Разжигая пламя на снегу

Все чокаются, опустошаем бокалы. Пузырьки горько-сладкого напитка расслабляют, и я невольно ассоциирую этот вкус со своим состоянием.

Макс берет на блюде канапе из фруктов и подносит к моим губам. Снимаю дольку ананаса, смотрю прямо ему в глаза, он зависает на моих губах, наблюдает, как жую. Что я делаю? Как будто под гипнозом. Но он подносит шпажку снова, глаза томно заглядывают в самую душу, не могу оторваться, плыву по этому течению, напрочь забыв об опасности и своей роли в его истории. Снова снимаю губами виноградину, Градов все больше нависает надо мной, его лицо совсем близко, его взгляд с такой похотью гипнотизирует мои губы, что я теряюсь во времени и пространстве. Его пиджак висит на спинке моего стула, его рука там же, он практически обнимает, спиртное бурлит в голове, тону в его запахе и харизме, и выбраться из этого омута в эту минуту нет шансов.

Ведущий объявляет перекур, люди — кто выходит на воздух подымить, кто разбредается по залу на группки. Наши соседи по столу выбирают первый вариант, и мы остаемся вдвоем. Скинув, наконец чары, я прихожу в себя. Встаем, чтобы размяться, прошу Макса налить мне сок. Он подносит стакан с красной жидкостью, принимаю и вижу довольные глаза Градова, смотрящие на кого-то в упор за моей спиной. Поворачиваю голову и получаю шок. Метрах в пяти от нас дядя Сева в кругу нескольких мужчин и Боброва ошарашенно смотрит в нашу сторону. Несколько секунд мы просто созерцаем друг друга.

— Дядя Сева, — я делаю шаг, хочу подойти и поговорить.

Но сзади за талию меня сгребает и требовательно прислоняет к себе мужская крепкая рука.

— Я не разрешал тебе подходить к нему, — слышу властный спокойный голос у себя над ухом.

Горячее дыхание опаляет скулу. Упираюсь спиной ему в грудь и затравленно умоляю взглядом родственника сделать что-нибудь. Вырваться из этого захвата нереально, но как быть, если у стоящих рядом с дядей, мужчин на лицах явная заинтересованность происходящим?

— Макс, пожалуйста, я просто подойду на два слова, — поворачиваю к нему лицо.

— Нет, ваши разговоры в мои планы не входили.

— Так ты знал, что он будет здесь? — меня просто рвет на части от этой самоуверенной манеры управлять людьми, как куклами.

— Знал.

Я снова перевожу взгляд туда, где дядя Сева в состоянии полного ужаса видит, как Градов прижал меня к себе, как диктует мне условия. Машу отрицательно головой, мол он все не так понял, со мной ничего страшного не происходит. Но родственник понимает это по-своему, безысходность гримасой боли ложится на его лицо, он сам делает к нам несколько шагов, но Градов головой машет ему — нет. И тот останавливается.

Боже, вот зачем он сказал ему по телефону, что не будет играть в героя? Он просто морально его убивает, обставляет все, чтобы дядя думал невесть что. Он точно решит, будто я сплю с ним принудительно из-за этого долга.

— Градов, ты животное!

Как я могла еще десять минут назад таять и растекаться перед ним?

— Нам пора, — рубит он. Не осталось и следа от мужчины, который только что пожирал глазами мои губы и поднимал бокал за женщин.

Он просто уводит меня к лифту. Когда двери закрываются, и мы движемся вниз, я не выдерживаю.

— Если бы я только знала… — мне так горько, я снова чувствую себя заложницей.

Макс нажимает кнопку и лифт останавливается. Боже, нет! Это наихудшая идея, меня бросает в жар, я хочу выйти из закрытого пространства. Но я не стану умолять, пусть даже не надеется. Ненавижу.

Смотрю на него, как загнанная лань, но он похоже, не понимает, что устроил мне двойной стресс.

— Что ты хотела ему сказать? — жестко выдвигает Градов.

— Просто успокоить, объяснить, что со мной все хорошо.

— Ему не обязательно это знать.

— Он пожилой человек, ты хоть понимаешь, как он себе все это представляет? Какое чувство вины испытывает сейчас? Или тебе все равно, кому и почему ты причиняешь боль? Деньги дороже всего, да, Градов?

Я срываюсь на крик, хочу, чтобы он услышал, понял, хочу на воздух.

— Ты сейчас прекратишь орать, мы приедем вниз, нацепишь свою фирменную улыбку, попрощаемся и уедем. А свои истерики оставь для дяди.

Прислоняюсь к стенке кабины, мне нереально плохо. Голову разрывает изнутри ощущение паники, я готова закрыть рот, лишь бы поскорее выбраться отсюда.

Макс жмет первый, и мы трогаемся.

Когда выходим в холл, улыбаться по заказу не получается, мы прощаемся с некоторыми гостями и выходим на улицу. Вдохнув в грудь воздуха, ощущаю легкое головокружение, меня ведет, и я чуть не падаю на своих каблуках. Градов подхватывает, фиксирует меня в ровном положении, прижав к себе, заглядывает в лицо и пытается понять, что случилось.

— Тебе плохо? — нет сил на ответы, особенно моральных, просто глубоко дышу — Лиза!

— Мне плохо в закрытых пространствах.

— Почему ты не сказала?

— Зачем? Попросить разрешения дышать?

— Снежина, ты и в полуобморочном состоянии неисправима.

Он отводит меня с крыльца вниз, там продувает ветерок, Макс накидывает мне на плечи свой пиджак, кутает, как ребенка и легонько обнимает за талию. В коконе его рук мне тепло и временно безопасно. Какого черта я так чувствую? Это сейчас источник моих бед, я не должна так себя чувствовать рядом с ним. Он наклоняется совсем близко к моим губам, какое-то время просто смотрит, а потом нежно едва прикасаясь, целует.

Я, подавленная морально, взятая в кольцо его рук физически, не в силах усмирить реакцию своего организма на этого мужчину, не просто сдаюсь. Я целую его в ответ, впускаю его язык в свой рот и улетаю. Земля уходит из-под ног, он целует так, будто ничего слаще в этом мире не пробовал, до дрожи, до беспамятства, я не хочу, чтобы это прекращалось.

Но конец неминуемо приходит, вместе с осознанием того, что я ему только что позволила, несмотря на то, как он обошелся с моей семьей. Он же знает, что у меня больше никого нет.

Последней каплей становится его взгляд в сторону крыльца здания. Он уводит меня в машину, оглядываюсь назад и вижу на крыльце, одиноко стоящего, дядю Севу.

Домой водитель довозит нас быстрее, чем мы ехали сюда в час пик. Градов, слава Богу, сел на переднее сидение и у меня появилась возможность уйти в свои невеселые мысли.

Возле ворот, не дожидаясь его, встаю и иду в дом, он не догоняет, лишь включает с телефона свет на первом этаже. Закрываюсь в своей комнате, быстро принимаю душ и падаю, без сил, на кровать. Сегодняшний день по ощущениям, самый долгий и насыщенный в моей жизни. Засыпаю с жалостью к дяде и предательским чувством удовольствия от воспоминания о вкусе его безумных умелых губ.