом надо помнить, никакой романтики.

- Ничего лишнего, - прошу я, словно он будет меня слушать.

Никогда не слушал. Зато мое тело его слушало. И сейчас переворачивает меня на живот одним резким движением, я со стоном удивления утыкаюсь лицом в подушку. Вынуждает меня приподнять попу, согнуть ноги в коленях. Я молю, чтобы все закончилось быстро, но...

Прикосновение его языка обжигает. Он касается самого колечка ануса, потом легко обводит его языком, а я вздрагиваю.

-Тимофей, - прошу я снова и снова. - Не нужно.

- Я так хочу, - шепчет он и я чувствую его шёпот кожей своих ягодиц.

Чувствую его язык. Затем снова вздрагиваю всем телом - он опускает ладонь на мою промежность. Его пальцы быстро находят бугорок клитора, и терзают его раз за разом, и все то время - его язык там...

Я кончаю так быстро, что мне стыдно. Точнее я понимаю мозгом, остатками здравого смысла, что мне будет стыдно завтра. Но сейчас в моем теле бьётся сладкая истома, и я знаю, что когда его член будет внутри, станет ещё слаще. Так было всегда. Я стону. Приподнимаю попу, толкаюсь ею назад, в его бедра, чувствую его член, хочу его всего, сразу, целиком, в себя.

Завтра буду жалеть, но сейчас - нисколько.

- Всегда была ненасытной, - шепчет он склоняясь надо мной, обхватывая моя волосы, - и в этом ты нисколько не изменилась.

Прежде чем я получу его член в себя, я должна взять его в рот. И сейчас меня нисколько это не смущает. Я ещё замуж за него выходила чётко понимая - все остальные мужчины грязные, чужие.

А Тимофей свой. С ним все можно. Все приятно.

Теперь он тоже чужой, но менее приятно не стало. Я уже забыла, насколько его член велик и широк в обхвате. Толкает я так глубоко, в самое горло, я с трудом подавляю рвтоные порывы - растеряла практику за годы, давлюсь слюной.

- Черт, если бы ты знала, как хочу тебя...

Я рада, что мой рот занят - я не смогу наговорить такой же ерунды ему в ответ. То о чем бы жалела куда сильнее, чем о том, что получила удовольствие. Он покидает мой рот, снова толкает меня на четвереньки.

- Презерватив, - напоминаю я. - Тимофей, презерватив!

Мой голос охрип, в голове стучит набатом, но то, что мне нельзя беременеть, я понимаю чётко. У меня есть Ника, мне её нужно вырастить.

С удовлетворение слышу треск разрываемой обёртки. А затем захлебываюсь стоном - он входит в меня резко, целиком и полностью, и тоже стонет и голоса наши переплетаются. Он замирает, словно пытаясь растянуть мгновение, я начинаю двигаться первой. Это сильнее меня. Толкаю его попой. Трусь о него бёдрами. Я знаю, что впереди ещё один оргазм, мне уже ничего не стыдно, я хочу его получить.

И потом все взрывается. Куда сильнее, чем в первый раз. Настолько сильно, что я едва не теряю сознание. Возможно, кричу, не отдаю себе отчёта. Бьюсь в судорогах. Тимофей до боли сжимает мои бедра и кончает тоже. И сейчас я жалею о том, что на нем презерватив. Я хочу его сперму. Чувствовать её внутри себя горячим пламенем. А потом чувствовать, как стекает по бедрам.

Когда моё дыхание восстанавливается, я отстраняюсь от него. Не накрывают стыдливо одеялом - после всего, что случилось, это было бы глупо и смешно.

- Во сколько самолёт? - спрашиваю я.

- В четыре утра.

- Тогда я пойду.

- Нет, мы успеем ещё...

Успеваем. Поздно ночью я смотрю на экран телефона - никогда не оставляла Нику так надолго, поневоле жду плохих новостей. Всё тело саднит. Минеральная вода в стакане плюется пузырьками газа мне в лицо.

- Я пойду, — устало говорю я. - Тётя Надя не спит, наверное. Ты уедешь?

- Уеду.

Я не оборачиваюсь. Вопреки всему, тётя Надя спит на моей кровати. Я не бужу её, все равно не хватит сил на то, чтобы уснуть. Просто сижу и смотрю в темноту, не зажигая света. Я опустошена изнутри, Внутри гулко и пусто, слегка кружится голова, как в похмелье. У меня и правда отходняк. После Бессоннова. И сколько буду отходить - не знаю. Знаю только, что справлюсь. Сумею. У меня есть опыт.

- Спать иди, бестолковая, - взмахивает руками тётя Надя. - Седьмой час!

На улице темно ещё. Тётя Надя пытливо смотрит на меня. Есть ли на мне следы поцелуев и рук Тимофея? Нет сил думать сейчас об этом, Я киваю, она одевается и уходит. Вяло думаю - надо ей сделать какой нибудь подарок. Несколько вечеров сидела с Никой, а сегодня и половину ночи...

Завтра об этом подумаю. Бужу Нику.

- Малыш, - тихонько зову я. - Снежок. Пора в садик.

Она тянется за очками, надевает их и смотрит на меня недоуменно.

- Суббота, мама!

Я даже не знаю, какой день недели... но знаю, что не смогу сегодня сидеть дома. Я буду бояться, что Тимофей вернётся. Пусть пройдёт несколько дней. Пусть у нас обоих встанут мозги на место.

- Поехали куда угодно. Быстро собирай рюкзак, у нас будет приключение на выходные.

Это её просить не надо. С визгом вскакивает, и собирается так быстро, как никогда не собиралась в сад. Я прикидываю, куда можно поехать, В санаторий можно. Рядом, бюджетно. Будем принимать грязевые ванны, пить кислородные коктейли и болтать с пенсионерами. И главное - никаких бывших мужей.

Даже успеваю посмотреть несколько подходящих, собирая вещи. Хватаю свою сумку, дочери, а потом мы торопливо выходим из квартиры. На улице на удивление солнечно, а солнечные зимние дни это бич Ники - у неё очень чувствительные глаза и кожа.

— Больно! - тут же отзывается, словно читая мои мысли, она.

— Тёмные очки в рюкзаке, в машине достану, малыш, закрой глазки.

Я веду её, доверчиво закрывшую глаза, за руки, поднять не могу, мешают сумки. До машины остаётся несколько метров, когда путь нам преграждают. Я обречённо стону - именно этого я и боялась,

— Далеко собралась? - спрашивает он.

Затем переводит взгляд на Нику и самые противоречивые эмоции тенью скользят по замкнутому лицу. И Ника, не понимая, почему мы остановились, открывает глаза.