Одержимые. Заражение

Глава 40. Все слишком медленно

Одержимые

Глава 1. Знакомство с Саней

День, казалось бы, начался совсем недавно, но невысокое зимнее солнце было уже в зените. Непрекращающийся стук колес и белизна за окном, не сменяющаяся уже не первые сутки, навевали дремоту на каждого вольного или невольного путешественника. Отсутствующее в разгар дня освещение при ослепительной белизне снега за окном, а также темно-серые, почти черные матрасы и подушки на верхних полках, и накинутые на них покрывала чуть более светлого серого цвета, создавало атмосферу декаданса, с нотками разврата в виде торчащих из под простыней голых человеческих конечностей. Впрочем их было немного в виду того, что время было обеденное.

Саня Тамарин ехал в поезде - практически бежал прочь из прошлой жизни налегке. Не считать же за багаж полупустую сумку-баул, где из личных вещей были только несколько штанов многофункционального назначения, три футболки, рубашка, маловатый пиджак, пара комплектов нижнего белья, нечетное количество носков и полиэтиленовый пакет с мыльно-рыльными принадлежностями. Да еще самое дорогое - микрофон в деревянном футляре с бархатной подложкой и толстая тетрадь со стихами и нотами. Ехал, а точнее бежал, Саня в столицу покорять шоубизнес и сердца людей. Ехал вторые сутки, и ехать еще предстояло немало - как никак на другой конец страны.

По вагону разносился запах запеченной курочки, пирожков, копченой колбасы и запаренной лапши быстрого приготовления с острым соусом. И еще много чем съестным пахло. Вздохнув и сглотнув обильно выделяющуюся слюну, Саня поднялся и зашагал к бойлеру, налить кипятка. Покачиваясь вместе с вагоном под мерный перестук колес, он старался не смотреть по сторонам, но у него не получалось. Глаза будто сами собой скашивались то вправо, то влево. И везде был кулинарный разврат для его голодной души.

Вот сухонькая старушка беззубым ртом мнет румяный пирожок, запивая домашним молоком прямо из бутылки. Рядом пыхтит какой-то студент с красным лицом. Не отлипая глазами от экрана планшета, он засасывал в себя лапшу, зарумяненную красным молотым перцем. Дальше сидела мамашка с целым выводком детей разного пола, роста, возраста и кажется даже разной национальности. Все они тщательно заедали сочную курицу отварными яйцами и круглой сваренной в мундирах картошкой. В следующем купе трое мужчин ели одну лишь копченую колбасу и вздыхали. Тонкий запах водки Саня ни с чем бы не спутал, и уж точно не с коньяком, однако ни бутылки, ни рюмок он не разглядел.

Дальше Саня сорвался почти на бег, кляня кассиршу за то, что она продала ему билет в предпоследнее восьмое купе, и ему теперь надо пройти почти через весь вагон. Санин желудок, бурно требующий еды, был не слышен на весь вагон только по причине того, что на прямом перегоне поезд набрал приличную скорость и за стуком колес и мысли-то в собственной голове были не слышны. А все из-за того, что было жутко душно и дверь в тамбур была приоткрыта для проветривания. Тонкий запах сигаретного дыма только добавил расстройства, так как сигареты у Сани закончились еще вчера, а впереди без малого неделя пути.

Залив тщательно прополосканный чайный пакетик кипятком, Саня, зажмурившись и даже задержав дыхание, шустро зашагал обратно. С тяжелым вздохом он опустился на свое место и уставился в окно. День был солнечным, но морозным, и потому солнце едва пробивалось сквозь плотный смог, который и без того однообразный ландшафт превращал в до скорбности унылый однообразный ландшафт. Проплывающие за окном едва припорошенные снегом сопки, теряющиеся в морозном тумане, вгоняли в уныние своим однообразием. Нет, сопки-то все естественно были разными и весьма живописно выглядели, но они не кончались уже с самого утра. Да и накануне местность не особо отличалась от нынешней.

Благодаря высшие силы за отсутствие попутчиков в своем купе, Саня закинул в рот задубевший от старости леденец, целый килограмм которых отыскался в последней съемной квартире еще полгода назад, оставшись от предыдущих квартирантов, и принялся цедить бледно желтую жидкость. Конфету хотелось разжевать, но Саня держался. Леденцов оставалось не так уж и много, а ехать было далеко. Нет, все же надо было еще с полгода поработать, подкопить деньжат побольше и только потом ехать, но Саня накануне своего отъезда как никогда остро почувствовал, что если не вырвется в столицу прямо сейчас, то так и застрянет на очередной временной работе возможно навсегда. А то глядишь напарница его все же на себе женит и тогда вообще труба, о музыкальной карьере можно будет позабыть, изредка выступая на сцене местного ДК с чужими песнями и под фанеру.

Была еще мысль вернуться в родной поселок Ага Дрын-Дрын, утроиться на три работы и подкопить деньжат там, ведь не нужно будет платить за съемную квартиру, и на продукты тратиться. Но тогда его на себе точно кто-нибудь женит, а родители этому только поспособствуют. И они вполне могут это провернуть в кратчайшие сроки. А после работы на подсобном участке с десятком коров и стадом баранов у него даже на местный ДК сил не останется. И на потенциальную жену тоже. Так что нет. Назад у него пути точно нет. Только вперед. Главное добраться до столицы, а там уже он разберется. Он будет работать по ночам хоть грузчиком, хоть официантом, лишь бы была возможность пообивать пороги радиостанций, клубов, и быть может продюсеров.

