На золотом фронте

Работа по постройке этого тракта длилась почти 4 года и представляла исключительные трудности. Много было вложено средств и материальных ценностей для того, чтобы сделать дорогу проезжей. Зато теперь она представляет собою хорошую автомобильную дорогу и до города Незаметного можно добраться за 18 часов на легковой машине.

Раньше зимой сообщение обыкновенно было налажено гораздо лучше, чем летом, за 4—5 дней при хорошем нажиме можно было проехать эти 720 км при условии, конечно, чтобы ехать днем и ночью, а также чтобы на каждом зимовье были выставлены свежие лошади для переупряжки. Обычно же это путешествие совершалось не с такими удобствами и длилось 10—15 дней.

В то время условия путешествия были очень тяжелые для рабочих и служащих, зимовья были плохие, негде было отдохнуть, поесть и т. д. Те зимовья, которые существовали, были переполнены, представляли собой весьма скверные здания, почти совершенно не оборудованные, полные клопов, грязи и всяких других безобразий. Народ шел главным образом пешком, некоторые присаживались на подводы и только незначительное количество пользовалось лошадьми для переездов. Эта дорога служила единственным путем в зимнее время и вся работа Алданских приисков лимитировалась этим трактом. Сообщение по водным путям в то время было еще труднее, не было мелкосидящих пароходов, реки летом сильно мелели, а пороги по реке Алдану в то время не были еще взорваны.

Поэтому-то и приходилось ездить и возить зимою грузы от Б. Невера до Алданских приисков по дороге, проходящей через несколько горных хребтов, таких, как Ивата, Яблоновый. Хребты эти довольно высокие, в июле на них лежит еще снег, а зимой бывают страшные бураны при очень низкой температуре, что делает продвижение чрезвычайно тяжелым и трудным. Иногда бураны бывают настолько сильные, что совершенно прекращается движение.

Дорога все время идет по очень красивой, пересеченной, но совершенно пустынной местности, начиная от прииска Соловьевского, последнего населенного пункта. Никакого населения далее не было на протяжении 500 с лишком километров до самых Ороченских приисков.

Мне приходилось бывать в Аляске в местах, воспетых Джеком Лондоном, как, например, перевал «Белая лошадь», это место еще до Джека Лондона было хорошо описано в книге Жюль-Верна под названием «Золотой перевал». Но в то время, когда мне пришлось побывать в Аляске, перевал этот был благоустроен и через него уже проходила узкоколейка. На Алдан было гораздо труднее пробираться — это с одной стороны, а с другой — Алданская дорога куда красивее, чем дорога от Джюно до золотых приискав, расположенных в верховьях Юкона — Форти Майлс, Севенти Майлс и др.

Алданские прииски в то время были советскими (1929) не только по имени...

Я имел возможность сравнить Аляску с Алданом под свежим впечатлением, так как в начале 1929 г. я отправился на Алдан, а на Аляске был в конце 1927 и начале 1928 гг.

До станции Б. Невер я проехал по железной дороге. В Ларинском поселке, находящемся при станции Б. Невер, — поселке довольно крупном, — проверил как идут зимние перевозки. Тут я сразу ознакомился со всеми прелестями тогдашних архаических способов перевозок — на лошадях, на тракторах, на верблюдах, а дальше за Иватой и на оленях.

Убедившись, что, несмотря на пьянство и гульбу, перевозки все-таки организуются, я кое-кого подтянул, кое-кого выгнал, кое-кого из стоящих работников выдвинул и поехал на автомобиле до Соловьевского прииска. Это было, кажется, в первый раз, когда решались проехать на автомобиле, хотя бы и на километр по этой дороге. Дальше еще только шла постройка колесной дороги и я поехал на санях.

Было не очень холодно и я благополучно миновал Нагорный и Чульман. Заранее я предупредил т. В. М. Кармашова, что приеду, и кое-где в условленных местах километров через 100 или 125 были выставлены сменные лошади. Трудно было ехать через Ивату, затем дальше мимо Большого и Малого Немныра.

Один или два раза пришлось проехать на оленях. Грузов везли много, вся дорога и все станки (зимовья) были забиты, негде было ночевать. Однако, я скоро привык ночевать на открытом воздухе и чувствовал себя прекрасно. Впоследствии, разъезжая по разведке зимою, я приноровился прекрасно спать на земле, предварительно согретой углями костра, при температуре наружного воздуха -45 -50°. Спать в палатке считал уже чуть ли не баловством.

Так на 4-е сутки я доехал до Орочена, а там меня встретили алданцы. Они очень удивились, что я еду совершенно один. Затем их удивило, что я уже очень доступен, нетребователен, отлично езжу верхом, хорошо стреляю и абсолютно ничего не пью. Последнее обстоятельство несколько шокировало их, но потом они привыкли понемногу.

Приехав на Незаметнинские прииски, я немедленно начал их подробно изучать. Теперь мне даже не верится, когда я вспоминаю, что представлял собою Алдан в 1929 г.

Теперь Незаметный — город с населением в 25 тыс. чел., имеются две семилетки, десятилетка, техникум, механический завод, электростанция, клубы, типография, телефон, больница, даже театр — все, что полагается для культурного города.

В течение семи лет этот вновь открытый район превратился в настоящий промышленный центр, каким является у нас Кузнецк, и теперешняя жизнь на Алдане ничего общего не имеет с прежней приисковой романтикой.

Само открытие этого района и начало работ относится к 1923—24 гг. Огромнейшая работа по освоению этого района должна быть поставлена в заслугу Бертину В. П., Васильеву С. В., Сергееву, Блюмбергу, Этко, Ткаченко и Краукле. Многим Алданские прииски были обязаны Амосову М. К., Аржакову С. П., Васильеву М. М.

