Баба Яга прибудет из Парижа

— Кстати, именно так этот шлемазл и может отмазаться. Прикинется юдофобом. И усе. Ничего менты не докажут. С их тупым майором ничего. А заставить его признаться добровольно у них ручки коротки, — сказал муж.

— Знаешь, Никита, а ты прав. На все сто процентов прав. Ему проще будет получить небольшой срок за разжигание национальной розни, чем за убийство с отягчающими двух и более лиц. А в дупле вещи как минимум двух человек. Я даже знаю, что примерно он им скажет.

— Что?

— Шел по лесу. Смотрю, старый еврей дерево курочит. И так мне обидно за Россию матушку стало, так захолонуло в душе и сердце защемило, что в глазах потемнело. Очнулся, а старик лежит, голова проломлена. Я испугался и дал деру.

— Что думаешь делать?

— Ничего. Помогать неумехам я не собираюсь, если ты про это. Осчастливить насильно никого нельзя. Вот и я не буду.

— А что будешь делать? — поинтересовался Никита.

— Ждать сигнала от вселенной, — ответила я.

Все трое уставились на меня. Но я пока не готова им объяснять. Боюсь напортачить. А так в свое время все узнают. Сейчас нет смысла их грузить. Они поняли, что пояснений не дождутся. И перевели разговоры на другое. Стали пить кофе и болтать на отвлеченные темы. Только Никита на меня все поглядывает оценивающе. Что он от меня хочет? Сделаю вид, что не понимаю его красноречивых взглядов. Самому надоест в гляделки играть — перестанет.

На следующее утро я пошла с мужем гулять в лес. Мы шли, наслаждаясь тишиной. Стучал где-то вдалеке дятел, щебетали птицы. Была жара. Дошли до озера, постояли и пошли назад. Грейс бегал вокруг нас. Далеко отбегать я ему не разрешала. Как только он отходил от меня на определенное расстояние, я командовала, чтобы он шел ко мне. Вот так и гуляли. Наконец он понял, что главное — далеко не отбегать, и стал бегать рядом. Дошли до нашего дома. И вот там я ему позволила набегаться всласть. И за палкой побегал, и за мячиком своим. От души собаку погоняли. Вошли в калитку, и тут Никиту прорвало.

— Я думал, что ты мне объяснишь свое вчерашнее высказывание.

— А что объяснять? Вот смотри. Менты не хотят кооперироваться. Но помощь мою принимают, скорчив кислую физиономию. Как будто я им под нос какую-то тухлятину подсунула или того хуже — дерьмо.

— Принимают твою помощь, корчат кислую морду и даже спасибо тебе не говорят? Твоя обида мне понятна.

Никита завел меня в беседку, чтобы нам никто не помешал поговорить. Грейс прилег рядом.

— Делиться информацией не хотят. Ведут себя так, как будто я нищенка и выпрашиваю их собственные деньги себе на пропитание.

— Допустим, это мне тоже понятно.

— Я окажу им помощь тогда, когда они созреют для ее получения.

— И когда это будет? Может, они никогда не созреют?

— Значит, не окажу. Но помощь нужно заслужить. Ты посмотри, как они до сих пор пользовались моими находками. Никак. И следующую помощь не оценят. Так что пусть сами покрутятся. Я им не слуга и не глупая мартышка, чтобы горячие каштаны из огня доставать.

— Тоже верно. А как же девушка? Ты говорила, что она пока жива.

— Она, скорее всего, пока жива. По крайней мере, я надеюсь, что это так. Мое нынешнее вмешательство только все осложнит. Пусть полиция сама все расследует, а я сама здесь покумекаю.

— У тебя информации ноль. Они с тобой не поделились своей информацией.

— Почему не поделились? Есть у меня все.

— Так они тебе дали заключения эксперта?

— Можно сказать и так.

— Не понял? Ты куда залезла со своим Максом?

— При чем тут я? Это дон Хосе Рамирес. Это все он, негодный мучачо…

— Как?

— Помнишь, в первый раз видео отсылали на почту майору? Вот так. Калитка в его комп уже после первого письма приоткрыта была, образно говоря. А до всего остального добраться вообще проще пареной репы.

