Люся, которая всех бесила

— Что? — недовольно спросил Зорин, и не думая здороваться.

— Олежка, у нас супер-пупер-бомбический материал.

— Я догадался, — вздохнул Зорин, — четыре утра.

— Ты же любишь рано вставать! Я скинула тебе интервью с навью-проституткой, которая рассказала о том, что добропорядочные жители нашего города убивают их во время секса.

Долгое молчание ей было ответом.

— Люсь, — наконец отмер Зорин, — где ты берешь такие сюжеты? Ты по ночам спать не пробовала? Это очень просто: закрываешь глаза вечером и открываешь утром. И никаких навей! Никаких проституток!

— Не бухти. Интервью надо расшифровать и состыковаться с Носовым. У него должны быть фотки с пожара.

— Еще и пожар?

— Еще и пожар, — согласилась Люся оживленно. — А потом Ветров оторвет нам всем головы, потому что видовики наверняка не хотят огласки. А вот хрен им. Эту песню не задушишь, не убьешь!

— А нам-то за что? Нет, Люсь, ты шеф, на тебя и шишки.

Вот что значит — командный дух.

Когда Люся вернулась домой, Нина Петровна уже варила овсянку на воде.

— Люсь, а Люсь, — протянула она, не удивившись такому явлению, — у вас на портале написано, что в клубе «Вишенка» пожар, подробности скоро. Сильно сгорело, не знаешь?

— Полыхнуло от души. А вы что, собрались на танцы?

Нина Петровна помолчала, ловко кромсая ананас на крохотные кубики.

— Витькин клуб-то, — неохотно сказала она.

— Какого еще Витьки? — не поняла Люся, медленно соображавшая с недосыпа. — По документам — какой-то Глеб Терентьев.

— Ну да, Глеб. Одноклассник моего Витьки.

И тут Люся едва не села мимо стула, в последнее мгновенье только скоординировалась.

— В смысле — ваш Витька? Ветров? Бывший губернатор? Отец Павла?

— Прикупил лет десять назад на сдачу от продажи торгового центра.

— Так, — растерянно произнесла Люся. Ветров-старший в Москве. Ветров-младший только приехал. Очевидно, клубом занимался этот самый Глеб Терентьев, но насколько отец и сын были посвящены в подробности управления?

Судя по ночной оговорке на кухне — всякое может быть.

Доказать причастность Ветровых к «Вишенке» будет сложно, но, наверное, можно. Носов и не такое доказывал.

Вопрос в том, что теперь делать с этой информацией.

Глава 11

Так ни до чего и не додумавшись, Люся прибегла к испытанному средству при всяких невзгодах: просто пошла досыпать. У нее слипались глаза, и было немного совестно перед Ниной Петровной: та ведь ничегошеньки не знала про навей, только про пожар в клубе.

Основной материал выпустят через полчаса, не раньше.

Рассказала бы соседка про сына, если бы прочитала про убийства?

Переодевшись снова в пижаму, Люся зашвырнула джинсы и свитер в гардеробную, забралась под одеяло и мрачно подумала, что ни за что не уснет. И вырубилась, едва уткнушись в подушку.

А проснулась от резкой вспышки головной боли, едва не взорвавшей ее мозг изнутри. Из комнаты будто выпустили весь воздух. Задыхаясь, Люся в ужасе открыла глаза, едва преодолев неистребимое желание спрятаться. Еще мгновение — и исполнился бы самый страшный страх подросткового возраста: она бы перекинулась при посторонних!

Ветров стоял в изголовье кровати, и от него исходили такие густые волны гнева, что Люся едва не заорала. Закашлявшись, она прохрипела:

— Меня сейчас вырвет… сам убирать будешь.

Ветров отступил назад так поспешно, что это было бы смешно, не будь ей так плохо.

Едва отдышавшись, Люся с облегчением поняла, что давление вроде как снизилось.

— Придурок, — зашипела она яростно, — контролировать себя надо! Ты хоть понимаешь вообще, что творишь!

