Воины света

* * *

Телефон зазвонил в половине первого ночи. Я был готов: спал на диване, посреди развороченной гостиной в Барятино. После битвы с Тьмой Реконструкции почти ничего не поддалось, а на очередной полноценный ремонт у Нины, которая обзавелась теперь собственной семьёй, не хватало времени, а у деда — моральных сил. Поэтому он и Надя переехали в городской особняк.Работники, занимающиеся ремонтом, в отсутствие хозяйского контроля никуда не спешили, и предсказать, как скоро работы будут закончены, не взялась бы, пожалуй, даже Мурашиха.

Я же перебрался из академии обратно в Барятино. На царящую на первом этаже разруху мне было плевать, повидал в жизни и не такое. Зато телефон в кабинете деда был исправен, и здесь, в Барятино, я мог принимать личные звонки в любое время. Эх, полцарства за коммуникатор! Хотя бы самый простенький… Ладно, насчёт полцарства — это я пошутил. Но всё-таки без определённых благ цивилизации живётся ой как непросто.

— Барятинский, — сказал я, подняв трубку.

— Ваше сиятельство, вышел он! Такси подъехало к дому в двух кварталах, как вы и предупреждали, — прошелестел голос.

— Принял. Ведите осторожно! Меня подберёте там, где договорились.

— Слушаю-с. Работаем-с.

Положив трубку, я громко и душевно выругался. После чего вышел из дома и открыл гараж. Сонный привратник, оставшийся здесь только из-за меня, осоловело хлопал глазами, но вопросов не задавал. Открыл ворота, и я, включив фары, вылетел в ночь.

Так, как во время этой поездки, я не матерился очень давно. Можно сказать, отвёл душу за весь год аристократического существования.

Ну, Платон… А я-то надеялся, что он угомонится. Ведь сидел же спокойно, никуда не рыпался! И вот, в последнюю ночь перед поединком…

В городе я бросил машину и встал у дороги, чувствуя себя маньяком. Вскоре вдали завиднелся свет фар. Я низко наклонил голову и прислонился к столбу, изображая пьяного.

Но, к счастью, всё шло по плану, и машина оказалась правильной.

— Мир вам, бандиты, — сказал я, плюхнувшись на заднее сиденье рядом с Федотом.

— Всё-то вы обижаете законопослушных граждан, Константин Александрович, — пригорюнился Федот.

— Да ладно тебе, гражданин. Не обижайся… Как он едет?

— Петлять изволят. Мои ребятки следят, со всей осторожностью-с.

— Отлично. Едем.

До самого Юсуповского дворца мы, само собой, не доехали — так палиться Федот не стал бы даже ради меня. Да и мне тоже там мелькать было ни к чему, я и машину оставил как можно дальше.

Будь я поопытнее, мог бы попробовать переместиться порталом, но квалификации на это пока не хватало. Траекторию нужно было рассчитать так, чтобы портал открылся в воздухе, а не на голове у Платона, например. А как я мог такое рассчитать? Я ведь не различал линии вероятности, как Локонте. Так что порталировать пока умел только в пределах прямой видимости.

— Жди здесь, — приказал я Федоту, когда машина остановилась. — Полчаса. Потом — просто уезжай.

— Слушаюсь, — кротко ответил Федот и кивнул на будку телефона-автомата: — А ежели маршрут изменится?

По плану, если такси с Платоном вдруг кардинально изменит направление движения, один из архаровцев Федота должен будет позвонить на этот самый автомат и доложить. И это будет означать, что Платон одумался.

— Тогда то же самое, но разрешаю выдохнуть с облегчением.

И я быстро зашагал в сторону Юсуповского дворца. Пока шёл, не переставал мысленно материться последними словами. На себя, на Платона, на Юсупова… Вот куда я сейчас иду, а? Защищать Юсупова! Венедикта, мать его, Юсупова! Да если он сию секунду сдохнет от инфаркта, я даже глазом не моргну по этому поводу, плевать мне на него.

А вот на Платона — не плевать. Так же, как ему — на меня… Вот интересно: как так получается, что друзья, родственники и влюблённые постоянно создают друг другу проблемы? С врагами как-то проще, гадят себе и гадят в штатном режиме. А если вдруг поведут себя нештатно, сделают что-то хорошее — так этому только порадуешься…

Добрался я как раз вовремя, будто режиссёр-постановщик вывел меня на сцену в самый нужный миг. Увидел сияющий, залитый светом дворец Юсуповых, и тут же открылась небольшая калитка в ограде, расположенная на приличном расстоянии от въездных ворот. Не парадный выход, явно. Из калитки на освещённую тусклыми фонарями улицу скользнула завёрнутая в плащ фигура с огромным зонтом, который скорее походил на купол.

