Брокен-Харбор

* * *

Дом стал другим: глубокая тишина исчезла, развеялась, словно туман, повсюду горел свет и слышался гул уверенной, слаженной работы. Двое ребят Ларри методично обрабатывали кровавые брызги; один разливал пробы по пробиркам, второй фотографировал места, откуда они взяты. Тощая носатая девица расхаживала с видеокамерой. Эксперт по отпечаткам отклеивал ленту с ручки окна; чертежник насвистывал сквозь зубы, рисуя схему. Судя по размеренному темпу, все собирались задержаться здесь надолго.

На кухне Ларри сидел на корточках рядом с горсткой желтых маркеров улик.

– Ну и бардак, – с наслаждением сказал он, увидев нас. – Мы застрянем тут до скончания веков. На кухню уже заходили?

– Остановились в дверях, – сказал я. – Но полицейские здесь побывали.

– Разумеется. Не отпускай их, пока не дадут нам отпечатки своей обуви, чтобы их можно было исключить. – Он выпрямился, прижимая ладонь к пояснице. – Ох, черт. Староват я для этой работы. Если вы к Куперу, то он наверху, с детьми.

– Не будем ему мешать. Оружие не нашли?

Ларри покачал головой:

– Не-а.

– А записку?

– “Яйца, чай, гель для душа” сойдет? Других нет, только этот список на доске. Но если вы думаете на этого парня, – кивок в сторону Патрика, – то не хуже моего должны знать, что большинство мужиков записок не оставляют. Сильные и молчаливые до последнего вздоха.

Кто-то перевернул Патрика на спину. Лицо неестественно белое, челюсть отвалилась, но с опытом учишься эти вещи не замечать, так что Пэт был симпатичный парень с квадратным подбородком и бровями вразлет – девушки западают на таких.

– Мы пока не знаем, на кого думать, – сказал я. – Нашли что-нибудь незапертое? Заднюю дверь, окно?

– Вроде нет. Вобще-то система безопасности тут неплохая. На окнах крепкие запоры, стеклопакеты, надежный замок на задней двери – кредитной карточкой такой не вскроешь. Я не пытаюсь делать за вас вашу работу, но имейте в виду: влезть в такой дом не так-то просто, особенно не оставив следов.

Очевидно, Ларри тоже ставил на Патрика.

– Кстати, о ключах, – сказал я. – Сообщи, если найдешь хоть один. Всего должно быть не меньше трех комплектов. И посматривай, не завалялась ли где ручка с надписью “Голден-Бэй Резорт”. Погоди-ка…

Купер, с термометром и чемоданчиком в руках, пробирался по коридору с таким видом, будто боялся испачкаться.

– Детектив Кеннеди, – сказал он обреченно, словно до последнего надеялся, что я каким-то чудом исчезну. – И детектив Курран.

– Доктор Купер, – сказал я. – Надеюсь, мы не помешали.

– Я только что завершил предварительный осмотр. Тела можно убрать.

– Можете предоставить нам какую-либо новую информацию? – Помимо прочего, Купер бесит меня тем, что рядом с ним я начинаю разговаривать так же, как он.

Купер приподнял чемоданчик и, вопросительно вскинув брови, посмотрел на Ларри.

– Киньте у двери в кухню, там ничего интересного, – весело сказал тот.

Купер бережно поставил чемоданчик и наклонился, чтобы убрать термометр.

– Похоже, что обоих детей задушили, – сказал он. Я почувствовал, что Ричи снова задергался. – Поставить точный диагноз сейчас невозможно, однако видимые травмы и симптомы отравления отсутствуют, поэтому я склонен считать, что причиной смерти стала гипоксия. На трупах нет следов удушения или удавления, а также гиперемии и конъюнктивального кровоизлияния, которые обычно возникают, если жертву душили руками. Криминалистам придется проверить подушки на следы слюны и слизи, указывающие на то, что их прижимали к лицам жертв… – Купер взглянул на Ларри, и тот показал ему большой палец. – Впрочем, принимая во внимание тот факт, что вышеупомянутые подушки лежали на кроватях жертв, наличие биологических жидкостей едва ли является, если можно так выразиться, “дымящимся пистолетом”. В ходе вскрытия, которое начнется завтра утром ровно в шесть часов, я постараюсь сузить список возможных причин смерти.

