Мельпомена

– Не люблю я эту фамильярность, – Мелани встала со скамьи, подхватила Филиппа под руку и сама, чуть ли не с силой повела его в сторону театра. – Цветы стали совершенно вульгарным жестом, не считаете?

– Склонен с Вами согласится, – сдержанно поддержал Лавуан. Он никогда об этом не думал, был поборником отцовской морали и материнских советов относительно этикета обращения с девушкой, а стало быть, цветы должны были быть обязательным презентом и, узнай его мать, что сын пришел на свидание с такой дамой, не имея ни то что плохого, вообще никакого букета, он был бы очень строго отчитан.

– Принеси Вы мне какой-нибудь веник, – Мелани пристально посмотрела в глаза Филиппу, – я бы сделала определенные выводы… Не скажу какие, но определенно сделала бы.

– Любовь нельзя просто купить, – поддержал Лавуан.

– Именно так, – закивала девушка. – Мне жаль, что не все мужчины способны понять сей простой факт. Особенно старомодные солдафоны.

Неужели я побеждаю Моро? Я ненароком нанес этому здоровяку пренеприятнейший удар. Настроение Филиппа поднялось до невиданных высот. От низшей точки ада до высшей точки рая дорога составила пару минут и столько же теплых слов.

– Боюсь, людей, готовых тратить большие средства, но не готовых тратить моральных сил для отношений, сейчас большинство, – Филипп верил в то, что говорил. Может в нем говорила бедность, может умирающий романтик, но слова, сорвавшиеся с уст, были искренними.

– Удручающий факт, – подтвердила Мелани. – Но, если есть мужчины, которые привыкли дам покупать, стало быть, и девушки вовсе не против уподобляться товару.

Точность, радикальность этой мысли понравились Филиппу. Рассуждать так ясно могла не каждая девушка – это Лавуан знал из личного опыта. Большая часть дам, что встречались на его жизненном пути, были глупы и недалеки. Можно было бы сослаться на некорректную выборку, на дурной вкус француза, но он сам, к сожалению, основывался ровно на том опыте, что имел за плечами. Потому речь Мелани, мысли, которые она декларировала своим ангельским голоском, казались ему чем-то необычным, доселе невиданным, отчего образ мадемуазель Марсо взлетел в глазах Филиппа до небес, оставив позади, на грязной земле, все остальные отношения писателя.

У здания театра толпились люди. Очередь, сформировавшаяся из-за неопытного билетера, раздражала многих, но не нашу пару. Воистину, увлеченные натуры сложно оторвать от основного занятия, коим сейчас был увлеченный разговор двух влюбленных. Трудно сказать об истинных чувствах француженки, но чувства писателя можно было прочесть с его одухотворенного лица. Даже все мастерство скрывать чувства не справлялось с эмоциями, бурлившими внутри Филиппа. Живя разговором обо всем на свете и в то же время ни о чем, пара даже не заметила, как купила билеты, как прошла в переполненный коридор, как добралась до гардероба.

– Добрый вечер, – если бы знакомый обоим голос Фриды не вывел пару из транса, они, возможно, проговорили бы весь вечер напролет, игнорируя представление, на которое пришли посмотреть.

– Здравствуй, Фрида, – улыбнулась Мелани, наблюдая за тем, как ее партнер передает немке пиджак. – Как ты? Не видела сегодня Хельмута, с ним все хорошо?

– Да, все отлично, – Фрида говорила, нисколько не отвлекаясь от основной работы. – Хельмут теперь задерживается допоздна и дома бывает крайне редко.

– Печально, – отметила Мелани.

– Да, разумеется. Но мы с братом не в том положении чтобы жаловаться. Мы рады работать там, где нас принимают.

– Если бы все люди в этой стране рассуждали как вы двое – мы бы достигли воистину великих вершин, – заключила француженка.

На этой минорной ноте разговор был окончен, но тот осадок, что от него остался, породил мысль, которая вылилась в последующий диалог. И пусть Филипп отчетливо видел, что его спутница находится во власти неприятных дум, он и представить не мог, о чем на самом деле зайдет речь.

