Псих

Новое мясо.

- Да. Здесь ты будешь в маске. - Он достает из боковой двери два кожаных футляра и протягивает один мне. - Надень его сейчас и не снимай все время. Ты меня понимаешь? - Он открывает свою коробку и надевает ее на лицо. Она обволакивает его лицо, как вторая кожа, и останавливается над губами.

Когда я достаю свою из коробки, я нисколько не удивляюсь, увидев, что она кожаная. Не то, что он обычно заставляет меня носить, но все равно кожа.

- Я не могу представить, что им может понадобиться от тебя, - шепчу я, и прежде чем я успеваю понять слова и проглотить их обратно в горло, они уже там, на открытом месте, вдыхаются моим врагом. Я занята тем, что надеваю маску на лицо, когда он поворачивается и нажимает кнопку, чтобы опустить стекло. Он либо не слышал меня, либо я заплачу за это позже. С ним никогда не бывает ничего промежуточного.

“Каждый раз, когда твои бедра сжимаются для другого мужчины, ты будешь знать, что это я вложил туда этот голод. Я разорвал твою невинность.”

Джеймс был злобным ублюдком, но он был ублюдком, которого даже я не могла победить. Никогда. Нет смысла спасать обреченных, потому что обреченные не знают, как существовать без проклятия, под которым они оказались, когда пробыли там слишком долго.

Ворота со скрипом распахиваются, и он нажимает ногой на педаль, чтобы погнать нас вперед. Приглушив фары, мы на медленной скорости продолжаем движение по длинной мощеной подъездной дорожке. Мой желудок скручивается в узлы, а сердце бьется слишком быстро.

Я провожу потными ладонями по бедрам, когда мы останавливаемся. Подъездная дорожка изгибается по полному кругу, к главной двери ведут ступени из темного дерева. Дом современный и представительский, со стеклянными панелями спереди и единственной деревянной дверью. Это, наверное, самый интересный дом, который я когда-либо видела. Ни единого цветного пятнышка или гвоздя. Это все стекло. Одинокий мужчина стоит перед дверью, одетый в полную военную форму, с АК, пристегнутым к боку.

Расправив плечи, я наклоняю голову.

- Это нормально?

Когда я вылезаю из машины и Джеймс подходит с другой стороны от меня, его рука вцепляется в мою.

- Да. То, что происходит за этими дверями, делает это необходимым.

- И что же происходит за этими дверями? - спрашиваю я, интрига разъедает мои мысли. - Просто чтобы подготовиться.

Джеймс не отвечает, он просто направляет нас к передней части дома. Он часто так делает. Он либо ответит мне, либо проигнорирует меня, обе стороны этого, как правило, действуют мне на нервы.

Мужчина у двери постарше, с бритой головой и сердитыми, встревоженными глазами. Он напоминает мне, кем сейчас является Ройс, наполненный неуверенностью, которая плавает под поверхностью красивых голубых глаз.

- Проходи. - Он отходит в сторону после того, как Джеймс убирает руку. Как раз в тот момент, когда я собираюсь последовать за Джеймсом через деревянные двери, тяжелая рука упирается мне в грудь, останавливая мои движения.

Я смотрю на него сверху вниз.

- Прошу прощения? - Я хочу сказать ему, чтобы он убрал свои лапы с моих сисек, но прикидываю, что это даст мне еще один достойный кляпа праздник любви, как только я снова останусь наедине с Джеймсом, и когда дело дойдет до этого, я смогу вынести только это.

- Девушек нужно заклеймить, - говорит офицер—Кочевник. Кочевник? Это его так зовут? Почему я не могу заниматься трахом в колледже, как Слоун? Я останавливаю мысли, которые с гневом проносятся в моем мозгу.

- Какое клеймо?

Челюсть Джеймса несколько раз напрягается.

- Это необходимо для нее? Она только мой плюс один. - Джеймс расстегивает куртку, подходя ближе к военному чуваку. Интересно. Не каждый день ему приходится набирать вес, чтобы получить то, что он хочет.

- Боюсь, что так. Правила совершенно ясны, что никто не должен переступать порог L'artisaniant без знака.

- В чем дело? - Я паникую, мои глаза мечутся между ними двумя.

Джеймс хватает меня за руку и, повернувшись, поднимает мою руку в воздух.

- Рядом с подмышкой. У меня нет в запасе целой ночи.

Военный достает что - то похожее на крошечную марку. У него покрытая коркой позолота на ручке и скоропись, которую я не могу прочитать поверх наконечника. Огонь пробегает по моей коже и превращает все мои нервы в пепел, когда он отпускает меня. Я смотрю вниз и вижу свежий след ожога под своей рукой. Он маленький, может быть, размером с пятицентовик, но замысловатые линии, которые складываются в нечто похожее на каракули, хорошо впиваются в мою плоть.

Я наклоняю голову.

- Что?

Джеймс тащит меня через парадные двери, прежде чем я успеваю осознать, что только что произошло.

Было темно. Так темно, что люстра, свисающая с мраморного потолка, была единственным, что бросалось в глаза при свете полной луны, пробивающейся сквозь шторы. Толстые кроваво-красные шторы затеняли гостиную, и четверо мужчин сидели в креслах, закинув ноги на бедра.

Ни один не привлек моего внимания. Я никогда в жизни их не видела, и до прошлого месяца Джеймс тренировал меня.

Разрывая меня и трахая, пока мои внутренности не превратились в желе, и единственное имя, которое слетело с моих губ, было его, и слоги не были пронизаны любовью или страстью. Они были отравлены ненавистью, которая пульсировала в моих венах.

Он думал, что научил меня справляться с его жестокостью, что, в сущности, и было, но он забыл одну из самых важных вещей из всех.