– Признаки изнасилования есть? – спросил я.

Ричи дернулся, как если бы его ударило током. Купер на секунду перевел на него удивленный, презрительный взгляд.

– В результате предварительного осмотра не выявлено никаких признаков сексуального насилия, ни недавнего, ни хронического, – сказал он. – Я, разумеется, постараюсь ответить на этот вопрос с большей уверенностью после вскрытия.

– Разумеется, – сказал я. – А этот погибший? О нем можете что-нибудь сообщить?

Купер достал из чемоданчика лист бумаги и принялся выжидающе его изучать, пока мы с Ричи не подошли поближе. На листе были напечатаны два контура мужского тела – вид спереди и сзади. Первый был испещрен аккуратной, страшной морзянкой красных точек и тире.

– Мужчина получил четыре ранения в грудь, которые, похоже, были нанесены односторонним лезвием, – сказал Купер. – Одно из них, – он постучал по красной горизонтальной линии на левой стороне груди, – представляет собой относительно поверхностную резаную рану: лезвие наткнулось на ребро рядом со срединной линией и скользнуло вдоль кости, пройдя приблизительно пять дюймов, но, похоже, не проникло глубоко. Рана должна была вызвать значительное кровотечние, однако едва ли оказалась бы смертельной даже при отсутствии медицинского вмешательства.

Его палец двинулся вверх, к трем похожим на листья красным пятнам, которые шли по неровной дуге из-под левой ключицы к центру груди.

– Остальные тяжелые повреждения – колотые раны, также нанесенные односторонним лезвием. Здесь лезвие проникло между ребрами в верхней левой части груди; здесь – ударило в грудину; здесь – вошло в мягкие ткани у края грудины. До завершения вскрытия я, разумеется, не могу сообщить ничего о глубине и траекториях ранений, а также описать причиненные ими повреждения. Однако, если только нападавший не обладал исключительной силой, удар, пришедшийся непосредственно в грудину, мог разве что отколоть фрагмент кости. Полагаю, мы можем безбоязненно утверждать, что причиной смерти послужило либо первое, либо третье из этих ранений.

Фотограф щелкнул вспышкой, и перед глазами остался сверкающий послеобраз: яркие, извивающиеся потеки крови на стенах. На миг мне почудилось, будто я чувствую ее запах.

– Есть ли защитные ранения?

Купер ткнул пальцем в красную россыпь на изображении рук.

– На правой ладони поверхностная резаная рана длиной три дюйма, и еще одна, более глубокая, на мышце левого предплечья, – рискну предположить, что именно она является источником большей части крови, наличествующей на месте преступления; она должна была вызвать обширное кровотечение. Помимо этого, на предплечьях жертвы есть несколько незначительных повреждений – маленьких порезов, ссадин и ушибов, – которые свидетельствуют о борьбе.

Патрик мог быть на любой из сторон этой схватки и порез на ладони получить разными способами: либо он защищался, либо его рука скользнула по лезвию, когда он наносил удары ножом.

– Могла ли жертва сама нанести себе ножевые ранения?

Брови Купера приподнялись, словно я ребенок-дебил, которому удалось сказать что-то интересное.

