То, что не убивает

Алиса Арчер. То, что не убивает

За поворотом – никого. Пустые грязные стены, выбитые окна, пол усеян сморщенными жухлыми листьями. Спрятаться здесь негде. Откуда же это мерзкое чувство, что за мной наблюдают? По спине снова ползут мурашки, оглядываюсь. Тьма зловеще колышется у порога, на секунду обретая очертания маленького тела. Позади раздается шорох. Нечто караулит меня, ждет, когда я отвернусь, чтобы приблизиться и сожрать. Изматывает. Играет со временем и пространством, растягивая короткие коридоры до сотен метров, а минуты – до бесконечных часов. Кажется, я блуждаю по ним уже несколько суток, хотя там – в реальном мире – прошло всего сто семьдесят две минуты. Я понял это, когда нашел тело Данилы. Часы на его руке остановились в момент смерти, спустя двадцать минут после того, как мы переступили порог КвестЛаборатории. Места, где пару дней назад без вести пропали подростки.

Мы шли вчетвером: Алекс, Данила, Миха и я. Везунчик. Тот, кто всегда найдет выход из любой ситуации. Я был гарантом выживания во многих проблемных заданиях, и товарищи верили мне. Но когда-нибудь всему приходит конец. Здесь нет правил и моя хваленая интуиция не работает. Я не могу предугадать, что увижу за очередным поворотом, не могу предсказать следующий шаг врага, ведь то, что нам противостоит, мыслит иначе. Не по-человечески. И оно явно знает о моих способностях, поэтому и оставило меня напоследок. Выбрало тем, кто станцует с ним мамбу смерти. Сомнительное везение. Но по сравнению с другими, кто уже мертв, это все-таки шанс. Если не выжить самому, то хотя бы помочь тем, кто нуждается в спасении.

Шагаю вперед. Осторожный шаг на ровную осязаемую поверхность пола. Но едва переношу вес тела, собираясь двигаться дальше, как нога срывается в пустоту. Ловушка. Лечу вниз, едва успевая выставить руки перед собой. Пистолет отлетает в сторону и исчезает в темном провале невесть откуда взявшейся дыры. Слышу отвратительный хруст, ногу пронзает боль. За спиной раздается хохот, что-то наваливается на меня, сдавливает шею ледяными пальцами. Стискиваю зубы, рывком выбираюсь из пролома, одновременно пытаясь сбросить с себя неприятеля. И чувствую, что меня больше никто не держит. Под ногами вновь твердые доски без единого гребаного отверстия. И о том, что случилось, напоминает лишь сильная боль. Подтягиваю ногу к себе, осматриваю лодыжку. Перелома нет, мне опять повезло. Игра продолжается.

Я поднимаюсь на ноги, прихрамывая иду вперед. Нужно соблюдать осторожность. Не паниковать. Сосредоточиться. Помнить о том, что любое мое действие, и даже мысль, имеет последствия. Я потерял пистолет, после того как подумал, что, если совсем припрет, смогу пустить себе пулю в лоб. Лишь на мгновение поддался слабости, но нечто услышало. И отобрало у меня эту возможность.

Тьма сгущается, безликий коридор становится уже. Сзади снова звучит переливчатый смех. Словно ребенок хохочет – звонко, беспечно. Так умеют смеяться только счастливые дети. Неуместный звук для этого мрачного места.

– Поиграй со мной, – капризно раздается над ухом. Очень близко, настолько, что я чувствую, как воздух щекочет висок. Боковым зрением замечаю справа миниатюрный силуэт. Поворачиваю голову и вижу девочку лет десяти-двенадцати. Бледное личико, ангельские черты, ниже шеи – кровавый кошмар. Она улыбается.

– Не бойся, – говорит она, но губы не шевелятся, и голос будто раздается внутри моей головы. – Тебе нечего бояться. Ты же сам всегда говорил: то, что не убивает, делает тебя сильнее. Со мной ты станешь лучше, присоединишься к своим друзьям.

