Восемь недель

— Ты будешь жить, — смеётся она, а затем начинает говорить с работником ледовой арены. Через некоторое время София поворачивается ко мне.

— Какой у тебя размер коньков? — спрашивает она.

— Примерно 9[15].

Честно говоря, это всегда зависит от бренда. У меня 9, но они от CCM. Мои предыдущие были 8,5[16] от Bauer.

— Черные или белые?

— Без разницы. Это коньки.

Те, которыми я «владею» только примерно час. Не то чтобы сейчас я стремился победить «Солнечных дьяволов» или «Соколов», и в это время игру транслируют по телевидению. Черт, даже тогда они были бы просто коньками. Главное, что они не ярко-розовые или голубые, или любого другого сумасшедшего цвета, а так мне все равно.

София кивает, затем сообщает парню мой размер. Он что-то спрашивает, на что София отвечает:

— Die in Hell.

Я почти задыхаюсь от шока. Какого хрена она сказала случайному незнакомцу умереть в аду? Чем этот бедняга заслужил это?

Он исчезает на секунду, вероятно, чтобы взять коньки.

— Какого хрена, София? — она смотрит на меня, её брови сдвинуты в замешательстве. — Почему ты сказала ему умереть в аду?

Ей требуется секунда, чтобы понять сказанное, и когда мои слова, наконец, доходят до неё, она начинает смеяться. Настоящий смех, привлекающий внимание окружающих, потому что каждый-вокруг-нас-поворачивается-посмотреть, кто-такой-шумный.

Я не понимаю. Что смешного в том, что я спросил…

— Ты же не сказала ему умереть в аду, не так ли?

Она качает головой, сжимая губы, чтобы не рассмеяться.

— Я сказала ему, что нам нужны более яркие.

— Значит, «hell» означает «светлый»? — София кивает. — Ну… Я так и думал, что ад светлый? Со всем огнём и… только огнём. Кроме этого, я бы сказал, что там довольно темно.

— А я думала, что люди, занимающиеся архитектурой, умны. Думаю, я была неправа.

Я подношу руку к её лицу, приподнимая голову своим указательным пальцем, чтобы потребовать от неё извинения, когда парень из регистратуры возвращается. Я издаю внутренний стон разочарования, когда парень возвращается и передаёт наши коньки Софии.

Я не думаю, что когда-либо хотел поцеловать кого-то так же сильно, как её.

— Danke, — говорит София и тепло улыбается регистратору. Я предполагаю, что она поблагодарила его.

Честно говоря, в девяносто девяти целых и девяти десятых процентов случаев, когда я слышу немецкую речь, я просто придумываю свои собственные истории. Время от времени я понимаю одно или два слова, но я не могу быть уверен, что они означают то же самое, что и в английском языке.

Отличный пример — ситуация, произошедшая две минуты назад.

София вручает мне коньки, затем берет мою руку в свою и тянет к скамейкам.

— Пойдём, мои друзья ждут.

ГЛАВА 36

«Знал ли я тебя двадцать секунд или двадцать лет?» —

Lover (Remix) [feat.Shawn Mendes] by Taylor Swift, Shawn Mendes

Аарон

— Ты снова смотришь на неё, — со смехом говорит Джейн. Она прислоняется к перилам ледовой арены так же, как до этого сделал я, чтобы поглазеть на свою девушку. — Это очаровательно.

— Ни один парень не хочет, чтобы его называли «очаровательным».

Она пожимает плечами. На самом деле я не смотрю на неё, но по движениям я бы сказал, что она пожала плечами.

— Возможно, но это очаровательно. Я не видела, чтобы София улыбалась так, как в последнее время, и я просто счастлива видеть, что она снова расцветает, понимаешь? Она какое-то время сдерживала свое счастье.

— Правда? — я отвожу взгляд от Софии, переводя его на Джейн.

