Эпиграмма

Валерию Ермилову

Я просила милого:

— Пойди убей Ермилова!

— Хорошо тебе — убей,

А что скажет Аджубей?![61]

Сергею Есенину

Есенина куда вознес аэроплан?
В Афины древние, к развалинам Дункан[62].

Вepe Инбер

(приписывается В. Маяковскому)

Ах, у Инбер, ах, у Инбер
Что за глазки, что за лоб!
Все глядел бы, все глядел бы.
Все глядел бы на нее б.

Петру Капице

Время идет, годы катятся.
Писателей ведут на этап…
И только один писатель Капица —
Кап, кап, кап!..

Льву Кассилю

Мы пахали, мы косили.
Мы нахалы, мы Кассили.

Валентину Катаеву,

автору повести «Алмазный мой венец»

Из десяти венков терновых
Он сплел алмазный свой венец.
И появился гений новый —
Завистник старый и подлец.

Брониславу Кежуну

Во сне увидел Кежуна —
И даже рад отчасти:
Ведь, говорят, кусок говна
Всегда приснится к счастью.

Ему же

Куда не зная время деть,
Прокофьев[63] стал в кувшин пердеть…
Гудением басовых струн
Кувшин ответствовал: «Кеж-жун-н…»

Евгении Книпович

О, как судьба ее жестока:
Какой восход! Какой закат!
В начале жизни — губы Блока,
В конце — анисимовский[64] зад.

Ей же

Все говорят, что как-то Блок
Коснулся рук ее и ног.
Но Блока нет, дружить ей не с кем,
И дружит Женя с Лесючевским[65].

Ей же

Упитанный Иосиф Львович[66]
Связался с тощею Книпович,
И в результате этих дел
Иосиф Львович похудел,
А осторожная Евгения
Не претерпела изменения.

Иосифу Кобзону

Широка страна моя родная.
Много рек, лесов в ней и морей.
Я другой такой страны не знаю,
Где бы так свободно пел еврей.

Всеволоду Кочетову

В Союзе есть литературный дядя,
Я имени его не назову.
Вздохнули с облегченьем в Ленинграде,
Когда его перевели в Москву.

Борису Ласкину

Неоднократно отмечали:
Его рассказы — близнецы.
При драматическом начале —
Благополучные концы.

Вилису Лацису

Говна полно в литературе.
Об этом знают все давно.
А он, мятежный, пишет «Бурю»,
Как будто «Буря» не говно.

Леже

(к выставке художника)

Как от этого Леже
Нам не стало бы хуже,
Хоть не может быть хуже.
Чем уже.

Анатолию Луначарскому

(эпитафия)

Здесь лежит тело раба божьего Анатолия.
Не менее и не более.
Он был нарком просвещения.
Не более и не менее.

Георгию Маркову

Прочел «Сибирь» твою — и начисто
Лишился аппетита, сна:
Нельзя же в дни борьбы за качество
Лепить романы из говна.

Б. С. Мейлаху

Уже симпозиум открыт,
И нет его полезнее:
Здесь евнух о любви твердит,
А Мейлах — о поэзии.

Аркадию Минчковскому

Писатель Аркадий Минчковский,
С которым я лично знаком.
Рифмуется с водкой «Московской»,
Но чаще всего — с коньяком.

Евгению Мину и Аркадию Минчковскому

Дабы не спутать их, узнали
Мы мнемонический прием:
Мин скажет вам: «Ты — гениален»,
Минчковский спросит: «Что мы пьем?»

Григорию Мирошниченко

Ему бы начинать с азов,
А уж потом писать «Азов».

Ему же

Я петь готов тебе осанну:
Да, ты — соперник Мопассану,
Ты с ним на дружеской ноге!
Но должен я добавить честно.
Что тот был Ги, как всем известно,
А ты, к несчастью, просто ге.

Сергею Михалкову

Новости с фронта

Наш Серега в блиндаже
У начальства лижет ж…
Глядь — представлен он уже.

Ему же

Коронуют дядю Степу,
Он затмил всех прочих Степ.
Лобызают дядю в жопу,
И никто не скажет «стоп».

Ему же

Мне подобных в мире много ль?
Я, во-первых, Михалков.
Во-вторых, бесспорно, Гоголь,
В-третьих — дедушка Крылов.

Дмитрию Молдавскому

Я пил молдавское вино.
Читал Молдавского. Говно.

Ивану Молчанову

В мгновения упадка и бессилия
Оправдывать себя не хлопочи.
А лучше оправдай свою фамилию —
Молчи!

