Чёрч. Книга 2

Ах. А вот и мистер Хороший Парень, как раз вовремя. Отбарабанил свои слова, как по сценарию. Эмма уже наперёд знала, чем закончится эта пьеса: она потребует, чтобы он ее отпустил, а он будет настаивать. Он завалит ее, потому что, эй! Мистер Хороший Парень клянется, что ей понравится, так что цель оправдывает средства, верно? Я права?! И она будет кричать и плакать, но все будет зашибись, потому что она ведь так ему нравится, он просто знает, что тоже ей понравится, и она его простит, поэтому он продолжит делать с ней все на свете. Потому что она ему нравится.

Как раз в тот момент, когда Эмма уже собиралась откусить ему нижнюю губу, позади них раздался громкий скрип. Очень отчетливый звук — скрип половицы где-то в коридоре. Одной рукой девушка вцепилась Райану в волосы, готовая дернуть изо всех сил, а другой уже толкала его в грудь. От неожиданного звука они оба на мгновение замерли. Затем Эмма медленно улыбнулась про себя.

— Ты слышала?! — прошептал Райан, ослабив хватку.

Она воспользовалась представившейся возможностью и выскользнула из его рук.

— Я ничего не слышала из-за твоего гребаного дыхания, — прорычала она, слезая с кровати. — Что, за последние пять долбаных минут слово «нет» перестало означать «нет»?

Райан казался совершенно ошарашенным.

— Но я думал…, — пробормотал он, пока Эмма пыталась надеть рубашку. — Думал, мы друг другу нравимся. Ты мне очень нравишься.

— Да, и, если тебе кто-то нравится, совсем не обязательно его трахать, Райан. Вот небольшой совет на будущее — как бы тебе не нравилась девушка, если она говорит тебе «прекрати», значит, ты прекращаешь, понял?

Эмма пристально уставилась на него, от чего ему явно сделалось неловко. Райан надел футболку наизнанку, после чего смущенно соскользнуть с кровати.

— Прости, Эм, — вздохнул он, потирая затылок. — Просто… я очень долгого этого ждал. Может, я слишком разволновался. Ты на меня… набросилась. Так набросилась. Что я решил, ты тоже этого хочешь.

Боже, как же ей хотелось схватить с тумбочки тяжелую настольную лампу матери и треснуть его по голове. Но потом она вспомнила, что он еще ей нужен, и глубоко вздохнула.

— Я хотела, — пробормотала она, затем откашлялась. — А потом расхотела. Сейчас неподходящее время. Не в постели моей матери. Ладно? Как я уже сказала, ты был прав, здесь небезопасно. Они на самом деле могут вернуться домой в любую минуту. Тебе лучше уйти.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Да, — сквозь зубы процедила она. — Я поговорю с тобой завтра, после встречи с доктором Розенштейном.

Райан все еще казался подавленным, его дух был полностью сломлен, поэтому Эмма сделала глубокий вдох.

— Эй, может, у него появились новости о Каспере, и тогда нам не о чем будет волноваться.

— Кроме Чёрча.

— Кроме Чёрча, — согласилась она.

Когда они вместе шли по коридору, он взял в ладонь ее руку и сжал. Эмма вновь взглянула на него, и он робко улыбнулся. Ей хотелось вырваться из его хватки, но она лишь улыбнулась ему в ответ и тоже сжала его руку, а затем повела к задней двери.

— Срежь через лес, так ты выйдешь на соседнюю улицу, — скомандовала она, практически вытолкнув его из дома.

— Эй, — он остановился на ветхой террасе и оглянулся на Эмму. — Все это чертовски странно, и я чувствую себя как-то не в своей тарелке, но… у нас ведь всё нормально, да?

Эмма обеими руками вцепилась в дверную ручку и уставилась на него. Все шло наперекосяк, он оказался ебанутым на всю голову, и до нормального им было очень далеко. Райан был больным мальчиком с серьезными проблемами самоконтроля. А она — явной психопаткой, все еще одержимой навязчивой идеей.