— Да. Я рада, что есть достойные ребята. Леон никогда не смотрел на Софию так, как ты. Он всегда вызывал у меня странное чувство, и я даже говорила ей об этом, но София не слушала. Думаю, ты знаешь, чем закончилась история с ним. Не знаю почему, но ты, похоже, не из тех, кто изменяет.

Изменять? Чёрт возьми, нет.

— Не вижу в этом смысла, — признаюсь я. — Зачем оставаться в отношениях, если ты жаждешь кого-то другого? Просто расстанься, и ты волен делать всё, что захочешь, без всякого стресса, ненужных слез и титула изменщика.

В ту же секунду, как эти слова слетают с моих губ, кто-то врезается в меня сзади, руки обвивают мой торс. Если бы я не знал, что есть только один человек, который носил бы перчатки цвета глицинии с легким блеском, я бы непременно вырвался из этих объятий.

София подходит ко мне. Я обнимаю её одной рукой и притягиваю к себе, чтобы она оставалась в моем пространстве. Она смотрит на меня, улыбаясь.

— Там несколько парней, которые пытаются вспомнить твоё имя, мистер Популярность.

Мои брови хмурятся.

— Вспоминают моё имя?

— Да. Я предполагаю, что они осведомлены про студенческий хоккей в США. Возможно, они смотрели трансляции игры в прямом эфире или видели их где-то в Интернете. Но они упомянули имя Колина, и подумали, что это ты. Один из парней сказал, что Колин брюнет, так что ты точно не можешь быть им, и теперь они пытаются выяснить, как тебя зовут.

Я знал, что наши игры транслируют по телевидению, но я не думал, что людям за пределами США действительно интересен хоккей NCAA[17].

— Тебе, наверное, не стоило это надевать, — София протягивает руку к логотипу на моей куртке. Это логотип хоккейной команды Сент-Тревери, который еще крупнее на спине моей куртки.

— Возможно и нет, — моя рука скользит к её бедру, притягивая её чуть-чуть ближе. — Я не думал, что люди здесь смотрят наши игры.

София усмехается, слегка морща нос.

— Жаль, что они не сдают в аренду шайбы и клюшки. Ты мог бы вызвать их на перестрелку. Учитывая их возраст, ты знаешь, что они ухватились бы за такую возможность.

— Было бы несправедливо, — говорю я.

— Ты знаешь, что это не четверо на одного, верно? Это было бы справедливо.

Я склоняю голову набок, поднимая брови.

— Любимая, это было бы несправедливо, потому что я намного лучше, чем они все вместе взятые.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы пожертвовать часть своей самоуверенности? У тебя её слишком много, тогда как у других её нет.

— Что ты сказала о моей самоуверенности? Я знаю, что она у меня отличная, но почему я должен отдавать её другим?

Она вздыхает, опуская голову.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты невыносимый?

Я задумываюсь на секунду, глядя в темное небо.

— Ты только что сказала, но ничего, скоро я заставлю тебя извиниться.

Её голова резко поднимается, глаза широко раскрыты и наполнены смесью шока и замешательства, когда они встречаются с моими. Боже, она такая чертовски очаровательная, это вызывает у меня милую агрессию.

Джейн смеётся, но останавливается, когда я бросаю на неё вопросительный, но суровый взгляд. Она смеётся и почти сразу уезжает, найти остальных друзей.

— Ну давай же, — София освобождается от моих рук, переплетая наши пальцы и заставляя меня следовать за ней. Я бы пошел за ней куда угодно.

— Куда мы едем?

Её сладкое хихиканье растекается теплом по моему телу. Всё, что она делает или говорит, кажется двойной порцией эспрессо с избытком кофеина, дающим мне больше энергии, чем нужно.

— Бьюсь об заклад, я катаюсь на коньках быстрее, чем ты.

Не-а. Это не так.

Моя маленькая Льдинка может быть хороша в трюках, но… быстрее? Я очень сомневаюсь в этом. Она никогда не была быстрее меня.

↞♡↠

Я был прав. На льду она медленнее меня… и, кажется, довольно болезненно относится к проигрышам. Она хмурится, скрестив руки на груди, чтобы показать своё недовольство. И всё же, я нахожу это милым.