Нет. Качаю головой, Нет, это говорил не я. Это Миха сыпал цитатами, балдел от ницшеанства и зороастризма, любил пофилософствовать на тему жизни и смерти. Я же всегда относился ко всему скептичнее. То, что не убивает, не делает тебя сильнее. То, что тебя не убивает, пытается пожрать твою душу.

Это верно для любой из сфер жизни, чего ни коснись: деньги, работа, женщины. Все хотят получить тебя без остатка, подчинить, заставить действовать исключительно в своих интересах.

Я делаю шаг назад и упираюсь спиной в холодную стену. Бежать некуда. Девочка наклоняет голову, ее челюсти раскрываются, обнажая огромный, уже не человеческий рот. В нем нет зубов – просто темная бездонная дыра приближается ко мне, а глаза ребенка над ней светятся весельем и предчувствием забавной игры. Я отшатываюсь, уклоняюсь в сторону, одновременно нанося удар по тому, что когда-то было ногами девочки. Во все стороны разлетаются брызги крови, тело монстра сгибается, на секунду он теряет равновесие. Рот, растянувшийся почти на все лицо, врезается в стену в сантиметре от места, где я только что находился. Монстр всхлипывает. Коридор на мгновение обретает первоначальный вид – небольшая комната с бутафорским реквизитом, имитирующим средневековый замок.

Слева от меня – дверь. Не сводя глаз с монстра, отступаю к ней, молюсь, чтобы дверь открывалась от себя. Нажав на ручку, проваливаюсь в соседнее помещение, блокирую вход валяющимся рядом черенком швабры. Кружится голова, слабеют ноги. Мне нужна передышка. Опускаюсь на пол, пытаюсь унять дрожь. Вздрагиваю, услышав, как дергается ручка двери. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее.

– Тима, ты там? – слышу голос Михи за дверью. – Пожалуйста, открой. Я ранен, Тима, помоги мне.

Лучший друг умоляет впустить его, но я качаю головой, зажимаю уши ладонями, утыкаюсь лицом в колени и зажмуриваюсь. Там не Миха. Абсолютно точно не он. Я видел его смерть и не поведусь на такое. Там лишь монстр, говорящий голосом Михи, чтобы выманить меня. Я знаю, как погиб каждый из моих друзей, так что нет уж, обосрись, уродец!

Данила исчез первым. Тогда мы в первый раз встретили их. Детей. Точнее то, во что они превратились за пару суток. Искореженные, окровавленные, они просили о помощи, хотя по всем законам здравого смысла не должны были даже дышать, не то что говорить и двигаться. И все-таки мы приблизились. Данила протянул руку пацану, с торса которого была содрана кожа. Он сидел ближе всех, и я отчетливо видел обнаженные кости на боку подростка. Мальчик смотрел на нас измученными, больными глазами, а его рот растягивался в широкой улыбке. Словно что-то заставляло его улыбаться, несмотря на боль, ужас и смертельные увечья.

И Данила попытался ему помочь. Но когда коснулся плеча мальчишки, тот оглушительно захохотал и его тело внезапно обвилось вокруг Данилы, словно гигантская кровавая змея. В тот же момент сидящая в углу комнаты девочка, напоминавшая кучу окровавленного тряпья, подняла голову. Лишенное глаз и носа лицо исказила чудовищная гримаса, и она прохрипела:

– Давайте играть.

Алекс бросился на помощь Даниле, но змееподобный монстр поднял тело нашего друга к потолку. Лампы замигали, затем погасли, и на мгновение нас поглотила темнота. А когда вновь зажегся свет, мы не увидели ни детей, ни Данилы. Посреди комнаты лежала деревянная доска Уиджа со странными, незнакомыми иероглифами вместо букв. А рядом с ней валялась черная планшетка в виде клыкастой змеиной головы с невероятно яркими рубиновыми глазами.

Посовещавшись, мы приняли решение идти обратно. Было ясно – детей не спасти. Мы всего лишь солдаты, а не специалисты по чертовщине. Но когда повернули назад, оказалось, ни одна дверь не ведет к выходу. Мы блуждали по сотням похожих друг на друга комнат, а за нами следовал отвратительный многоголосый смех. В лабиринте бесконечных коридоров мы потеряли Алекса. Он просто зашел за угол, что-то неразборчиво произнес, а когда мы с Михой попытались его догнать, то нашли только клочок кожи – улыбающегося Джокера, поселившегося с недавних пор на спине у Алекса, проводившего значительную часть свободного времени в тату-салонах.