– Мне нужна Ваша помощь, – Мелани остановилась, толи для демонстрации трагизма ситуации, толи от того, что предмет диалога действительно был для нее важен.

– Разумеется, – Лавуан позволил себе взять собеседницу за руки, – я помогу если это будет в моих силах. По правде сказать, – Филипп закашлял, – мало что в этом мире находится в моей власти.

– Может быть, – отвела глаза Мелани, – но я уверена, здесь Вы можете повлиять самым положительным образом…

Девушка опустила взгляд вниз. Мысли, формулирующийся в ее голове, будто эхом отдавались от стен театра и, если бы Лавуан не был так глух, он мог бы уловить суть сказанного еще до самого разговора.

– Ваша новая пьеса… – француженка подбирала слова осторожно. – Знаю, что Вы пишете пьесы исходя в том числе из актеров театра, которые возможно сыграют ее… Вы подбираете роль под них, так ведь?

– Это отчасти правда, – согласился Филипп. – Правда, порой они умудряются не попадать в написанный образ…

– Да, разумеется, – оборвала его девушка, – актеры лишь люди, от этого никуда не деться. И все же… Не могли бы Вы… Написать роль для Фриды?

Просьба эта, пусть и была прогнозируема, застала Лавуана врасплох. Бедняжке Фриде писатель и сам хотел бы помочь, однажды он даже заикнулся о ее возможных талантах перед мсье Гобером, но, увидев неоднозначную реакцию, предпочел ретироваться. Выступление немки на сцене казалось Филиппу своего рода преступлением перед искусством: актрисой назвать ее было никак нельзя, даже роль гардеробщицы ей досталась лишь благодаря случаю, благодаря состраданию и большому сердцу, по собственным словам директора, мсье Гобера. Так или иначе, выполнить такого рода задачу было бы непросто. Пришлось бы не только унижаться перед директором театра, но и наступить на горло собственному чувству прекрасного.

А если дать ей главную роль? Ведь это было бы странно, но в то же время интересно. Образ не тот, да и играет она из рук вон паршиво, но может это и нужно?

Чушь. Полная чушь.

– Я постараюсь что-нибудь придумать, – смиренно кивнул Лавуан.

Слова вырвались сами. Разум пытался удержать строптивый язык, но тот как обычно спешил и решал все сам.

– Я была бы Вам признательна до глубины души! – загорелись глаза Мелани. Казалось, она и не рассчитывала на помощь спутника, но, услышав заветные слова, поверила в чудо.

Пара направилась по лестнице наверх – в сторону балкона, где Филипп забронировал кресла. Свободные места на балконе были своеобразным показателем статуса писателя, которым он пусть и изредка, но все же пользовался. Пройдя в еще полупустой зал, Филипп и Мелани не спешили садиться – девушка решила оценить вид с высоты второго этажа и, опершись локтями на борт, принялась рассматривать сцену. Писатель последовал ее примеру, но сразу же пожалел об этом. Снизу его заметила Мелиса, подзывавшая драматурга вниз своим тонким пальцем. Филиппу хотелось сделать вид, что он не видит старую подругу, но такую светлую копну длинных волос, столь выделяющихся на фоне старого бордового ковра и такого же цвета обшарпанных стен, было сложно не заметить. Лавуан хотел было извиниться перед своей пассией, сказать, что ему нужно ненадолго отлучиться и он постарается как можно быстрее освободиться, дабы воссоединиться с девушкой, но Мелани его опередила:

– Я подожду, мсье Лавуан. Постарайтесь не задерживаться. У меня на Вас большие планы.

Слова теплой волной окатили Филиппа. Улыбка родилась на лице без ведома хозяина и он, не обращая внимания ни на что, кроме голоса Мелани, все еще отчетливо звучащего у него в голове, побежал вниз по ступенькам, дабы быстрее разделаться с так не вовремя назревшим вопросом старой подруги. Постоянная беготня последних дней утомляла героя. Ведомый чувствами он совсем уж и позабыл как давно он не ходил столь много. Мелисы не было в проходе. Поняв, что она, должно быть, ушла за кулисы к остальной труппе, Лавуан направился туда.