Теперь я вспоминаю, почему я всегда позволял ей побеждать, когда мы были младше, несмотря на то что сам болезненно проигрывал. Хорошо, ещё из-за этой дурацкой улыбки, от которой по моему телу пробегает электрический разряд всякий раз, когда я её вижу.

Мы вышли со льда пять минут назад, а она до сих пор ворчит, хмыкает в ответ, закатывает глаза и вздыхает. Либо она полная неудачница, либо моя Льдинка немного голодна.

Когда мы были младше, София становилась очень капризной, когда была голодная. Она будет вести себя как полная дура — огрызаться на людей и давать односложные ответы. Пока она, наконец, не получит свою еду. И только после этого её настроение снова поднималось.

— Как насчет того, чтобы пойти выпить глинтвейна, посидеть внутри и просто наверстать упущенное? Что-то вроде того, как дать тусовке зазвучать, прежде чем мы все отправимся домой? — предлагает Эмма. Девушки соглашаются почти мгновенно.

Это то, что они делают здесь? Выходят и позволяют вечеру «зазвучать»? Если да, то это не имеет смысла. Просто уходи, когда захочешь, честно. В любом случае, я все ещё ненавижу вино, и, насколько я понимаю, глинтвейн — это подогретое вино со специями. Но вино.

София согласна с Эммой, и я не могу возразить. Я уже в меньшинстве, будучи единственным мужчиной с четырьмя женщинами. Поэтому то, что я делаю вместо этого, имеет смысл только для меня.

— Конечно, но могу я одолжить Софию на минутку? Мне нужно, чтобы она была моим переводчиком.

Девочки смеются. Все, кроме Софии. Моя маленькая Льдинка до сих пор не разморозилась.

— Конечно, иди занимайся своими делами. — Пия отмахивается от нас. — Тогда мы закажем за тебя, ладно? Не задерживайся слишком долго!

Когда мы расходимся с подругами Софии, я кладу руку на её поясницу направляя туда, где мы найдем еду. Это не должно быть слишком сложно, так как весь этот чёртов рождественский базар состоит из продуктовых лавок, рождественских огней, большого количества игровых прилавков, каруселей и украшений.

Я сказал, что куплю Софии всё, что она хочет съесть, но она как всегда упряма, поэтому, когда я спрашиваю её, что она хочет, она отвечает:

— Я не голодна.

— Голодна, Льдинка.

Она закатывает глаза и несогласно фыркает.

— Нет.

— Хорошо, — мы останавливаемся перед прилавком с едой, который продаёт только фрукты в шоколаде. Это не совсем то, что я имел в виду, но сойдет. Я поворачиваюсь к Софии с улыбкой.

— Не могла бы ты тогда что-нибудь заказать для меня? Я до сих пор не говорю по-немецки.

Она ещё раз закатывает глаза, но соглашается.

— Что ты хочешь?

— Всё, что ты любишь.

Я уверен, что не получу ни кусочка от того, что она выберет. Как только я оплачу, она посмотрит на меня своими щенячьими глазами, попросит немного попробовать, чтобы проверить, хорош ли он, и, прежде чем я успею что-то сказать, съест.

Но ничего страшного, я не очень люблю фрукты в шоколаде.

София заказывает банан в шоколаде, и я рад, что мне не придется его есть, потому что бананы просто отвратительны. У них слишком сильный вкус. Поместите в смузи совсем крошечный кусочек, и теперь у вас есть банановый смузи, несмотря на миллион других фруктов, которые вы туда добавили.

Я протягиваю Софии свой бумажник, а она вручает мне банан на палочке. Она оплачивает покупку, потом идет со мной рядом с прилавком. Как только мы останавливаемся, я подношу банан ко рту Софии, ожидая. Она откусывает кусочек, не спрашивая меня. Возможно, она не подумала об этом дважды, но я уверен, что она знает, что я замышляю.