Мы с Михой решили не отходить друг от друга дальше, чем на пару шагов. В его глазах я видел страх и отчаянную надежду – он помнил, сколько раз я вытаскивал группу из абсолютно безнадежных ситуаций. Именно Миха дал мне прозвище Везунчик. Он верил мне и верил в меня, но это не спасло его от смерти. В следующий раз, когда мы встретили детей, они выглядели почти нормально. Навстречу Михе вышла ровесница его дочери – девчонка лет пятнадцати с испуганными глазами и бледным серьезным лицом. За ее спиной пряталась девочка помладше. Она робко выглянула и спросила, нет ли у нас с собой чего-нибудь поесть?

Миха не выдержал. Попытался поговорить с ними, выяснить, насколько сильно они пострадали. И незаметно пересек черту. Вышел из радиуса моего везения. Маленькая детская рука насквозь пробила его грудную клетку и весело помахала мне из дыры в спине. Шеи удлинились, лица превратились в уродливые зубастые морды. Улыбаясь, они вцепились в тело Михи и разорвали его на части. А потом бросились на меня. Отступая, я поскользнулся на крови, вытекшей из тела Михи, и рухнул на пол. Головы врезались друг в друга, и пока монстры соображали, что к чему, я скрылся в соседнем коридоре.

Ручка двери перестает дергаться, комнату обволакивает тишина. Нога пульсирует болью, хочется пить. Сколько еще я смогу продержаться здесь? И каким будет итог? Пока мне везет, но то, отчего я бегу, умеет ждать вечно. Время играет против. Мне холодно, я устал. Тело становится тяжелым, и все труднее открыть глаза. Нужно поспать. И, может статься, мне снова повезет и твари прикончат меня во сне. Усмехаюсь возникшей мысли. Никогда раньше не замечал за собой наивности. Нечто, поселившееся здесь, вовсе не собирается меня убивать. Оно хочет превратить меня в одно из своих мерзких созданий. Поглотить мою душу и стать самым везучим монстром на свете. Ведь то, что не убивает… да.

Оглядываю комнату, замечаю под шкафом серебристый предмет. Он выглядит чужеродно среди пластиковых муляжей, имитирующих древние артефакты, и я решаю его достать. Видеокамера. Разбитый объектив, на корпусе пятна крови, двадцать три процента заряда аккумулятора. Включаю последнее видео, вижу детей. Пятеро подростков сидят вокруг доски Уиджа и возбужденно обсуждают квест. Одна из девочек кричит, что ей все надоело и хочется домой. Другая жалуется на скуку. В разговор вступает парнишка – тот самый, что убил Данилу, обратившись гребаным удавом. Он достает из кармана странную черную монету, похожую на солнце с острыми лучами. На аверсе – улыбающееся лицо. Мальчик склоняется над спиритической доской и заменяет планшетку в виде змеиной головы монетой. Он говорит так тихо, что я выкручиваю громкость камеры на максимум, чтобы услышать его рассказ.

– Эту монету отдал моей матери патологоанатом после автомобильной катастрофы, в которой погиб отец, – шепчет подросток. – При вскрытии ее нашли внутри его сердца. Врач говорил, она вросла в ткань правого предсердия у верхней полой вены и располагалась таким образом, что перекрывала свободный ток крови. Он отдал ее маме потому, что после того, как обнаружил монету, его преследовали голоса. Требовали, чтобы он вернул имущество законному владельцу. Мама хранила ее в сейфе, но я подсмотрел код и забрал монету. Я много думал об отце и о том, как мы жили до той его командировки в Камбоджу. Когда он вернулся, все изменилось. Он стал невероятно везуч, мы разбогатели. Я думаю, он нашел джинна, исполняющего желания, – мальчишка улыбается и заговорщицким взглядом обводит притихших подростков. – И есть большая вероятность, что джинн заключен в этой монете.