Шум актеров ударил по ушам писателя. Непривычный, и не желавший привыкать к подобному безобразию, француз принялся быстро искать светловолосую девицу, ради которой он спустился в этот ад. Сейчас он чувствовал себя Данте, искавшим образ Беатриче, без конца ускользавшим от его взора.

– Меня ищешь? – способность Мелисы появляться из ниоткуда начинала раздражать.

– Боюсь, нет, – возразил Филипп, – это ты меня искала. Интересно с какой целью.

Девушка взяла его за руку, как молодого любовника, и потащила в сторонку к декорациям, подальше от громогласного Жака Трюффо, который что-то декларировал своим коллегам. Лавуан поймал себя на мысли, что сделал бы что угодно, лишь бы мадемуазель Марсо не увидела его с Дюбуа, лишь бы не поняла эту сцену неправильно.

– Рассказывай про свою новую девушку, – Мелиса не церемонилась с выбором слов. Казалось, что она ведет разговор со старой подружкой, хотя даже с ней разговор был бы менее фамильярным.

– Боюсь, мы еще не пара… – отступал Филипп.

– Давай без твоей неуверенности, Боже, – Дюбуа демонстративно закатила глаза. – Я не слепая – я вижу, как вы друг на друга смотрите, как держитесь друг с другом.

– И что же такого особого в нашем поведении? – недоумевал писатель.

– Довольно прикидываться олухом, прошу, – Мелиса, казалось, ни на шутку разозлилась. – По тебе то дураку сразу видно, что ты влюблен по уши – тут и разглядывать ничего не надо, знай только тарелку для слюней подставляй, чтоб паркет не запачкать.

– А с Мелани? – с животным интересом спросил Лавуан.

– Она ведет себя куда сдержанней… – девушка призадумалась. – Сразу видны хорошие манеры. Не бросается к тебе на шею, хотя порой язык ее тела говорит, что она этого хочет.

Филипп доверял своей подруге. Может она сама манер не соблюдала, но за остальными всегда наблюдала с особым вниманием, отчего приобрела большой опыт в том, как и с кем стоит держаться. Природная простота, животная страсть, что порой из нее выливалась, часто находила собратьев в поведении окружавших людей. Пусть на стороне Мелиссы не было той могучей эмпатии, что владел Лавуан, но познаний в человеческих отношений у Дюбуа было не меньше, а быть может намного больше, чем у писателя.

– Конечно до моего мастерства ей далеко, – рассмеялась девушка, – но она старается.

Твое мастерство и впрямь велико. В голове Филиппа возникла темная идея, которая так заворожила писателя, что противиться ее притягательности он был не в состоянии.

– В этом я, к сожалению, сомневаюсь, – ответил Лавуан. Лицо Мелисы выдало гримасу ужаса, злости и готовности вцепиться в глотку француза подобно хищнице. На секунду писатель опешил и даже сделал шаг назад, но, вспомнив, что стоит на кону, нашел в себе силы устоять под напором доброй подруги. – Боюсь, ухажеры мадемуазель Марсо тебе не по зубам. За ней ухлестывают банкиры, художники и прочий достойный люд. Слышал даже об отставном генерале…

– Ты правда думаешь, что мое обаяние сравнимо с ее? – Мелиса резко указала пальцем в сторону зрительного зала.

– За это говорят факты, дорогая Мелиса, – добил девушку Филипп.

Лицо мадемуазель Дюбуа нездорово обагрилось. Она высунула красную мордочку за штору, чтобы лицезреть свою оппонентку, только что ставшую заклятым врагом. Лавуан последовал ее примеру, чтобы отвести Мелису подальше, ведь, зная горячий характер девушки, она могла наломать дров очень быстро, за что все участники конфликта будут в ответе еще долгое время.