Королева Марго

* * *

Террор, обрушившийся на Париж и кровавым пятном расползшийся по всей Франции, менее всего на свете опечалил королеву-мать. Барон Ронийский, Максимилиан Сюлли, донесло нас такой факт: уже на третий день после драмы Екатерина Медичи и ее фрейлины доставили себе «сладострастное удовольствие созерцать известные мужские органы у голых трупов». Вот уж что-что, а угрызения совести флорентийку не мучили! Да и с какой стати? Разве не сама она и спровоцировала эти чудовищные зверства? К тому же сама и поздравила себя с достигнутым результатом, одобрив и расписав в письме Филиппу II Испанскому, который громче всех католических монархов приветствовал истребление протестантов во Франции, «энергичный способ, использованный для избавления от мятежных подданных…».

3 октября этот дьявол в облике королевы принудил своего зятя отправить папе Григорию XIII — не исключено, что она и диктовала письмо — нижайшее прошение «даровать ему отпущение грехов и принять его в веру, в которой он был крещен». Так смиренно простерся король Наваррский перед тем самым святым понтификом, который с радостью, как волю провидения, воспринял новость о Варфоломеевской ночи… Он явно не «плакал от отчаяния» при этом известии, что подтверждает даже благочестивый «Словарь пап». В самом деле, того побоища ему было мало — 20 ноября святой отец попросил своего посла-кардинала, монсеньора Орсини, настоять на полном истреблении всех французских гугенотов. Но этому воспротивилась даже королева Екатерина, не меньше папы поднаторевшая в двойной игре. Она ответила ему так:

— Отныне я не позволю, чтобы папа вмешивался в дела Франции.

Королева-мать предложила теперь Маргарите аннулировать ее брак. Но в ответ королева Наваррская гордо вскинула голову и отказалась:

— Это была ваша воля, и я должна остаться с ним!

Да, она плакала накануне этого брака по расчету, который ей навязала мать, и ее теперешнее благородное поведение больше походило на месть родне, чем на откровение любви. Однажды она уже отпраздновала свой маленький реванш — это когда Екатерина спросила удочери, счастлива ли она со своим мужем в постели. Подняв очи к небу с выражением притворной невинности.

Марго не без иронии ответила:

— Да я еще ничего не знаю о том, что вы имеете в виду.

И, говорят, еще добавила:

— Я могла бы ответить, как та римлянка, на которую разгневался ее муж за то, что она его не предупредила о плохом запахе изо рта. Она ему ответила, что считала всех мужчин похожими, так как доныне ни с кем, кроме него, не была близка.

Если эти слова дошли до слуха ее экс-любовника, герцога де Гиза, то можно представить себе, как он хохотал… Как бы там ни было, когда Генрих Наваррский стал ее супругом, Маргарита уже, разумеется, не была простодушной девицей. Что он и сам подтвердил со свойственной ему вольностью в разговоре:

— Она прекрасно дебютировала еще до нашей женитьбы, так что все могут оставаться в полной уверенности, что от меня потребовалось не так уж много усилий — только надеть на палец обручальное кольцо.