Фемида его любви — 2

— Есть. Есть пульс, — донеслось сбоку. — Зовите гинеколога, оперировать буду я, — как бальзам на душу прозвучал тот же женский голос, после чего я провалился во власть темноты с ощущением выполненного долга. Вот теперь я сделал все, что мог и от меня больше ничего не зависело.

Меркнувшее сознание провалилось в пропасть, на неопознанное время ослепляя ярким светом. Лучи света жгли глаза, заставляя морщиться и кривиться от боли. Обычно глаза привыкают к свету, а тут нереально, что за чертовщина вообще?

Закрывшись ладонями, я пытался сквозь окровавленные пальцы разглядеть обстановку. В углу светлого помещения стоял пацан лет пяти.

— Ты еще кто? — простонал я, и наконец, ощутил. что могу отлепить ладонь от лица и спокойно смотреть.

Парнишка в ответ засмеялся. Он мне напомнил меня в его возрасте. До жути похож. Улыбка точно моя.

— Пойдешь со мной? — спросил он звонким голосом и протянул мне маленькие ладошки. — Мне одному совсем страшно уходить, хочу, чтобы ты сопровождал меня.

— А где твоя мать, отец? — я осматривал пустую кипельно-белую комнату и, присмотревшись, заметил, две двери.

— Ты мой папа, а мама далеко. Она потом придет, пока рано. А нам пора, — ответил мелкий. — Пойдем, пап?

Я замер парализованной статуей. рассматривая своего сына. Он был бы безумно похож на меня, но глаза Шуркины. И по-любому болталка подвешенная тоже от нее досталась, уверен. У этой мадам немой ребенок бы никогда не родился.

В груди защемило от нарастающей тоски и умиления. Я всегда мечтал о сыне и никогда бы не подумал, что увижусь с ним вот при таких обстоятельствах.

— Почему тут две двери? — спросил я у ребенка.

— Наша эта, — он подмигнул мне, показывая на открытую дверь позади себя. За ней было темно. — Проводишь? Мы идем? Мне одному страшно.

— Конечно, провожу. Со мной тебе никогда не будет страшно, — я протянул ему руку, поражаясь теплоте маленькой ладошки, которая с силой сжала мою. — Больше не нужно бояться. Теперь я всегда буду рядом, — прошептал и повел его к двери, с уверенностью открывая ее, морщась от яркого света, новой волной атаковавшим глаза.