Садибу Муканову

Написал роман Муканов
«Сыр-Дарья».
Он средь множества романов —
Дар сырья!

Льву Никулину

Никулин Лев, стукач-надомник.
Недавно выпустил трехтомник.

Павлу Нилину

В мозгу у Павла Нилина
Всего одна извилина,
И та от Пети Сажина
Хирургом пересажена.
Теперь у Пети Сажина
На этом месте — скважина.

Борису Пастернаку

У попа была собака.
Обожала Пастернака.
Поп ее любил.
Но однажды этот пес
Том Дудинцева принес.
Поп ее убил.

Аркадию Первенцеву,

автору романа «Матросы»

Читал я «Матросы». Сознанья уж нет,
В глазах у меня помутилось.
Увидел в конце «Продолжение след.» —
Упал, сердце больше не билось.

Валентину Пикулю

Дорогой товарищ Пикуль!
Ты — большой оригинал.
На евреев ты напикал
И Россию обосрал.

Поэтессе Надежде Поляковой

(эпитафия)

Не суй свой инструмент.
Невежда бестолковый.
Под грозный монумент
Надежды Поляковой.

Анатолию Поперечному

Не огорчайся, друг сердечный.
Не каждый встречный — Поперечный.

Александру Прокофьеву

Таланта много у Прокопа,
Но больше — жопа.

Н. Равичу

Читали пьесу Равича —
Нет, нам она не нравича.

Виссариону Саянову

Встретил я Саянова —
Трезвого, не пьяного.
Трезвого, не пьяного?
Значит, не Саянова.

Сергею Смирнову

Поэт горбат.
Стихи его горбаты.
Кто виноват?
Евреи виноваты.

Анатолию Софронову,

редактору журнала «Огонек»

И пока географию
Изучал паренек.
Все его фотографии
Помещал «Огонек».

Ему же

Отныне секретариата
Он не оставит до конца.
Что слава? Крупная зарплата
На ветхом рубище певца.

Ему же

У этого товарища
Видны любому взору
Ширина седалища
И узость кругозора.

Ему же

— Всю жизнь мою, — сказал Софронов, —
Стихи и пьесы я творил.
Для них… для них… для миллионов! —
«Рублей» — добавить позабыл.

Ивану Стаднюку

Иван Стаднюк?!
Читай — говнюк.

Критику Дмитрию Старикову

Тень Геббельса его усыновила,
И Дмитрием из гроба нарекла.
На дочери Софронова женила
И лучшего придумать не могла.

Алексею Суркову,

секретарю Союза писателей СССР

Не жди, Алеша, комплиментов:
В докладе почерк референтов.

Николаю Тихонову

«Грозди бы делать из этих людей»:
Больше бы было в продаже гвоздей!

Мирзо Турсуну-Заде

Эта старая Европа
Отстает от нас везде:
У нас зовут Турсуна жопой,
А у них — Турсун-Заде.

Павлу Тычине

Ой, Павло Тычина!
Ты — почти профессор.
Пишешь ты как Пушкин,
Жаль, что нет Дантеса!

Татьяне Тэсс

Татьяна Тэсс, Татьяна Тэсс —
Одна из лучших поэтесс.
И даже Эдуард Багрицкий
И тот не трогал эти тицки.
Которых не было и нет
У этой дамы средних лет.

Александру Флиту

Тля бумагу тлит.
Фля бумагу Флит.

Ему же

Папа Флит — совсем ребенок.
Слаб умом и хером тонок.

Тиихону Хренникову

Хоть опера и новая.
Успеха нет как нет:
И музыка хреновая,
И матерный сюжет.

Мариэтте Шагинян

Шагинян умом богата,
И талантов нам не счесть.
У нее ума — палата,
Но «Палата номер шесть».

Железная старуха
Товарищ Шагинян —
Искусственное ухо
Рабочих и крестьян.

Игорю Шаферану

Вопрошает шах Ирана:
— Как там песни Шаферана? —
Отвечает Хомейни:
— Не поем такой хуйни!

Олегу Шестинскому

В Москву! В Москву! — Шестинского зовут.
Солидный пост, квартиру предлагают.
А ведь от нас в столицу не бегут:
От нас в столицу только выгоняют!

Г. Ф. Шолохову-Синявскому

Идол всех олухов.
Автор заправский —
Он и не Шолохов,
И не Синявский.

Николаю Шпанову

Писатель Николай Шпанов
Трофейных обожал штанов
И длинных сочинял романов
Для пополнения карманов.

Степану Щипачеву

За столом сидит Степан,
Грозно брови хмуря.
На столе стоит стакан,
А в стакане — буря.