— А если поймают Макса твоего? Если менты его вычислят?

— Банк не вычислил тогда, а простые жопорукие менты вычислят? Да они даже не поймут, что у них копируют все документы по этому делу. Это же не полноценная атака. Это разовая акция. Пока. Менты настолько в себе уверены, что дальше своего носа не видят.

— Самоуверенность всегда ведет к провалу.

— Если вычислят, то Макс просто пойдет на сделку со следствием. Тут нет преступного умысла. Никакого. А умысел в суде следствию придется доказать. Хотела бы я посмотреть на судью, которая поймет, для чего скачивались документы: чтобы распутать убийства и найти пропавшую девушку. Скорее в полиции начнется кадровая чистка. Так что расчет наш верен. Даже если вторжение заметят, в чем я сильно сомневаюсь, то вопрос замнут по-тихому. Никому при данных обстоятельствах шум не нужен. Спустят на тормозах и все. Сами менты замнут дело…

— Твои доводы мне понятны. Значит, ты не успокоилась и будешь ее искать?

— Буду. Только по-своему. Вот сегодня и завтра почитаю документы. И начну думать. Вычислим, где ее держат. Рисковать я не буду. Как и обещала.

— Помощь нужна?

— Может понадобиться. Посмотрим…

Мы сидели с Никитой в беседке и разговаривали по душам. Как хорошо, что он меня понимает. Повезло мне с мужем.

— По расследованию понятно. А что с твоими планами на бизнес?

— Эти планы подождут. Тут важнее и интересней.

— Иришка, а может, ну его бизнес? Может, просто женой побудешь?

— Никита, мы уже по этому поводу говорили несколько раз. Я не халявщица. Я не могу на твоей шее сидеть, хотя шея у тебя крепкая. Я от безделья через некоторое время взвою и стану на людей кидаться. И на тебя тоже. Учти, что мне надо реализоваться.

— Вот и реализуйся, как жена и мать.

— Я хочу еще и в роли деловой женщины состояться. Я хочу себя уважать. Я Альбине Владимировне завтра позвоню и дам Востриковым деньги. Пусть открывают свое кафе. А там, глядишь, и я подключусь к ним. Мне просто надо пару дней на обработку документов. И будет понятна суть этих убийств, мотив преступления пойму.

— Так ты им сейчас позвони. А деньги я им завтра подвезу.

— Спасибо, Никита. Мне с тобой в качестве мужа крупно повезло. Умный, добрый, красивый, сексуальный…

— Вот про последнее можно поподробнее? А вообще, хвали меня почаще. Я это люблю.

— Пойдем домой, я там тебя так похвалю…

Никита резко встал, взял меня на руки. Как дикарь свою добычу в пещеру поволок. И вот хвали мужиков после этого…

— Несет меня лиса за дальние леса…

— Молчи! Ты мой трофей!

— Поберечь бы трофей надо. Смотри, не урони. Сейчас тебя Петька с мамой атакуют вопросами.

— Может, рассказать им?

— Не надо. И так нервотрепки хватает.

Вечером позвонил сын Натана Львовича. Он сказал, что папа до сих пор в коме. Врачи говорят, что состояние стабильно тяжелое. Спрашивал у меня, зачем его отец ходил в лес. И как ответить, если я и сама понять не могу, что ему в лесу понадобилось. Да еще возле этого злосчастного дупла. Что он там искал? Или что нашел?

— Скажите, а вашего отца ограбили?

— Нет, он без денег в лес пошел.

— А ключи не пропали?

— Нет, ключи были при нем.

— А что полиция говорит? Они дело о нападении на него открыли?

— Дело открыли. Но ничего мне не говорят. На все вопросы отвечают, что идет следствие.

— А у вас в доме ничего не пропало?

— Ничего.

— Чужих в доме не было?

— Да нет. Уже полиция спрашивала. У нас по камерам все чисто.

— Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Извините. Я думал, что вы могли знать, зачем он в лес пошел.

— Почему я?

— Последний звонок с его телефона был вам.

— Да? Это интересно. Вы, если что-то узнаете, звоните. Не стесняйтесь.