— Я тебя посажу, — с ледяной яростью уведомил ее Ветров, — за укрытие преступника. Как ты только додумалась вывезти навь с места преступления? Я написал докладную на того идиота, который не осмотрел твою машину.

До представителя дорожной полиции Люсе не было никакого дела, сам дурак. Сейчас ее интересовали куда более животрепещущие вопросы.

— И какое обвинение предъявлено нави? — спросила она быстро.

У Ветрова заходили желваки. Показалось, что он мысленно считает до десяти, чтобы успокоиться.

Воспользовавшись паузой, Люся села на кровати со всем возможным достоинством, отвела от лица прилипшие пряди, откинула растрепавшуюся косу назад, разгладила складки на одеяле.

— Мирно спал человек, — проворчала она, морщась от остаточной ломоты в висках, — значит, не надо его беспокоить! Значит, надо дождаться, пока он проснется! А потом вежливо и спокойно поговорить о том о сем. Мне стыдно, что у Нины Петровны такой невоспитанный внук.

— Убью, — меланхолично откликнулся Ветров. — Своими руками, без всякого маньяка.

— Ты интервью читал? Его ведь уже опубликовали?

— Читал, — неприязненно ответил он. — Только оно, девочка моя, ни хера не доказывает. Слово нежити против слов администрации клуба. Догадайся, кому поверит суд. Твои журналисты, между прочим, прекрасно это понимают, поэтому дали дисклеймер о том, что редакция не владеет достоверной информацией, а просто передает точку зрения одной нави.

— Это они правильно, — согласилась Люся задумчиво. — И что? Вы не нашли в клубе никаких доказательств убийства и проституции? Вы вообще их искали?

— Ты не поверишь, но ищем. Администрация сразу согласилась с тем, что привлекла навей в качестве, — он усмехнулся, — исполнителей экзотических танцев. Законом, между прочим, не запрещено. Но никого из представителей нежити мы в клубе на нашли. Перьев тоже. Правда, мусорный бак на заднем дворе сгорел. Вони было!

— А пожар?

— Предварительное заключение: поджог. Предварительные подозреваемые: нави. Одну из которых ты уперла прямо из-под нашего носа.

— И зачем им поджигать клуб, в котором они были всего лишь исполнителями экзотических танцев?

— От нежити добра не жди, и все в таком роде.

— Да пошли вы все к дьяволу, — угрюмо буркнула Люся, мгновенно просчитав все шансы доказать хоть что-нибудь и мгновенно начертав жирный ноль на метафорической доске. — Тот факт, что клуб принадлежит твоему отцу, тоже не докажешь, да? Вряд ли они оформляли хоть что-то юридически. Если только проследить движение денег, получает же он дивиденды, но тут нужны федералы… — Она настолько погрузилась в свои размышления, что не заметила смазанного движения — хлоп! И Ветров уже низко нависал над ней, сверля своими злобными маленькими глазками.

— Эту карту, — процедил он, — тебе ни за что не разыграть.

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не зажмуриться. Опять накатила дурнота.

Вот бы ее стошнило прямо ему в морду! Фонтаном, как в американских низкопробных комедиях.

— Я эту карту придержу, — выдохнула Люся, — до лучших времен.

Не впервые она проигрывала.

За годы работы накопился целый список людей, про чьи незаконные делишки редакция точно знала, но поделать ничего не могла. Они с Носовым верили, что рано или поздно из этого списка получится вычеркнуть все фамилии.

Ветров снова отступил, отошел на шаг, сел на кровать, свесив вниз длинные руки. Уставился на них с таким видом, будто это было нечто интересное.

— Ты знал? — спросила Люся. — Про проституцию, про убийства?

— Я до сих пор не уверен, что твоя навь не выдумала все это.

— У умертвий, знаешь ли, очень плохо развита фантазия. А вообще ты сам во всем виноват!

Он резко вскинул голову и посмотрел на нее с неподдельным сердитым удивлением:

— Да ладно?

