Камер-юнкер

Глава 27

Усадьба выглядела заброшенной. Не совсем развалившейся, конечно, но явно видавшей виды. Осевшей по углам, облезлой, с прохудившейся со всех сторон крышей и огромными щелями между досок фасада, которые сами уже готовы были превратиться в труху – и лишь по странному недоразумению еще держались друг за друга и ветхие бревна стен. Протопить такую махину зимой наверняка было бы и вовсе невозможно – даже уцелей в окнах все стекла.

Но сейчас она вполне… подходила. Вероятно, ее и выбрали именно из-за неприглядности и расположения. Древняя усадьба стояла в буквальном смысле посреди леса в сотне километров за Гатчиной. Ни крестьянских домов, ни хуторов, ни даже сада или хозяйственных построек. В сущности, все это больше напоминало не поместье, а скорее раздутый примерно впятеро охотничий домик. Принадлежал он то ли кому-то из князей Бельских, то ли Юсупову-младшему, то ли и вовсе был подарен деду еще в прошлом веке. Никто уже толком не помнил – да и не интересовался.

В общем, лучшего места для тайного совета глав родов и генералов было не придумать. Встречу собрали быстро – буквально за какие-то несколько часов, и уже к обеду к развалине в лесу по заросшей травой, а кое-где и кустарником дороге принялись стягиваться автомобили, на чью общую стоимость можно было построить чуть ли не крейсер класса «Бисмарка». А суммарная мощь собравшихся под ветхой крышей Одаренных удивила бы даже Государственный совет, на котором мне пришлось выступать.

А меня внутрь так и не позвали – хоть тайное собрание и состоялось, фактически, по инициативе рода Горчаковых. Первые четверть часа встречи я ходил из стороны в сторону, злобно пыхтел, в первый раз за последние полгода почувствовав себя не могущественным наследником рода, а бестолковым семнадцатилетним пацаном, которому нашлось место только среди охраны, всяких советников и таких же недорослей.

Сообразил я уже потом. Дед определенно не желал убавить мой вес в высшем обществе. И уж тем более не хотел забрать себе всю сомнительную славу главы очередного назревающего заговора. Но в усадьбе и вокруг сейчас собралось несколько сотен человек. И Одаренных, и простых смертных, не наделенных дворянским титулом. И хоть один запросто мог оказаться шпионом тайной полиции – или докладывать императорскому двору.

Не то, чтобы я действительно верил в подставу запредельного масштаба, но все это – включая таинственное возвращение генерала Куракина из царства мертвых – с определенной вероятностью могло оказаться даже хитрым планом… да хоть того же Багратиона. Его светлость уже давно имел зуб на своенравные древние рода, и сговор высшей имперской аристократии с мятежным генералом развязал бы ему руки полностью. Поймай он нас всех здесь с поличным – у государыни вряд ли был бы иной выход, кроме как судить всю столичную знать разом. А после этого пожаловать спасителю чин канцлера, очередной орден… а заодно и всю страну на блюдечке с голубой каемочкой.

Да уж… Багратиона от абсолютной власти отделял буквально один шаг. И я не сильно удивился бы, появись прямо сейчас из леса жандармы со здоровенной «глушилкой», пулеметами и приказом арестовать всех до единого. Все, кто выбрался из столицы в эту глушь, рисковал – но те, что собрались под дырявой крышей, рисковали неизмеримо больше. И дед уже давно сделал нужные выводы… а вот я сообразил только сейчас.

Случись что – под суд за государственную измену пойдет глава рода, старик. А у единственного наследника останется хоть какой-то шанс выйти сухим из воды… немалой ценой – но все же.

Так что оставалось только ждать. Тем более, что я так в целом неплохо представлял себе, чем закончатся переговоры. Юсупов и другие старики не зря заняли мою сторону на Государственном совете. Хорошо это, или нет – род Горчаковых действительно возглавил чуть ли не всю столичную родовитую аристократию. А значит, и первое, и последнее слово на этом совете будет за дедом.

Который уже все решил. Вряд ли хитрые и осторожные князья поверят на слово ему – и уж тем более не поверят Куракину. Потребуют каких-нибудь гарантий, доказательств, а заодно и тут же начнут выискивать способы поквитаться за былые обиды с теми, кому сегодня здесь не нашлось места. Или даже прикинут, что можно под щумок отобрать у соседа по скрипучему пыльному столу. Во время перекуров непременно родятся новые тайные союзы, будут заключены договоренности о династических браках, деловые сделки, налажены новые связи взамен старых… Споры вряд ли затихнут до ужина – шкура пока еще не убитого медведя слишком велика, чтобы поделить ее быстро. Кто-то непременно почувствует себя обиженным, несправедливо обделенным, увезет домой затаенную кирпичом за пазухой обиду…

Но согласится – все согласятся. Одни – за очевидную выгоду, другие – за перспективу урвать побольше власти, третьи из осторожности, четвертые – от безысходости… Кому-то придется принести клятву общему делу из банального страха вовсе не уехать из этой глуши. Едва ли за покосившимися стенами нашелся хоть один человек, который не понимал, что дорога сюда – это путь в один конец.

Договорятся. Так или иначе. И рано или поздно дед выйдет наружу, чтобы сообщить решение тайного совета. Которое, как ни крути, теперь уже может быть только одним. А мне лучше подумать, что именно я скажу Павлу, когда…

– Жалеешь, что остался здесь?

Да уж… Похоже, не одного меня не пустили внутрь.

Нелли бесцеремонно уселась на капот моей «Чайки». Я не заметил, как она подошла: при желании черноволосая красотка умела быть незаметной. Настолько, что охранники и даже сам Андрей Георгиевич не обратила на нее особого внимания… Или приняли за аристократку: княжну или какую-нибудь дальнюю родственницу, решившую со скуки перекинуться парой слов с наследником рода.

