Без тебя

- Заказать тебе еды?

Не теряет надежды меня накормить?

- Если только себе, я не хочу, - прохожу вглубь квартиры и распахиваю окно.

Мы на двадцать первом этаже. Классический городской пейзаж. Устраиваюсь в кресле, пледом накрывшись.

Если бы я знала, что всё так произойдет, посмела бы рискнуть? Скорее всего, да.

Я давала себе обещание, после того, как Маша рассказала, с кем встречается, - никогда не думать о Сергее в прежнем ключе. Достаточно успешно справлялась с поставленной целью. У меня получилось переключиться на работу. Ритм сумасшедший.

У меня была возможность по-настоящему жить, за пару лет сделать больше, чем кто-то за долгую жизнь.

Всё изменилось, как только Маша развелась с мужем. Вот так вот. В одночасье. Броня, которую я всеми силами пыталась удержать при себе, стала зыбкой и, в конце концов, по швам расползлась.

Стыдно ли мне перед бывшей подругой? Не передать насколько. Но мы с ней обе знали, чего мне стоила та отчужденность, которую я держала несколько лет.

Каждый раз мне так хотелось узнать у неё что-нибудь о Сереже… Думаю, я не плохо справлялась. Для меня самой это было важно. Встреться я с ним раньше неё, меня бы тут не было. Вообще нигде не было бы. Я бы не стала связываться с модельным бизнесом и не заработала денег на свое лечение.

Надо радоваться, что всё именно так сложилось, но отчего-то тоскливо.

- Почему ты к нему не поехала? Почему согласилась? Мне сказали, что долго и упорно отказывалась подписывать соглашение, - Майк рядом устраивается. Смотрит спокойно. В интонации претензии тоже нет.

Разглядываю свой маникюр. Не хочу на него смотреть.

Много лет уже мне наносят прозрачное покрытие. Ногтевые пластины на кончиках настолько белые, что выглядит словно френч. Редко я соглашаюсь на лак цвета пудры. Яркие цвета мне надоедают слишком быстро и не всегда уместны на съемке.

- К нему? Вернуться в России? Сама поверить не могу в это, но… Я была бы не против. Представляешь? Я не хотела никогда возвращаться на родину. Никогда. А сейчас с радостью бы полетела. Но… Поддерживать лечение на должном уровне я не смогу. Дальше, чем на сто миль от клиники не уезжаю сейчас. Они все так надо мной трясутся, что я и сама мнительной стала. К тому же, мне надо подготовиться. Работать после родов я уже не смогу. Ни желания, ни контрактов.

- Он знает? – ну точно, решил в мои психоаналитики записаться.

Отрицательно головой качаю.

- Почему тогда не рассказала обо всем молодому человеку?

- А для чего? Что он сделает? Как он может помочь? – сорвать Сережу сюда, чтобы что? Мне и так стоящих над душой предостаточно. Испортить ему карьеру. Заставить страдать? - Честно? – оборачиваюсь и смотрю Майклу в глаза. – Я не его так обезопасить хочу, а себя.

Если уж и оставаться на задворках его памяти, то яркой и позитивной, а не немощной и неполноценной.

Я не смогла ему признаться, потому что знала, что за этим последует.

В свое время я взяла с Маши обещание, что она никому не расскажет. Боже, как она переживала. Повторить это с кем-то? Ну уж нет.

К тридцати пяти годам моя мама была полностью седая. Ни одного волоска в цвете не осталось. Ни одного.

Пока брат был живой, мы по ночам перешептывались, сооружали планы, как бы её осчастливить. Сделать так, чтоб она поверила, что нам лучше.

Я ему обещала, что продолжу стараться. И, мне кажется, хотя бы немного, но у меня получилось. Хотя бы часть её головной боли я смога скинуть. Деньги не главное, но большинство – но не все – проблем они способны решить.

Телефон, лежащий в сумочке, начинает звонить. Майкл, поднимаясь на ноги, подает мне знак, дескать, сейчас принесу.

Атомы моего тела, как по команде бунтуются. Навряд ли это Сережа. С остальными я говорить не хочу. Щетина немного пропадает, когда я вижу, что звонит Сарин.