Теперь, когда бываешь на Алдане, трудно представить то, что было раньше, когда кругом ходили дугановские банды — остатки ликвидированной пепеляевщины. Пришлось пережить так называемую тыркандинскую катастрофу, эпидемии тифа, лесные пожары, нападение банд, недостаток товаров, перебои в снабжении.

Много жутких моментов пришлось пережить алданцам в 1925 и 1926 гг. Партийная организация и хозяйственники работали, а рядом, бок о бок, сидели контрреволюционеры, оставшиеся от генерала Пепеляева, занимались там мошенничеством, скупкой золота, торговали вином. Весь этот гнойник требовал громадной работы для того, чтобы его уничтожить, и много людей сломало себе на этом голову, но все-таки в конце концов трудами Васильева С. В. и Васильева М. М., трудами Краукле Ю. К. и партийных организаций гнойник был уничтожен.

В 1928 г. дело обстояло значительно лучше, однако все еще оставались классовые враги в аппарате, все еще шло воровство, пьянство, картеж. Но уже в это время Алданские прииски были советские не только по имени, но и на самом деле. Директором был тогда т. Сергеев, но он заболел и его пришлось отпустить. Временно оставался там т. Кармашов, впоследствии ездивший в Америку, по возвращении оттуда кончивший курс на инженера.

В то время там ставили две паровые драги, была небольшая электростанция, россыпное золото разрабатывалось мускульным трудом, канавным способом. Но, повторяю, Алданские прииски уже были нашими советскими и произвели на меня довольно благоприятное впечатление. О тяжелых временах, о борьбе, о вредительстве Подъяконова и других воспоминания были еще свежи. Но уже состав работников был лучше, хотя многих еще пришлось отфильтровать, заменить более ценными, стойкими, преданными делу социализма товарищами. Путем упорной работы отсеяли более слабых и оставили на Алдане крепких партийцев, которые много лет после этого работали там, ездили в отпуска и возвращались, продолжая воспитывать сталинские кадры.

Теперь на Алдане имеется хороший костяк преданных товарищей, воспитанных тт. Корытным, Альшанским, Полынским, которые там из года в год больше и больше добывают золота для нашей страны.

Затем я вернулся в Иркутск, пробыл там с месяц, поехал в Москву и подробно доложил тов. Сталину о том, как наладил работу в Иркутске, о том, как идет работа на местах, в частности на Алдане. Тов. Сталин, как всегда, дал новую инструкцию, новую программу работы на ближайшее время. Его указания касались укрепления самих предприятий, подбора работников, проверки деловых качеств каждого. Тов. Сталин требовал суровых наказаний для бездельников и лодырей, для жуликов и рвачей. Но в то же время он требовал установления хороших, душевных, товарищеских отношений с честными работниками тайги, добывающими золото для нашего Союза в неимоверно тяжелых условиях. На любви, на заботе, на участии и на доверии должны быть построены отношения предприятий и руководящего центра золотой промышленности.

Я рассказал тов. Сталину, что дела у нас с переездом в Иркутск поправились и тогда же поставил вопрос о передаче золотой промышленности в ведение ВСНХ. Я очень хорошо помню, что как раз во время моего доклада тов. Сталину вошел Валерьян Владимирович Куйбышев, который тоже не возражал против передачи золотой промышленности в систему ВСНХ.

Мне было поручено окончательно подработать этот вопрос и через В. В. Куйбышева поставить его на ЦК. Записку и проект постановления я прислал из Иркутска и вопрос в ЦК слушался осенью, когда я снова приехал в Москву.

Получив указания от тов. Сталина, я закончил в течение десяти дней наиболее срочные дела, проверил работу нашего московского представительства, возглавляемого Д. Я. Одинцовым, который тогда прекрасно работал, и снова до конца 1929 г. выехал на места.

Работники тайги добывают золото в неимоверно тяжелых условиях...

Я поехал прямо из Москвы в Западную Сибирь по рудникам, приискам; объехал Саралинские рудники и убедился в их ужасном состоянии. Оборудование частью было разрушено, некоторые шахты совсем приведены в негодность.

Тут я познакомился с инж. Н. И. Маршаловым и другими инженерами, которые много сделали для создания советской золотой промышленности; здесь же мне пришлось познакомиться с покойным Е. М. Мисюревичем, которого я считал одним из крупных работников, несмотря на то, что одно время он был вредителем.

Надо отметить целый ряд директоров, старых инженеров, которые много лет работали в золотой промышленности, переходили из района в район туда, где нужно было подкрепить, поправить, подбодрить. Надо отметить старого инженера Александра Николаевича Иконицкого, инж. Стахова, инж. Покровского, которые очень и очень много сделали на Урале. Также надо отметить старого работника Золотько Ивана Семеновича, который, пожалуй, более чем кто бы то ни было потрудился для золотой промышленности. И. С. Золотько является и посейчас одним из лучших знатоков золотой промышленности. Много он обучил молодых рабочих, из которых сейчас некоторые кончили техникумы, институты и работают у нас инженерами.

Опишу сейчас несколько случаев, которые произошли во время поездки моей по Западной Сибири.

Поехал я на Ольховку. Дороги туда по существу не было. Лошаденка мне попалась плохая и ту я нашел с большим трудом. Никто меня не встретил и никакой помощи не оказал. В Минусинске я нашел подводу, доехал на ней до Курского поселка, а дальше ехал один верхом, потому что дальше до рудника проезжей дороги не было и надо было ехать дня полтора по тропе. Лошаденку в последнем сельсовете мне дали такую дрянную, что ехать на ней было прямо невозможно. На что я не люблю бить лошадей, но об эту пришлось обломать порядочно прутьев.