Ночь была промозглой, несмотря на лето. Ещё днём выл ветер, и небо было свинцово-серым, а сейчас ещё и дождь пробрызгивал.

Фигура в плаще постояла, будто смиряясь с мыслью, что нужно куда-то идти по такому неуюту, поёжилась и пошла.

Ну вот куда он, спрашивается, попёрся⁈ Пешком, посреди ночи…

Навстречу фигуре с зонтом из тени деревьев вышла вдруг вторая фигура. Платон. Мать твою, когда ж ты успел-то⁈

Мысль о том, что Платон срисовал слежку и перехитрил Федотовых соглядатаев, догнала меня уже на середине стремительного броска вперёд. Я бежал, наверное, с мировым рекордом. А действие там, впереди, напротив словно замедлилось.

Юсупов продолжал идти — на вид, вполне безмятежно, не позволяя себе даже задуматься о том, что ему может угрожать опасность. Платон двигался навстречу Юсупову, сунув руки в карманы кожаной куртки. Ни дать ни взять — работяга из Чёрного Города. И, что самое жуткое, он изменил лицо. Лицо человека, одетого в куртку Платона, было чужим, совершенно мне не знакомым. Как он это сделал, кто ему помог⁈

Но вот Юсупов остановился и как будто что-то сказал. Платон, не поднимая головы, достал из кармана правую руку. Я увидел, как сверкнуло лезвие.

Осталось мгновение. А мне нужна была целая секунда — для того, чтобы оттолкнуть Юсупова плечом. И этой секунды мне никто давать не собирался…

Вот, если и есть у человека что-то, способное двигаться быстрее света, то это — мысль. Я проанализировал все, имеющиеся у меня возможности даже не в единицу времени. Я просто сразу, мгновенно пришёл к осознанию, что у меня есть только один путь. И воспользовался им.

Портала я даже не заметил, просто влетел в него — вспыхнуло перед глазами что-то разноцветное. И тут же плечом врезался в Юсупова. Тот вскрикнул, смешно взмахнул руками и повалился на асфальт. А я перехватил руку Платона и попытался её заломить отработанным движением.

Но Платон быстро сориентировался. Как будто поддавшись, он резко прянул вперёд, ударив теперь уже меня плечом. Я отскочил на шаг назад и замер. Платон окинул меня тусклым взглядом.

— Вы, ваше сиятельство?

— А ты сомневался? — усмехнулся я.

— Надеялся.

— Что здесь происходит⁈ — послышался снизу голос Юсупова.

Немного не тот голос, который я ожидал услышать…

Я опустил взгляд и вскинул брови. Теперь, когда купол-зонт валялся поодаль, а капюшон плаща был откинут, стало видно, что это — никакой не Венедикт Юсупов. На мокром асфальте скорчился Илларион.

— Хороший вопрос, Константин Александрович. Что же здесь такое происходит⁈ — А вот теперь раздался правильный голос.

Перед нами, безупречный, в чёрном, как космические бездны, костюме, в цилиндре, белом галстуке и белых перчатках вырос Венедикт Юсупов.

— Раздача долгов, — сказал я спокойно.

— Что-о-о⁈ — повысил голос Венедикт.

— Я только что спас вашего брата от смерти, — кивнул я на неуклюже пытающегося подняться Иллариона. — Я, если помните, был вам должен — за Кронштадт. Теперь мы в расчёте.

Я буквально почувствовал, как Венедикт начинает закипать. Будто чайник на плите, про который все забыли.

— Какой кошмар, меня пытались убить⁈ — Илларион встал и уставился на нож, который Платон всё ещё сжимал в руке. — За что? Кто вы, что я вам сделал? Вы что, хотели меня ограбить⁈

Илларион был шокирован. Как и подобает аристократу, на которого напала какая-то чернь в самом центре города. У него даже возможность подобного в голове не укладывалась.

— Мне ведь в голову не пришло бы защищаться, это какое-то безумие… Господин… Господин Барятинский! — Илларион скрипнул зубами, и интонация его изменилась. — Что ж. Полагаю, я вынужден вас поблагодарить.

Я не обратил на Иллариона внимания. Он был пешкой, а король стоял передо мной.

— В расчёте, — обращаясь к Венедикту, повторил я.