Сын ювелира попрощался и положил трубку. Наши все трое смотрят на меня. Им любопытно.

— Сын ювелира звонил. Вопросы задавал. А я даже не знаю, что ответить. Меня саму мучает вопрос, что в лесу делал Натан Львович. Вот жизнь. С каждым разом все чудесатее и чудесатее…

— Теть Ира, расскажи, что ты задумала. Ты же явно что-то замышляешь?

— Ладно. Смотрю, ты не отвяжешься. Я тебе скажу. Только заключим устный договор. Я скажу тебе, если ты съешь одномоментно, в один присест, без перерыва двадцать пельменей. Согласен?

— Согласен.

Петька думает, что победа у него в кармане. Уж какие-то жалкие двадцать пельменей он запросто съест. Тот еще троглодит… Я выловила пельмени в тарелку. Петька заправил майонезом и кетчупом. Сидит, ест. Мы считаем. Шестнадцать. И это был последний пельмень.

— Я доварю.

— Ты договор помнишь? Одномоментно, без перерыва. Ты проиграл.

— Это не честно. Вы не обговорили, что пельменей будет меньше.

— Это главное, что тебе надо знать о договорах. Все условия тобой должны в мелочах обговариваться. И деньги, а в данном случае пельмени, счет любят. Посчитал бы ты пельмешки и не дал бы себя обмануть. Это даже не обман. Это вроде текста мелким шрифтом…

— Все равно не честно. Вы воспользовались тем, что я вам доверяю.

— Главное правило при заключении всех договоров: доверяй, но проверяй. А вообще не расстраивайся. Я расскажу потом.

— Да? А Никите все рассказала…

— Нет, не рассказала. Мы с ним про другие дела говорили. Я решила с Востриковыми на паях кафешку открыть.

— А реклама как? — хором спросили все трое.

— А рекламное агентство позже. Всему свое время. Помните? Вселенная подскажет…

Вечером пошли сначала гулять в лес. Все вместе. Далеко от дома не отходили. Выгуляли Петьку с Грейсом. Я иногда смотрю на них и не понимаю, кто из них собака. Грейс человеческую речь понимает почти как человек. А Петька эмоции и лай пса на раз считывает. И оба круги вокруг нас нарезают. Щенки-переростки… А потом мы все вместе пошли домой.

На следующее утро я договорилась с подругой о встрече. Меня ждали в кафе в любое удобное для меня время. Хоть какое-то дело меня отвлечет от скуки. Я ведь Никите чистую правду сказала. Не могу без дела. Мне надо что-то делать, чего-то добиваться. Сидеть дома и жарить котлеты — не мое призвание. Это честно. Не домохозяйка я. Не домоседка. Мне задачки потруднее подавай. И чем труднее моя цель, тем интересней. Кафешка и рекламное агентство — это не тот бизнес, который бы меня захватил полностью. Хотя для того, чтоб не сдохнуть от скуки, вполне сойдет. Надо было что-то новое искать, куда приложить свои способности. Вот всякие приключения и расследования — это мое. Мне интересно, как и почему кто-то решается на то, чтоб кого-то убить…

Итак, ранним утром, выгуляв пса и Петьку заодно, я стала собираться на встречу с подругой.

— Куда сегодня едем? — спросил муж. Никита уже оделся и готов к труду и подвигу во имя своей Дульсинеи.

— В кафешку поедем.

— Тогда ты не ешь ничего. Нас там от пуза накормят. Знаю я твою подружку. Хочешь не хочешь, а ешь. Хоть лопни, но уважь хозяйку.

Мне стало смешно. Никита точно подметил особенность Альбины Владимировны и ее дочери. Ведь это правда. Я сама раньше замечала. Действительно, какая бы сытая я не пришла, они не принимали отказа. И хоть парочку пирожных в меня старались запихнуть. Я от них никогда голодной не уходила. Почему-то они считали своим священным долгом накормить меня до отвала. И мне, честно говоря, это очень нравится. Я вообще люблю хлебосольных людей. Когда ты приходишь, а тебе рады. У меня и мама такая. Она никогда и никого от себя голодным не отпустит. Обязательно позовет к столу. Накормит, напоит…