— Где была твоя охрана? Женщина, за которой охотится маньяк, преспокойно разъезжает ночью по всяким злачным местам, а никто и в ус не дует. А если бы меня убили?

— Да, хорошо бы было, — мечтательно кивнул он. — Если хочешь знать, ты разминулась с моими ребятами минуты на три. Никто не ожидал от тебя такой прыти, а платить за ночные бдения весьма накладно.

— Ты на мне экономишь? — возмутилась Люся, мигом припомнив его слова о том, что у системы нет ресурсов на ее охрану, зато они есть у Ветрова. Мысль о том, что грязные деньги бывшего губернатора наконец-то пошли на благое дело, приободрила.

— Я все время спрашиваю себя: и зачем мне вообще это чертово повышение?

— Ну-ну, не огорчайся. Может, я все-таки докажу твою причастность к управлению клубом, и тогда тебя просто вышибут из органов, — Люся сползла с кровати, посмотрела на телефон: десять утра и куча звонков и сообщений. — Мне пора в редакцию. А тебе — искать следы убийства навей. Если только ты сам не был в деле, ведь о патологической жадности маренов ходят легенды. Так же как и о вашей похотливости. Кто знает, может, тебе наскучили ярилки. Захотелось погорячее.

— Да пошла ты!

— Сам иди.

На том и порешили.

Печальный Носов лежал на диване в ее кабинете и смотрел в потолок.

— И что?

— И все.

На Люсю тоже напала апатия. Иногда ее накрывало бессмысленностью бытия.

В студенчестве она мечтала изменить этот мир к лучшему, но мир упорно становился только хуже, а она просто регулярно макалась в дерьмо без всякого толку.

— Может, поболтаться по городу? — предложил Носов. — Поговорить с другими навями? Они стайные, держатся вместе. Кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел…

— Нави не верят в человеческое правосудие, — напомнила Люся. — И правильно, в общем, делают.

Она подумала, достала из шкафа пузатую бутылку виски, стаканы. Подошла к дивану, села, задвинув Носова бедром к спинке, разлила алкоголь.

— А если позвонить Китаеву?

— А чего именно мы от него хотим? Доказать причастность Ветрова-старшего к клубу? И дальше что? Репутации заведения, конечно, каюк, но состава преступления как не было, так и нет.

Они выпили, не чокаясь.

— Опросить сотрудников клуба? — спросил Носов, который переживал поражения еще хуже Люси.

— Клуб опечатан, контактов у нас нет, а сотрудники сейчас попрячутся по норам.

Они оба понимали, что только видовики могли что-то нарыть.

Но вряд ли станут это делать, учитывая обстоятельства.

— А какие вообще у Ветровых отношения? — снова задал вопрос Носов. Они синхронизировались и мыслили в одном направлении.

— Хрен их знает, но папаша лишился должности, отмазывая сына от тюрьмы. Вряд ли в Ветрове-младшем проснется Павлик Морозов.

— Вряд ли, — со вздохом согласился Носов.

Что-то возмущенно заговорила Ольга в приемной, дверь распахнулась, вошел Ветров — легок на помине.

Закрыл за собой, окинул взглядом открывшуюся картину, хмыкнул:

— Предаетесь моральному разложению?

— Скорбим, Павел Викторович, — поправила его Люся.

— Собирайтесь, Людмила Николаевна. Отвезете меня к нави, которую вы скрыли от правосудия.

Люся не пошевелилась:

— Зачем?

— Найдем и перепрячем. Пляшите, господа писаки, кажется, мы нарыли доказательства.

Вот теперь Люся ожила. Вся натянувшись от напряжения, она выпрямила спину, подалась вперед:

— Какие?

— Один из тамошних бомжей неделю назад нашел перья в мусорном баке. И на всякий случай припрятал несколько. Говорит, хотел загнать на черном рынке, — оказывается, есть ценители. Признаться, я жил куда счастливее, пока не сделал для себя столько открытий, связанных с навями.