О, и еще Эмма хотела его подставить, чтобы он взял на себя вину за убийство, которое она собиралась совершить.

— У нас всё в порядке, — выдохнула она. — Обещаю. Ты прав, это был странный день, а мы парочка ненормальных. Мы можем попробовать в другой раз, где-нибудь наедине. Там, где никто нас не застукает.

«Там, где никто не услышит твой крик».

— С удовольствием. Увидимся, Эм.

— Увидимся.

Она смотрела, как он, спотыкаясь, спустился по лестнице, пересек задний двор и бросился к лесу. Когда Райан окончательно скрылся из виду, она, наконец, закрыла дверь. Затем обернулась и увидела позади себя прислонившегося к стене Чёрча. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Я по-прежнему вытаскиваю тебя из ситуаций, которые ты не можешь контролировать, — заметил он.

Эмме стало интересно, сколько времени он наблюдал за ними из коридора. С первого поцелуя Райана? Когда она села к нему на колени? Или, может, когда она сняла рубашку? Интересно, каково это — видеть, как другой мужчина прикасается к ней? Лапает ее.

— Я бы справилась, — ответила наконец она и, протиснувшись мимо него, направляясь обратно в главную спальню.

Чёрч фыркнул.

— Вздор. Совсем как с Каспером. Совсем как с Лиззи. Эмма, ты ничего не продумываешь до конца. У тебя есть общее представление о том, что, возможно, сработает, но ты не утруждаешь себя тем, чтобы поразмыслить, как именно воплотить это в жизнь. Нельзя вот так просто вляпываться подобные ситуации.

Одно дело, осознавать это самой. Но совсем другое — слушать, как это произносит Чёрч со свойственным ему высокомерием. Эмма бросила на него свирепый взгляд, а затем вернулась к своим делам.

— Я не вляпываюсь, — сказала она и, опустившись на колени, подняла с пола фотографию Чёрча.

Сунув её в карман, она вытащила больничный браслет Райана. Эмма аккуратно положила его на то же место под тумбочкой. Потом прошлась по комнате, поправляя все, что они с Райаном сдвинули, на что наткнулись или смяли, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что в комнате кто-то был.

— Я все планирую. Просто иногда все идет не по плану, поэтому мне приходится импровизировать, и я…

Чёрч схватил ее за руку и, больно сжав, удержал на месте. Он разъярённо смотрел на нее сверху вниз.

— Если ты хочешь отомстить матери, прекрасно. Если ты действительно хочешь лишить ее жизни, я тебе помогу. Но я не буду возиться с истериками, устроенными капризной маленькой девочкой из-за того, что мама когда-то плохо с ней обращалась. Разберись со своими тараканами, потому что, Эмма, если ты это сделаешь, то всё. Пути назад уже не будет.

— Пути назад не будет? Ты поздно спохватился, Чёрч, — прошипела она, пытаясь высвободить руку из его хватки. — Решение было принято, когда мы похоронили мою «истерику» в лесу в безымянной могиле. Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, это не у меня проблемы.

Похоже, его шокировал даже намек на то, что у него могут быть проблемы.

— Хочешь сказать, что проблемы у меня?

— Ты все время сомневаешься в том, что я смогу сделать что-то подобное. Что я с этим справлюсь. Но ты, кажется, забыл, что из нас двоих я сделала это первой. Это я планировала смерть Лиззи, и у меня хватило смелости пойти в дом и попытаться это сделать. И сделала бы, если бы ты не струсил.

— Струсил?! Эмма, там была куча людей — тебя бы арестовали, да нас обоих!

— Возможно. Так много этих «возможно». Ты, может, и умный, Чёрч, но у тебя нет всех ответов. Может, я бы убила ее, а потом вылезла в окно. Ее нашли бы только на следующее утро.

— Полиция все равно узнала бы, что это ты, — вздохнул он. — Ты была последней, кто заходил в ту комнату, тебя забрали бы тем же утром.

— Ах, но ты забываешь, что утром я тоже была бы уже мертва.