Впрочем, выглядела Нелли сегодня не слишком… благородно. Сменила платье на джинсы и короткую куртку из темной ткани, обошлась без косметики, а черные волосы убрала в пучок на затылке. Впрочем, привлекательности ее это ничуть не лишило. Обтягивающая синяя ткань лишь подчеркивала и еще удлиняла и без того эффектные ноги, а мужской крой куртки заострял плечи, скрадывал женские формы, но все равно непостижим образом скорее добавлял какой-то особенной красоты. Необычной, чуть угловатой, хищной. И запоминающейся: на приеме в любом дворце Нелли наверняка имела бы немалый успех.

– Хочешь спросить, откуда я такая взялась? – поинтересовалась она.

На этот раз я мог рассмотреть ее как следует. Не только фигуру, но и темные раскосые глаза, и кожу. Белую, хоть все вокруг уже успели загореть за лето – и гладкую, без единой морщинки. Судя по возрасту самого Куракина, Нелли могла быть лет и на десять старше меня самого – если не на все двадцать… а могла и оказаться ровесницей.

– Я наполовину ненка. Когда отец служил на севере, немногие из местных любили русских солдат… Но находились и те, кто был им рад. – Нелли оттолкнулась ладонями от капота «Чайки» и поднялась на ноги. – Собственно, так я и появилась на свет. Мать умерла, когда мне было семь лет, а отец оставил службу и привез меня с собой сначала в Обдорск, а потом и в Петербург.

Полукровка, из ненцев?.. Да, это определенно объясняет многое. Необычную для столицы внешность – уж точно. А уж если девчонке пришлось расти чуть ли не у самого Карского моря, неудивительно, что она такая… серьезная. Север вообще не слишком располагает к изнеженности. И если единственным воспитателем Нелли был генерал Куракин, боец из нее наверняка получше, чем половина моего курса из юнкерского училища. Магические способности средненькие – класс восьмой или седьмой с натяжкой, но при должной сноровке и это – весьма серьезный противник.

Случись нам с Нелли сцепиться всерьез, магией я бы ее, конечно, раскатал, а вот на оружии или даже в рукопашной – не факт. Девчонка едва доставала мне макушкой до подбородка и весила раза в полтора меньше, но хрупкость была обманчивой: одежда скрывала весьма крепкую мускулатуру.

– Отец не смог дать мне свою фамилию – зато обеспечил неплохое образование. Может, не лучшее в столице, но… – беспечно продолжила Нелли – и вдруг смолкла и улыбнулась, чуть прищурившись и склонив голову набок. – Что такое? Ты так меня разглядываешь… Я начинаю думать, что…

– Я что-то не припомню, чтобы мы успели перейти на «ты», - буркнул я.

– Ну… в таком случае – сейчас самое время. – Нелли пожала плечами. – Уже скоро нам идти в бой, сражаться плечом к плечу. Тебе не кажется, что неплохо бы узнать друг друга получше?

– Откуда такая уверенность? – Я на всякий случай огляделся по сторонам. – С чего ты взяла, что…

– Ты здесь. Твой дед здесь. – Нелли отвечала коротко, будто вбивала гвозди одним ударом. – Мнение остальных меня едва ли интересует.

С этим спорить было сложно – я и сам думал точно так же. Да и срок Нелли назвала верно. Мы с дедом еще не успели даже примерно набросать план конкретных действий – Куракин еще не начал делиться информацией – но кое-какие мысли у меня уже имелись. И вряд ли Орлов, Меншиков и их когорта предоставят мне больше двух суток – и то если повезет.

Уже совсем скоро столица полыхнет… снова.

– Ты тоже собираешься поучаствовать… лично? – осторожно спросил я.

– Разумеется. – Нелли чуть сдвинула брови. – Я Одаренная и умею обращаться с оружием, если придется. Дело касается моей страны, и в стороне я точно не останусь. Можешь считать меня террористкой или изменницей – уже сейчас это почти ничего не значит, а завтра будет значить еще меньше.

Пожалуй. В каком-то смысле мы все сейчас здесь – террористы и изменники, задумавшие устроить в столице – а то и во всей стране – резню продолжительностью в несколько дней. С молчаливого согласия даже не государыни императрицы, а пока еще несовершеннолетнего наследника престола… или без такового – если придется. Преступление во благо страны, а не короны.

Видимо, сама судьба меня путем генерала Куракина.

– Отец велел мне идти с тобой, – негромко продолжила Нелли. – Защищать, прикрывать тебя в бою. Ценой жизни – если не выйдет иначе. Сейчас твоя жизнь для империи куда важнее наших.

Даже так? И как прикажете понимать? Что это – готовность погибнуть за идею, или очередная интрига?

– Ты ведь знаешь, что даже это вас не оправдает? – Я сложил руки на груди. – Твоего отца будут судить, и тебя тоже. Ты не солдат, а значит, амнистия невозможна. Даже если наследник Павел вообще согласится на такие условия.

– Ну… какой смысл думать об этом сейчас? – Нелли беспечно махнула рукой. – Я могу вообще не пережить завтрашний день или даже сегодняшний. Какое мне дело до амнистии? Отец велел служить тебе, лично, а не наследнику, государыне или еще кому-то. И можешь считать это вассальной клятвой, хоть я и не из благородных.

– Звучит почти угрожающе, – усмехнулся я. – Но спасибо… наверное.

Беседа получалась дурацкой – особенно если учесть, что я не слишком-то доверял и Куракину, и его дочери, и примерно половине собравшихся под крышей старой усадьбы. Но в одном Нелли точно была права: если уж нам завтра идти в бой бок о бок, неплохо бы наладить… ну, допустим, контакт.