– Вы правы, детектив Кеннеди, такое действительно возможно. Разумеется, это потребовало бы значительной силы воли, но да, это определенно возможно. Поверхностный порез мог быть так называемой нерешительной раной – пробной предварительной попыткой, за которой последовали более глубокие порезы. Подобное поведение довольно распространено среди самоубийц, которые вскрывают себе вены, и я не вижу причин, по которым оно было бы несвойственно самоубийцам, предпочитающим иные методы. При условии, что погибший был правшой, – а это необходимо установить, прежде чем отваживаться даже на предположения, – раны на левой стороне тела могли быть нанесены им самим.

Мало-помалу жуткий чужак Фионы и Ричи начал проигрывать в гонке, исчезая за горизонтом. Пока он еще не совсем сошел с дистанции, но в центре внимания оказался Патрик Спейн, который быстро приближался по прямой к финишу. Именно этого я и ожидал с самого начала, однако вдруг почувствовал крошечный укол разочарования. Детективы отдела убийств по натуре охотники – из темных шипящих джунглей жаждешь притащить домой самолично выслеженного белого льва, а не взбесившуюся домашнюю кошечку. И, кроме всего прочего, слабак внутри меня испытывал к Пэту Спейну что-то вроде жалости. Ричи правильно сказал: парень делал все что мог.

– Можете назвать время смерти? – спросил я.

Купер пожал плечами:

– Как обычно, это лишь приблизительная оценка, и задержка осмотра не благоприятствовала точности. Однако нам помогло то, что термостат поддерживает температуру в доме на уровне двадцати одного градуса. Я вполне уверен, что все три жертвы умерли не ранее трех часов ночи и не позднее пяти утра – вероятнее всего, ближе к трем.

– Есть предположения, кто умер первым?

– Они умерли между тремя и пятью часами утра, – ответил Купер, отчеканивая каждое слово, будто вдалбливал что-то недоумку. – Если бы у меня были основания для дополнительных выводов, я бы так и сказал.

В ходе каждого расследования Купер – просто смеха ради – находит предлог, чтобы унизить меня перед моими людьми. Когда-нибудь я выясню, какую жалобу нужно подать, чтобы он от меня отстал, но до сих пор – и ему это известно – я спускал все на тормозах: он всегда выбирает моменты, когда моя голова занята более важными вещами.

– Несомненно, – сказал я. – А как насчет оружия? О нем вы можете нам что-нибудь сообщить?

– Одностороннее лезвие, как я и сказал. – Даже не одарив меня уничтожающим взглядом, Купер снова наклонился над своим чемоданчиком и убрал в него лист бумаги.

– А здесь вступаем мы – разумеется, если вы не против, доктор Купер, – сказал Ларри.

Купер милостиво взмахнул рукой – каким-то образом им с Ларри удалось поладить.

– Снайпер, иди сюда. Гляди, что нашла для тебя моя подружка Морин. Точнее – не нашла.

Длинноносая девушка с видеокамерой отодвинулась от кухонного шкафа и указала на ящики: на каждом была закреплена сложная защита от детей, и я понял почему – в верхнем лежал симпатичный пластиковый контейнер с затейливой надписью Cuisine Bleu поперек внутренней стороны крышки. Контейнер был предназначен для пяти ножей, четыре были на месте, от длинного разделочного до миниатюрного, меньше моей ладони, – сверкающие, остро наточенные, жуткие. Второго по величине ножа не хватало.

– Ящик был открыт, поэтому мы так быстро их обнаружили, – сказал Ларри.

– И никаких следов пятого ножа? – спросил я.

Все покачали головами.

Купер бережно, палец за пальцем, снимал перчатки.

– Доктор Купер, вы не могли бы взглянуть на выемку для ножа и сказать, соответствует ли он ранам погибшего? – спросил я.

Купер даже не обернулся.

– Для обоснованного заключения требуется полный осмотр ран – и поверхностный, и в поперечном разрезе – и предпочтительно иметь для сравнения нож, о котором идет речь. Разве я произвел подобный осмотр?

В юности Купер враз бы меня довел, но теперь я умею держать себя в руках, и скорее ад замерзнет, чем я пойду у него на поводу.