Похоже, это заявление застало его врасплох, и красноречивый Чёрч не нашёл, что ответить. Она этим воспользовалась и продолжила.

— Поэтому, может, хватит уже вести себя так, словно я беспомощная беспризорница, которой необходима твоя защита? Я не сомневаюсь, что смогу сделать все, что захочу. А вот на счёт тебя у меня серьезные сомнения.

Внезапно его рука накрыла нижнюю половину ее лица, указательный палец прижался к краю глазницы. Эмма подалась назад, и он пригвоздил ее к дверце стоящего позади нее шкафа.

— Ты во мне сомневаешься? — прошипел он.

Чёрч зажал ей одну ноздрю, и Эмма изо всех сил старалась втянуть достаточно воздуха через оставшуюся.

— Я двадцать четыре года закрывался от мира, а потом появилась ты, и я отдал тебе всего себя. Каждую частичку себя, всех своих демонов, монстров и так далее. Более того, я стал твоим отражением. Я дал тебе увидеть себя такой, какая ты есть на самом деле, и не осудил тебя за это. Я этому обрадовался. Твоим демонам, твоему психозу и всему остальному. Так что никогда, блядь, не говори, что сомневаешься во мне. Я единственный, кто действительно тебя знает — без меня тебя нет. Ты — просто ходячий призрак человека, который всё еще не покончил с собой.

Боже, как же ее бесило, когда он оказывался прав. Эмма злобно уставилась на него, впилась ногтями ему в запястье и сказала себе, что не заплачет. Не сломается и не станет той девушкой, которая будет просить у него прощения за свои глупые, необдуманные слова. Умолять его просто любить ее и позволить ей снова и снова перед ним выслуживаться.

«Нет. Он ошибается. Я не ходячий призрак. Я — личность, и способна на великие дела, и мне не нужен он, чтобы это почувствовать».

Чёрч резко отпустил ее голову, и она отшатнулась от стены, жадно втягивая воздух. Эмма потерла щеку и подбородок, пытаясь избавиться от боли, оставшейся после его мёртвой хватки.

— Если мои слова тебя беспокоят, — наклонившись, зарычал ей в ухо Чёрч. — Тогда мне не за чем говорить. Но не забывай— я здесь ради тебя. Я всего лишь хочу помочь тебе. Я сделаю для тебя все, даже защищу от себя самого. Так что никогда больше не говори, что сомневаешься во мне, поняла?

Ее ярость на Райана вскипела и вытеснила все рациональные мысли. Эмма выпрямилась и посмотрела на Черча.

— Знаешь, когда-то такое поведение было милым. Но теперь оно только наталкивает меня на одну очевидную мысль.

— Ну же. Просвети меня.

— Никто никогда не давал тебе сдачи.

Его лицо осталось бесстрастным, но Эмма почувствовала, что привела его в замешательство. Он прищурился.

— Не хочешь объяснить?

Эмма с размаху ударила его по лицу, чем, наконец, заслужила кое-какие эмоции. Похоже, это его удивило.

— Так значит, мамочка тебя обидела. Подумаешь, большие дела, — прорычала она и снова его ударила. — Когда это было? Сколько тебе тогда было лет? И сколько сейчас?

Эмма ударила его еще раз и увидела, как в его глазах вспыхнул огонь.

— Неприятно, да? Да?!

Когда она попыталась ударить его в четвертый раз, он, наконец, схватил ее за запястье, чуть не сломав ей руку.

— Тебе никогда не понять, что значит быть взрослым и при этом совершенно беспомощным! — закричала она и, пытаясь вырваться, шлёпнула его свободной рукой по груди. — Когда даже в таком возрасте тебя удерживают против твоей воли и снова и снова причиняют боль. Когда делаешь то, что не хочешь, то, что ненавидишь, но вынужден это делать. Вынужден. Ты можешь ехать куда угодно и заниматься, чем угодно, а я застряла в этом гребаном доме с этим гребаным мерзким существом, поэтому, знаешь, что?! Мне надоело тебя жалеть. И, если ты еще раз так ко мне прикоснешься, клянусь Богом…