Кстати до дома совсем недалеко. Ага Дрын-дрын где-то за этими сопками. Родители сейчас наверняка ужинать садятся. А у них на столе мясо не переводилось никогда. Вкусное, жирное. Сало, картошка. Квашеная капуста. И батя может даже самогона бы ему налил. Хотя коньяк конечно вкуснее, даже если без сала. Саня судорожно вздохнул и нечаянно проглотил карамельку. Тут же запил остатками жидкого чая и отправился за кипятком, еще раз прополоскать чайный пакетик.

Когда Саня, все так же не дыша и зажмурившись, чтобы его ничто не смущало по пути, вернулся на свое место, за окном замелькали различные строения, в основном заборы из профлиста самых разных цветов и оттенков, и спрятавшиеся за ними дома, припорошенные снегом. А вскоре поезд стал замедлять ход, в то время как дома становились все выше.

- Дыра, - понял Саня - столица родного края. - И почему после школы я не переехал сюда? Все было бы намного проще. И дернул меня черт поехать учиться к черту на рога?

Логика в этих мыслях, по крайней мере на данный момент, была, а вот в действиях Сани, бывшего тогда едва ли не на десяток лет младше, по прошествии лет, того самого почти десятка, казалось что не было. Он уехал на учебу от дома подальше, чтобы иметь возможность не слишком часто, пару раз в год максимум, приезжать навестить родителей. А ведь если так подумать, то ничего плохого в том, чтобы жить и учиться всего лишь в полутора часах езды от дома, а не в сорока-восьми с гаком, не было бы. Зато он был бы с мясом, картошкой и различными соленьями и вареньями, и можно было бы, питаясь домашними припасами, больше времени уделять музыке, а не работать за копейки. Но сейчас-то что об этом думать? Нужно ехать дальше.

И он поедет. Он пойдет к своей цели напролом. По головам, если будет нужно. Он заключит сделку с дьяволом, если будет нужно, но станет всеми известным музыкантом, и чтобы девчонки визжали от восторга, видя его на сцене, и вне ее.

Глава 2. Голод Сани и первое появление Лекса

С трудом прокатив огромный чемодан по узкому проходу, мимо проскочила тощая девица в яркой куртке. Выглянув в проход, Саня разглядел еще нескольких спешащих к выходу людей. Эти счастливчики уже окончили свое путешествие и скоро окажутся дома, сядут за стол, наедятся. Мысль о том, что можно тоже выйти и отправиться к родителям прочно засела в мозгу Сани в тот момент. А перед глазами его стояла картина с праздничным застольем, с обязательной толченой картошкой с куринными ножками, сочными и румяными, с салатом оливье, с сырной и колбасной нарезкой, с фруктами и нормальными конфетами, не леденцовыми. А главное буузы! Много, штук десять он готов был съесть за раз, после тарелочки картошки. И коньячок.

Тяжело вздохнув и с трудом подобрав слюни, Саня вернул свое внимание к окну, а точнее к виду за ним. Разрешив себе еще конфету, последнюю на сегодня, он принялся усиленно разглядывать все замедляющиеся проплывающие мимо здания. Те вскоре сменились складами и заборами. А потом наконец перронами. Еще немного и поезд остановился. Просочившийся через открывшуюся дверь в тамбур невнятный голос оповестил, что стоянка продлится тридцать минут. На перрон высыпали люди. Кто-то спешил прочь с чемоданами наперевес. Вот промелькнула девица в яркой куртке. Долговязый молодой человек, шагавший рядом длиннющими ногами, нес ее чемодан. Кто-то наоборот - бежал к поезду. Остальные же вышли покурить.

Немного воспрянув духом и понадеявшись на широту русской души, Саня отправился проветриться. На столы, все еще полные снеди, но бесхозные в данный момент, он старался не смотреть. Он был голоден, но еще не настолько, чтобы начать воровать.

Втягивая голову в плечи, пытаясь при этом подбородком залезть поглубже в ворот худи, и прижимая костлявые локти к бокам, Саня ругал себя на чем свет стоит за то, что не надел куртку, и радовался, что хотя бы переобулся. Если бы он был в своих старых резиновых тапочках, то скорее всего остался бы без ног. Зима во второй половине декабря в этих краях никогда не отличалась приятной температурой. Впрочем в разгар дня, под припекающим солнышком было почти тепло. На часах на башне над вокзалом иногда промелькивала информация о температуре и было всего минус тридцать четыре по Цельсию.

Докурив третью сигарету, а две другие припрятав за ухо, Саня вскарабкался в вагон и поспешил к своему месту, где надеялся поскорее завернуться в колючее железнодорожное покрывало в клеточку, чтобы согреться. И чаю горячего попить, и тогда будет хорошо.

Вот мелькнуло одно купе, второе, третье, занятые посторонними людьми. Следующее, и следующее. А вот уже и тамбур в другом конце вагона.

- Не понял, - пробормотал Саня, разворачиваясь. Про то, чтобы как можно скорее завернуться в покрывало он и думать забыл.

Припомнив, что раз у него было купе предпоследнее, то с этого конца оно должно быть вторым, Саня зашагал обратно. Его купе, бывшее еще каких-то двадцать минут назад полностью в его распоряжении, было оккупировано кучей каких-то мужиков. Ну может быть не кучей. Но пять человек, занятых расстиланием постелей, раскручиванием матрасов и перетряхиванием постельного белья на таком крохотном пространстве это больше чем куча.

Саня приуныл и тяжело опустился на боковую полку последнего купе. Прорваться сейчас на свое место было нереально. Сложив руки на столике и опустив на них тяжелую голову, он уставился в окно, бездумно переводя взгляд с одного далекого многоэтажного дома на другой. На машинки, ползающие по трассе на сопке, возвышающейся над заснеженными деревьями и домами на другом берегу реки. Машинки. В них едут люди жизнь которых наверняка куда как удачнее, чем у Сани. И они явно не такие голодные, как он.