Жестокость закаляет кожу, на которую она натирается, поэтому он не только готовил меня к тому, чтобы я стала—как он говорит—его сексуальной рабыней. Но он также вручал мне гвозди, на которые мне нужно было укрепить стены.

Ошейник защемил мне шею, когда он потянул за цепочку.

- Джентльмены...

Они все, казалось, заерзали на своих местах, прежде чем мои глаза нашли землю. Я знала, что лучше не обращать внимания ни на что и на все, что происходит вокруг меня.

Я не должна была ни на кого смотреть.

Я не должна была никого трогать.

Я должна была позволять людям прикасаться ко мне—кому угодно. Кому бы Джеймс ни сказал, что он может, так и будет. Всякий раз. Хотя мы еще не сделали этого шага—до сегодняшнего вечера—я была хорошо обучена тому, что я должна и не должна делать в присутствии того, к кому он меня привел.

- Даймонд… - промурлыкал один из мужчин. Я не могла его видеть, но хрипотца в его голосе свидетельствовала о том, сколько сигарет он выкурил за свою жизнь.

- Джентльмены... - сказал Джеймс, но я не сводила глаз с пальцев ног. Белые, как снег, в знак чистоты. На следующий день после того, как Джеймс лишил меня девственности, я начала свой тренд на белый лак для ногтей.

- Ты принес нам подарок? Тебе не следовало этого делать. - Мурашки побежали по моей коже, когда голос другого мужчины проплыл через пространство между нами.

- Не сегодня, - прогремел властный голос Джея, и именно тогда я получила первый намек на то, что, возможно, только возможно, он тоже управлял этим кораблем.

Он потянул меня за ошейник, и я упала вперед, упала на колени. Ожог от ковра пронзил мою кожу, когда его кулак нашел мои волосы и нежно погладил их. Как будто это сделал любовник. Как будто он не разрушает мой разум всякий раз, когда мы остаемся наедине.

- Сегодня вечером вы все будете иметь честь наблюдать за мной, но никто из вас не прикоснётся. - Он делает паузу, а я все еще не подняла головы, чтобы увидеть остальных четверых пожилых мужчин. После серии ворчаний и одобрений он отпускает мою голову. - Очень хорошо. Во-первых, мы займёмся бизнесом.

Наконец, я смотрю краем глаза, когда движение привлекает мое внимание. Видна еще одна комната, смежная с этой, скрытая за занавеской. В углу, свернувшись калачиком, сидела испуганная девушка. Очевидно, что она находится в главном помещении, а мы находимся в отдельной комнате.

Внутри было море тел. Молодые девушки, старики. Природа была очевидна. Как только я украдкой взглянула, мои глаза снова опустились на землю, и я проследила за рисунком ковра.

Просто кто, черт возьми, такой Джеймс?

Они разговаривали друг с другом, и каждая проходящая минута оставляла на моих коленях узоры ковра. Наконец, после того, как, казалось, прошла вечность, Джеймс встряхнул ошейник, возвращая меня на ноги. Мои длинные каштановые волосы рассыпались по стройным плечам. Мои ключицы были слишком острыми, а кожа слишком бледной. У меня заурчало в животе, когда я подумала о еде, которой не ела три дня. Я была на полпути к наказанию за посещение вечеринки со Слоун, на которой Джеймс предположил, что я переспала с кем-то другим. Если я не назову ему имя этого таинственного мужчины, с которым я якобы переспала, мне придется провести семь дней без еды. Мне разрешили пить, но только под его контролем. Иногда мне с трудом ставили капельницу. Сегодня был один из таких дней. У меня едва хватало сил стоять на собственных ногах, так что на этот раз я была благодарна за ошейник.

Я последовала за ним в комнату. Запах пота и сладко пахнущего масла заглушает мои чувства. Я почти задрожала прямо там, когда Джеймс провел меня через море тел в другой конец комнаты. Темные стены кровоточат от синего светодиодного освещения. Посередине находится круглый бар, под ним несколько стульев, а вдоль комнаты выстроились шезлонги и диваны. В каждом углу кто-то занимался сексом.

Я хотела знать, почему я здесь и что это за место. Я подняла голову и увидела ту самую молодую девушку, свернувшуюся калачиком в углу, пот стекал по ее светлым прядям на лоб. Она мгновенно нашла меня. Боль промелькнула в ее глазах лани, когда ее губы задрожали. Мой рот открылся, желая, чтобы слова вырвались для нее. Нуждаясь в том, чтобы они пришли за ней. Даже если это была всего лишь легкая ободряющая улыбка. "Ты не одна", - хотел я сказать. Ее лоб упал на колени, когда она повернула голову из стороны в сторону. Она была в плохом состоянии, даже я могла это видеть.

- Выйди вперед, Джейд. Не бойся. - Но я уже. Его слова ничего для меня не значили. Каждый отблеск света, ритм любой песни, которая играла, и дыхание, которое я делала, я боялась его и того, на что он был способен. Толкнув дверь, выкрашенную в самый темный черный цвет, он жестом пригласил войти, бросив поводок. - Войди. Я вернусь через секунду.

Я сделала, как мне было сказано, упала вперед, упала на колени в центре комнаты. Вокруг замелькали темные точки, мое дыхание участилось.

Освещение здесь мягкое, достаточно прозрачное, чтобы успокоить нервы любого, кто может быть встревожен. Интересно, они создали его таким образом? Чтобы люди чувствовали себя тепло и радушно. Как только мы входим, Джеймс ведет нас по длинному коридору, пока нас не встречает стеклянная дверь, затонированная над основанием, чтобы мы не могли видеть сквозь нее.