Чёртов палец

3

Иван Карлович Шнайдер, человек ничем не примечательный, кроме как своей принадлежностью к католической церкви и почти полным отсутствием на лице растительности, сидел за письменным столом, заваленным бумагами и газетами с биржевыми сводками, и что-то писал. Посреди этого беспорядка на столе стояла оригинальная, восточной работы, бронзовая чернильница в виде vulva[10], в которую управляющий с заметной страстью тыкал пером, и рядом — фарфоровая ваза с пети-бер[11]. Короткие пальцы Ивана Карловича, один из которых был украшен золотым перстнем с кошачьим глазом, через столь же короткие промежутки времени тянулись к вазе, нащупывая там излюбленное его лакомство; бесцветные, едва заметные брови на тусклом, потёртом лице были постоянно приподняты, словно он не переставал чему-то удивляться.

Войдя к нему в кабинет без доклада, Навроцкий заметил, как по лицу Ивана Карловича пробежала едва уловимая тень смущения. Шнайдер явно не ожидал увидеть Феликса Николаевича так скоро и, хотя послал ему письмо с просьбой приехать, чтобы на всякий случай подстраховать себя, всё же надеялся, зная привычки князя, что тот не будет отменять свою заграничную поездку.

— Что же вы пугаете меня, Иван Карлович? — начал Навроцкий. — Я вынужден был вернуться и мчаться к вам.

— Помилуйте, Феликс Николаевич, положение прямо-таки катастрофическое…

— Катастрофических положений не должно быть, — спокойно прервал его князь. — На то вы и управляющий, чтобы их не было. Ну что там у вас?

Постучав указательным пальцем по тому месту, где красным карандашом были отмечены курсы акций телефонной компании и картонной фабрики, Шнайдер протянул Навроцкому последний номер «Биржевых ведомостей».

— Как видите, Феликс Николаевич, цена и тех и других бумаг резко упала За последние две недели падение составило почли тридцать процентов. Как прикажете поступить?

— Чем вызвано падение?

— Во-первых, пожар на картонной фабрике, о чём я вам уже писал. Во-вторых, прошёл слух, что телефонная компания терпит большие убытки.

— Телефонное дело не может быть убыточным, Иван Карлович. В прошлом, одиннадцатом, году в Петербурге насчитывалось свыше пятидесяти тысяч телефонов, но это количество всё ещё слишком мало и непрерывно растёт. Не может быть никаких сомнений в том, что спрос на телефонные аппараты будет увеличиваться и впредь. Кстати, вы слышали? В Ницце собираются увольнять телефонных барышень.

— Что вы говорите! Отчего же?

— Там намерены установить аппараты нового типа: с диском и цифрами. Поворота диска будет достаточно, чтобы набрать нужный номер, и никаких барышень больше не потребуется.

— Забавно.

— Одним словом, если компания испытывает временные трудности, это не повод для паники. Скорее это удобный случай прикупить ещё акций. Я дам вам на это пятьдесят тысяч рублей.

Шнайдер был огорошен таким поворотом дела. Он думал, что князь тут же велит продать бумаги, и уже имел на них покупателя, обещавшего ему солидный куш за содействие.

— Как прикажете, Феликс Николаевич, — сказал он, стараясь скрыть своё неудовольствие. — Но в таком случае я снимаю с себя всякую ответственность за последствия.

Странная растерянность, присутствовавшая на лице Шнайдера в продолжение всего разговора, не ускользнула от внимания Навроцкого. Истолковал же он её себе просто: управляющий осознаёт своё неумение предвидеть ход событий, понимает, что ему недостаёт профессиональной смекалки, и, сверх того, удивлён проницательностью князя, а потому и смущён.

Иван Карлович сделал ещё одну попытку переубедить Навроцкого.

— Нет дыма без огня, Феликс Николаевич, — сказал он мягко, даже робко, с вкрадчивой ноткой в голосе. — Я на вашем месте поостерёгся бы.

Но Навроцкий был непреклонен и удивлялся себе не менее управляющего. Всё в этом деле почему-то казалось ему предельно ясным, хотя он и не знал истинных причин столь значительного падения курса акций. Интуиция подсказывала ему, что это всего лишь временное явление, вызванное ложными или даже специально распространяемыми кем-то слухами.

— Вы хотите, чтобы я потерял тридцать процентов? Пока акции не проданы, нет и убытка, — сказал он решительно и вышел из кабинета.

Глава четвёртая