Последняя метель

1

Горюхин, заложив руки за спину, молча и задумчиво ходил по своему просторному кабинету, заметно прихрамывая.

В прошлом году колхоз построил новое здание конторы, и под председательский кабинет отвели большую светлую комнату, решив обставить ее по-городскому, как у большого начальства.

Не поскупились, приобрели современную мебель: столы, стулья, кресла, книжный шкаф и даже телевизор на хорошей подставке. На полулежала теперь дорогая ковровая дорожка, на окнах висели красивые нарядные гардины, на стенах — портреты, всевозможные таблицы, диаграммы и большая цветная карта землепользования.

И все же, несмотря на дорогую обстановку, кабинет не производил нужной канцелярской внушительности, было в нем что-то домашнее, приземленное.

Скорее всего такое впечатление создавали разросшийся фикус в широкой низкой кадке и обыкновенная деревенская голанка, облицованная жестью. Хотя в здании было центральное отопление, Горюхин христом-богом упросил строителей поставить ее у стены, рядом со столом, но так, чтобы потом, когда придет новый председатель, ее можно было легко выбросить.

Павел Фомич любил ненастной осенью и в зимнюю стужу, прислонясь к ней, погреть больную спину и не мог отказаться от этой давней-давней привычки. Около нее хорошо думалось, легко отходили неприятности, каких много бывает в председательской жизни.

И теперь он нет-нет да подходил к голанке, касался ее поверхности огрубелыми руками — было начало марта, и морозы стояли еще крепкими — и, постояв, снова начинал неторопливо ходить.

Иногда останавливался у карты, запрокинув крупную, сильно поседевшую голову, и подолгу пристально рассматривал ее, обводил пальцем одно и то же место, вздыхал, что-то шептал озабоченно и снова начинал ходить из угла в угол.

Горюхин волновался, и для этого были все основания. Ему неожиданно представилась возможность отделить Артемово, которое присоединили к нему лет десять назад, во время последнего массового укрупнения колхозов.

Там с первых дней коллективизации был самостоятельный колхоз — вечное бельмо на глазах районного начальства. Теперь там была бригада, самая крупная, но далеко за рекой, не под руками.

Мысль эту подал первый секретарь райкома Аркадий Параконов, и она попала в самый кон давних и тайных желаний Горюхина. Району разрешили организовать откормочный совхоз на базе одного-двух колхозов и подобрали для него Натальино и бывший артемовский колхоз, землепользования которых были смежными.

С неделю назад Параконов — родной племянник жены Горюхина — пригласил его к себе и сказал, что предложил это не он, а райисполком и специалисты райсельхозуправления.

— Вот единственный и, думаю, счастливый для тебя, дядя, случай избавиться от Артемова. — На людях, при разговорах по телефону, если он звонил по служебным делам, и вообще при народе, Параконов никогда не называл Горюхина дядей и тоном и видом своим не выказывал родственных связей. Горюхина, однако, он любил с детства и многим был обязан ему в своей жизни.

— Как ты на это смотришь? — спросил он Горюхина.

— Как волк на капкан, когда ему удается вытащить из него целой ногу, — засмеялся Горюхин, а вместе с ним и Параконов.

— А в Артемове тоже не будут возражать? Тебе надо откровенно поговорить с людьми, без обмана.

— А им где бы ни работать, только бы не работать. Испокон веков на базарах торчат. Всю жизнь при большой дороге…

— Что они, разбойники, что ль? — перебил его Параконов.

— Не разбойники, конечно, но накостылять могут.

— Я смотрю, дядя, они тебе насолили.

Горюхин пожал плечами, улыбнулся.

— Да нет, Аркадий. Вообще-то они любят твердую руку и твердое слово. Их не легко взнуздать, но можно. Меня они слушались.

— Тогда решай быстрее. Нам надо через неделю представить все материалы в область.

Горюхин без раздумья ухватился за эту мысль. И с отделением Артемова колхоз его оставался не маленьким, но зато компактным, все под руками; в груди его уже билась радостная надежда, что он сумеет быстро двинуть дела вверх, тем более, что в сельском хозяйстве происходили благоприятные изменения.

Вчера на парткоме рассматривали этот вопрос, и все согласились. Правда, на заседании не было Бориса Синотова, его заместителя, который больше месяца находился в Дымове, в сельхозинституте, где он окончил заочно экономический факультет, защитив диплом с отличием.

Приехал он сегодня утром, и Горюхин поджидал его. Завтра должно состояться открытое партсобрание, и нужно было с ним кое-что оговорить.

Горюхин подошел к столу, позвонил, и в кабинет вошла Нюра — счетовод, которая часто исполняла и обязанности секретаря.

— Нюра, ко мне пока никого. — Он помахал ладонью. — Только Синотова и Угодникова.

— А Угодников тут.

— Ну вот и давай его. Придет Синотов — пусть сразу проходит.

Нюра, высокая, нескладная, молча кивала головой.

— Значит, Угодникова и Синотова. Понятно. Других не пущу, — и вышла.