Лазарус

Поэтому, когда мои руки сами собой поднялись и обвились вокруг каждого его предплечья, прижимая его ко мне, я не сопротивлялась. Я не слишком задумывалась об этом. Я просто сделала это, потому что это было правильно, потому что это был небольшой жест благодарности.

— У тебя есть работа, на которую тебе нужно позвонить? — спросил он долгую минуту спустя, шокировав меня из моего странного маленького мира грез, где я не была активно зависимой от детоксикации, а он был просто хорошим парнем в ванне со мной. Такие приятные вещи, как эти, у меня не могло их быть, и я это знаю. — У меня остался твой сотовый.

У меня действительно была работа.

Но, как бы то ни было, если бы я позвонила, мне было бы только хуже.

— Офис закрыт, — солгала я вместо этого, надеясь, что это прозвучало правдоподобно. — Длинные выходные, — добавила я для пущей убедительности. К тому времени, когда я закончу с ломкой, наступит понедельник, и я смогу просто подделать звонок на свой собственный автоответчик и сказать, что я заболела.

Кто-то однажды сказал мне, что в мире нет лучшего лжеца, чем наркоман, пытающийся помешать миру узнать, чем он на самом деле занимается. Это никогда не было правдой обо мне раньше, так как у меня никогда не было никого, кому мне нужно было лгать.

Но я обнаружила, что ложь прозвучала уверенно и легко, возможно, доказав, что этот человек все-таки прав. Это был не тот факт, что я была рада узнать о себе.

И я правда, действительно не хотела думать о том, чтобы встретиться лицом к лицу с человеком, который сказал мне эту фразу, которая в конечном итоге станет правдой обо мне.

Встреча была бы не из приятных, это уж точно.

Мой желудок болезненно скрутило, почти гарантируя, что в ближайшем будущем у меня будет еще одно свидание моей головы и унитаза, что заставило меня вырваться из объятий Лазаруса.

— В чем дело? — спросил он, выпрямляясь, когда я медленно встала, пытаясь выжать немного воды из своей одежды — бесполезная задача.

— Я чувствую меня мутит, — призналась я, упуская из виду тот факт, что причиной этого было в основном мое неопределенное будущее, а не само состояние. Это не помогло бы.

— Хорошо, — сказал он, тоже вставая, но потянувшись за рубашкой, стащил ее и со шлепком бросил обратно в ванну.

Я знала, что не должна была смотреть.

Он был моим похитителем и, в некотором роде, спасителем.

Ситуация требовала серьезности и уравновешенности.

Но мои глаза не поняли послания и скользнули с его глупо красивого лица вниз. У него было много шрамов. Я заметила их на его руках, когда он прикасался ко мне в ванне, но, возможно, списала это на то, что он работал со своим байком или что-то в этом роде. Это было быстро отброшено как причина, когда мои глаза скользнули по его широкой груди и рельефному прессу и обнаружили там еще несколько шрамов — несколько вырезанных поперек груди, одна огромная длинная рана на боку. Мне не нужно было знать, чтобы понять, что большая была от ножа.

Мои глаза скользнули по очертаниям его пресса, заметив небольшую дорожку темных волос, которая исчезала под его джинсами. Но даже когда мои глаза заметили это, его руки были на поясе, он расстегивал пуговицу и расстегивал молнию. Мне тоже следовало отвернуться тогда, но я этого не сделала.

Я была абсолютным извращенцем, наблюдая, как промокшая джинсовая ткань соскользнула с его бедер и обнажила черные боксеры. И, поскольку они были обтягивающими и влажными, я могла разглядеть очертания его члена сквозь материал, вызвав неожиданную волну желания, прорвавшуюся сквозь другие многочисленные ощущения, наполняющие меня.

Но только на мгновение, потому что затем он полностью вышел из них и вышел из ванны, потянулся за полотенцем и быстро вытерся.

Я и за этим наблюдала.

Затем я наблюдала, как он обернул полотенце вокруг талии и полез под него, чтобы также снять промокшие боксеры.

Что, черт возьми, со мной не так?

При этой мысли я виновато подняла глаза и обнаружила, что он наблюдает за мной. И поскольку он наблюдал за мной, я знала, что он никак не мог пропустить мой похотливый взгляд.

Иисус.

Румянец пробежал по моей груди, шее, а затем, наконец, по щекам, заставляя меня, без сомнения, покраснеть от смущения, когда его голова слегка склонилась набок, и тень улыбки заиграла на его губах.

Но, к счастью, он ничего не сказал, когда потянулся за другим полотенцем и подошел ко мне, положив его на край ванны.

— Когда ты закончишь, мы дадим тебе больше Адвила и Педиалита, — сказал он, слегка опустив глаза, и я последовала за ними, впервые осознав, что я была в его футболке. Его белая футболка. И я промокла насквозь. Вы не могли «едва различить» очертания моих грудей; они были выставлены на всеобщее обозрение.

Но прежде чем я успела испугаться и обхватить себя руками, его глаза поднялись. — На этот раз мы попробуем вишневый, — добавил он.

— Вишневый что? — спросила я, совершенно растерявшись.

На это его улыбка стала теплой, заставив его темные глаза весело заплясать. — Педиалит, милая.

— Ох, верно, — согласилась я, немного лихорадочно кивая, когда он двинулся и повернулся, чтобы выйти.

Оставшись одна, я разделась, вытерлась и осушила ванну. Я переоделась в один из нарядов, которые он принес для меня — черные штаны для йоги и тяжелую красную толстовку большого размера, благодарная за тепло теперь, когда ванна закончилась.

Затем мой желудок снова зловеще свело судорогой, и я снова опустилась на колени и очистила то, что было в моем организме.

Добрых десять минут спустя, умытая, ополоснутая и причесанная пальцами, я вернулась в главную часть дома и обнаружила там Лазаруса в легких черных фланелевых пижамных штанах и обтягивающей белой футболке, которая облегала его сильные плечи и его фигуру. Он вытаскивал ломтики тоста из тостера и намазывал их, когда наполовину повернулся ко мне лицом.

Когда я покачала головой, моя рука потянулась к животу, который наконец-то опустел, он пожал плечами. — Тебе нужно что-то съесть, или ты будешь задыхаться от желчи всю ночь. Что еще хуже. Кроме того, если у тебя там что-то будет, это дает Адвилу шанс впитаться, прежде чем тебя снова начнет тошнить, — сказал он, ставя тарелку на стол рядом с другой бутылкой Педиалита, вишневого, как и было обещано, слегка охлажденного, и я подумала, что, если он будет охлажденным, это сделает его менее отвратительным.

После того, как я закинула Адвил со здоровым глотком вишневого напитка, который был лишь немного менее противным, чем апельсиновый, и потянулась, чтобы оторвать кусочек своего тоста, я обнаружила, что спрашиваю о том, что мучило меня большую часть дня.

— Откуда ты так много знаешь о том, что такое детоксикация?

Он полностью повернулся ко мне, держа чашку кофе в руках, выпятив грудь с глубоким вздохом, который он задержал на секунду, прежде чем отпустить и слегка пожать плечами.

Я думала, он на этом и остановится.

Но ох, нет.

Потом он рассказал мне.

Он мне все это рассказал.

Каждую отвратительную мелочь.